Повесть о сыне - Елена Кошевая

Олега положили на операционный стол, он начал считать за ассистентом, но заснул только на сорок пятой секунде. Я вышла.

Когда после операции Олега принесли в палату, он был мертвенно-бледным. Плотно закрытые губы запеклись.

- Воды, - прошептал он еле слышно.

Забыв о предупреждении врача, я поднесла Олегу ложечку холодной воды, но он спросил слабым голосом:

- А разве уже прошло четыре часа?

Олег пролежал в больнице десять дней, и всё время или я, или бабушка Вера неотступно дежурили около него.

Помню, как Олег просил её не рассказывать ему смешных сказок:

- Ой, не надо, бабуся, не смеши меня! А то у меня шов разойдётся, и его снова надо будет зашивать.

Профессор - солидный, добродушный человек с пышными усами - полюбил Олега. Подойдёт к нему, сядет около кровати и долго говорит с ним о том, что больше всего интересовало тогда Олега: о путешествиях.

Когда сына выписывали из больницы, профессор подарил ему книжку "Робинзон Крузо".

- Вот тебе, Олег, книга о настойчивом человеке, - сказал профессор. Его корабль потопила буря - он доплыл до берега. Ему негде было жить - он сам построил себе крепость. Сам сшил себе одежду, выдолбил из бревна лодку. На него напали враги - он разбил их и прогнал. И всё это он сделал один. А теперь скажи, Олег: что же можем сделать мы все вместе, да когда нас так много и когда мы дружить будем? Ну-ка? Отвечай...

После операции Олег почти месяц не ходил в школу. Но его проведывали товарищи, помогали ему, чтобы он не отстал от класса. Олег рано почувствовал близость школьного коллектива и цену дружбы...

Но учиться в полтавской школе ему уже не пришлось. Мы переехали в Ржищев, Киевской области.

ДНЕПР

В Ржищев мы прибыли после Октябрьских торжеств.

Часть дороги проехали на пароходе. Первое путешествие по Днепру произвело на Олега глубокое впечатление.

Наш Днепр осенью хотя и не так прекрасен, как летом, но по-своему красив.

Правый, высокий берег стоит задумавшись, весь в багряном золоте осенней листвы. По левому берегу, чередуясь с песчаными отмелями, тянутся бесконечные заросли лозы, а дальше к горизонту высится густой лес, полный грибов и ягод, а сейчас по-осеннему притихший и тоже весь в золоте, как богатырь в доспехах.

Уж не носятся над Днепром, как летом, крикливые стаи серебристых чаек и множество других птиц.

Всё полно тихой, торжественной красоты. Только ветер свободно гуляет по днепровской синей воде, кидая белую пену с гребня на гребень. Глухо шумит тёмная вода под колёсами. Эхо далеко-далеко разносит протяжные гудки парохода...

Олега невозможно было увести с верхней палубы, с осеннего ветра, вниз, в тепло.

Он быстро и легко познакомился с матросами, с седоусым важным капитаном и не переставая сыпал вопросами: почему пароход не тонет, если он железный, да ещё с таким грузом? Каким образом он устроен? Почему гудок гудит? Если пароход утонет, можно ли здесь жить на берегу, как Робинзон Крузо?

Читал матросам стихи, и те его охотно слушали, собравшись в кружок и покуривая.

Ночью на каждой пристани Олег просыпался, просил меня и бабушку сойти с ним на берег "посмотреть, что там такое делается", и, конечно, добивался своего. Так мы и не спали из-за него всю ночь...

После приезда в Ржищев Олег сразу же пошёл в школу. Двухмесячный перерыв не отразился на его занятиях, и он быстро освоился с новой для него школой и новыми товарищами.

Как полюбил Олег Днепр! Уже девяти лет он мог переплывать его от берега до берега - расстояние в триста метров. Мальчик мечтал о лодке, чтобы самому грести и ловить рыбу.

- Будешь хорошо учиться, - пообещала я, - исполню твоё желание.

Настало лето. Олег закончил учебный год с похвальной грамотой, и я выполнила обещание. Видимо, сын был уверен в себе, потому что к этому времени заготовил массу крючков, удилищ, всяких сеток и перемётов.

Со счастливым, сияющим лицом сел он за вёсла в свою лодку. Началась дружба со старыми рыбаками - уроки рыбной ловли, сказки, разные истории по вечерам у костров.

Олег весь пропах дымом, запахом рыбы и осоки. Руки у него огрубели, были в ссадинах. Грудь стала шире.

Иногда ему удавалось подбить старого рыбака дедушку Герасименко и товарищей поехать на левый берег Днепра, провести ночь в лесу, у костра, а на рассвете начать ловить рыбу.

Получив разрешение на такое "далёкое путешествие", Олег приходил в восторг, тормошил меня и бабушку:

- Мама, если бы ты знала, как мне хочется поймать огромного сома для твоего детского сада! Знаешь, как твои малыши обрадуются!

В Ржищеве я работала заведующей детским садом, и желание Олега поймать сома для ребят я поддержала. Олег был частым гостем в детском саду, ребята любили его, и он охотно отдавал себя в полное распоряжение "чижиков": возился с ними, боролся, но и умел следить за ними, как опытная нянька.

И Олег сдержал слово: поймал сома и отнёс его ребятам. Потом он часто приносил в детский сад разных рыбёшек и, ко всеобщей радости, пускал их в аквариум.

Обычно после путешествия на реку сын возвращался с богатым уловом рыбы, с рассказами дедушки Герасименко, где быль путалась с небылицей, на что такие мастера днепровские рыбаки.

- Знаешь, мама, - рассказывал Олег с горящими глазами, - дедушка говорит, что прежде в Днепре русалок было больше, чем рыбы. Правда это? А сома не так-то просто поймать, ты не думай! Его, как только вытащишь из воды, надо сразу по голове глушить чем-нибудь, а не то - беда! Убить может... Дедушка раз поймал сома в десять пудов, прямо чудовище, да и не оглушил его сразу - сом как засопит, как ударит дедушку хвостом, чуть-чуть до смерти не убил! Тот сом, что я для твоего детского сада поймал, - он, правда, хоть килограмма на три был, а тоже как хлестнёт меня хвостом по ноге, будто саблей! Ну, я удержался, конечно...

Нравился Олегу и Ржищев, похожий на огромнейший парк над Днепром, его аккуратные домики с покрашенными крышами и белыми рядами заборов. Улица, на которой мы поселились, называлась Соловьиной. Весной здесь поселялось такое множество соловьев, что вечерний воздух буквально звенел от их трелей.

Олегу к этому времени было десять лет. Он начал увлекаться стихами. Да и нельзя было не писать их среди такой чудесной природы. Вот одно из его стихотворений тех счастливых дней:

Я Ржищев крепко полюбил

За то, что дивно он красив,

За то, что в нём впервые я

Увидел красоту Днепра.

Его я полюбил разлив

Весною многоводной

И день и ночь на лодке б плыл

В его простор свободный!

И рыбу я люблю ловить

Со школьными друзьями,

На берегу уху варить

С картошкой, с карасями...

С этого года все свои впечатления о природе, отдельные случаи и происшествия дома и на улице, фразы из любимых книг сын начал записывать в толстую тетрадь с чёрной клеёнчатой обложкой. Туда же он записывал и свои стихи. Так сложился его дневник.