Древний Человек в Городе - А Пятигорский

Когда он очнулся, солнце высоко стояло над ним и уже начало клониться к западу. Но это было не солнце, а какое-то его подобие - блеклое желтое пятно, закрытое завесой полупрозрачного синеватого тумана (потом Студент заставил-таки его признаться, что ни когда он очнулся, ни до того, в своем рассказе настоящего солнца, то есть солнца, которое мы наблюдаем в нормальном бодрствующем сознании, он не видел). Внизу сновали люди, стаскивая обезглавленные тела и собирая в большие кучи отрубленные головы и руки, казавшиеся в этом странном освещении черными мячами и корявыми сучьями давно срубленных деревьев. Все, что охватывал его взгляд, было в фиолетовых разводах, и фиолетовые лужи и пятна доходили почти до камня, на котором он сидел. (Студент нам объяснил, что при таком освещении растекавшаяся кровь должна была видеться фиолетовой.)

Все тот же воин - теперь он сидел поодаль на большом обломке базальта,- не глядя на него, сказал: "Им еще осталось сбросить все это в Котловину Заката (так называлась глубокая вмятина чуть влево от скалы - там, где сейчас стоит Университет), засыпать песком и щебнем, - и делу конец. Сейчас они добивают тех, кто расположился за Восточной Чертой Города. Их, я думаю, будут свозить сюда до ночи. Над ними, чтобы не оседала земля, положат второй слой песка и щебня - ведь вместе с лошадьми и мулами всего будет не меньше двух тысяч тел (Студент объяснил, что по обычаю вместе с мертвыми врагами закапывали их лошадей и мулов)".

Он тогда спросил воина, убьют ли их всех до одного, и тот отвечал, что четырех-пятерых надо оставить для передачи ЯЗЫКА. Какого? Тот не ответил. Потом сказал: "Теперь твое время умереть".

Глава четвертая. ЗА ОБЕДОМ

"Типичная контрверсия, милый Студент,- сказал я.- Все - наоборот. Не ледов было больше, а керов. Не леды победили, а керы. И вместо корректного джентльменского компромисса, который бы сделал честь двум самым цивилизованным нациям двадцатого века,- кровавая бойня, которой бы ужаснулся Чингисхан, за год вырезавший три четверти Согдианы в начале тринадцатого".

Мы сидели в маленьком холле перед круглой комнатой, курили и пили бренди в ожидании обеда и профессора Конэро, который должен был вот-вот появиться. "Ах! - отмахнулся Студент.- Вот вы и получили вашу банальную контрверсию, довольны? Версия, контрверсия, еще двадцать версий. Во времена Чингисхана были китайские историографы, арабские путешественники и христианские летописцы, которые по-разному описывали одно и то же событие. Здесь же...- Он запнулся и сделал глоток.- Здесь же я не только начинаю сомневаться, что официальная версия и рассказ Мальчика - об одном и том же событии, но,- он допил бренди и поставил фужер на столик,- я начинаю сомневаться, что это событие вообще когда-либо имело место. Ха-ха! Университет стоит на двух тысячах трупов! Не великолепно ли?" - "Две вещи мне показались странными,- сказал я.- Первая. Мальчик ясно слышал разговор воинов, но ничего не мог понять, хотя, по его словам, они были совсем рядом. Значит, либо они говорили по-ледски, либо керский с тех пор настолько изменился, что он не смог разобрать ни слова. Кстати, а что это вы там сосчитали на компьютере для Каматэра, если не секрет, конечно?"

"Чушь полная! Получилось, что вероятность найти ледское слово в достаточно большом керском тексте меньше, чем вероятность его нахождения, скажем, в современном английском или русском тексте такого же размера. Но вы не кончили... Что это была за вторая вещь в рассказе Мальчика, показавшаяся вам странной?" - "А откуда он вообще мог знать, кто из них леды, кто керы? Да и видел ли он на самом деле и тех и других?"

Тут пришел Конэро, и прозвучал гонг к обеду.

За супом все молчали. Когда принесли голову вепря с подливкой из меда и брусники, Глава Рода поднялся со своего места и налил всем гостям по первому кубку теплого густо-красного вина.

"Поверьте,- говорил профессор Конэро, автор учебника истории Города,человека обогащает знание исторических фактов, но неизбежно вводит в заблуждение СОБЛАЗН ИСТОРИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ, которая эти факты истолковывает. О нет, я не против концепции, я против прельщения ею. Ведь история нужна всем, но только ИСТОРИК может удовлетворить эту нужду, подготовив СЫРОЙ ФАКТ, как повар сырое мясо. Не правда ли, милый Гость?" - "Нет,- сказал я,- во мне нет нужды в истории - ни в вашей, ни в моей собственной. "Сырой факт", как и время, из-под которого его надо извлечь,- выдумка. Он всегда уже тем или иным образом приготовлен вами. Мальчик, лежа в горячке, увидел то же число "четыре", которое видели и другие, но только не как сумму "два плюс два", а как итог вычитания "пять минус один". Но если раньше чего-то было пять, а потом стало четыре, то ОДНО, черт его дери, должно же было куда-то деться!"

"Зачем же так горячиться, милый Гость? - спокойно возразил Конэро.- То, что у Мальчика возникло как болезненное наитие, для нас - дело профессии. И не думайте, что у нас никогда не было сомнений в истинности официальной версии. Но не надо спешить. Возможно, рано или поздно нам придется сказать этим людям о том, о чем до сих пор они даже смутно не подозревали".

"Даже смутно, да? - Студент осторожно положил на блюдо серебряный трезубец с недоеденным куском мяса и, уставившись на Конэро неподвижным взглядом, медленно проговорил: - Мой дорогой Профессор, если в один из ближайших дней ты услышишь об этом от лакея в университетском салоне, или от муниципального мусорщика, или от твоего семилетнего недоноска-сына, или от последней проститутки, временно исполняющей обязанности твоей секретарши, то не удивляйся! И не надейся, что ты случайно проговорился во сне или Мальчик рассказал одноклассникам на переменке - и оттуда оно пошло гулять по всему Городу!"

Глава Рода отодвинул пустой кубок, положил на стол салфетку и тихо пошел к выходу, но, не дойдя до дверей, обернулся: "Пейте и ешьте, пожалуйста. У меня заседание правления. Мне кажется, Тэн ошибается, наделяя жителей Города столь выдающимися умственными способностями. Но и наш милый Гость рискует впасть в заблуждение, если будет судить о наших умственных способностях на примере профессора Конэро. Кстати, как и он, я не люблю спешить, особенно когда пьян, но боюсь, что придется".

Пинго принес еще горячего мяса с жаровни и высокие стаканы для особого Розового вина. Студент ел, не переставая.

"Ты бы чаще приходил,- сказала жена.- У нас слишком много мяса жарится, а Кэрринге и Пинго больше пьют, чем едят. И не ругайся грубо при Мальчике, если можно. И еще, пожалуйста, объясни, если все и так всем известно, то почему бы не оставить нашу историю как она есть?"

СТУДЕНТ. Да потому что она сама уже не даст себя оставить как она есть.

Я. А может, это У ВАС уже нет сил жить с ней, как она есть?

ЖЕНА. У кого - у нас? У Тэна найдется сил на что угодно, кроме жизни. История, о которой вы говорите, для него всего лишь очередной предлог, чтобы продолжать не переносить жизнь. А Кэрринге вообще может жить с чем угодно до бесконечности.

СТУДЕНТ. Еще бы! Если он может жить с тобой. Впрочем, он изысканный, а изысканные люди удивительно выносливы.

ЖЕНА. И вы, милый Гость, приходиhте, когда пожелаете. Я всегда дома.

СТУДЕНТ. Приходите, приходите. Все равно Пинго вам не даст с ней спать. Он тоже всегда дома.

Я. Благодарю вас, милая Госпожа.

КОНЭРО (пьян, не понимая). Судя по поведению лиц, милый Пришелец,

у вас может сложиться картина, что здесь пренебрегают историей...

Я. Нисколько, Профессор. (И обращаясь ко всем.) История, собственно, и начинается там, где кончается способность людей ПРОДОЛЖАТЬ жизнь. Тогда и наступает ПЕРЕРЫВ в нормальном течении обычного сознания - явление, которое Шекспир поэтически обозначил как "век вывихнул суставы". Происходит своего рода "выброс" энергии сознания, который, однако, оборачивается и огромной потерей сознания для его нормальных носителей. Извергнутое сознание превращается во что-то им внешнее - в события, вещи, поэзию, философию и во что угодно. То, что ЧЕЛОВЕК ТРАДИЦИИ бережно собирал веками, будет пущено на ветер ЧЕЛОВЕКОМ ИСТОРИИ в три года.

ЖЕНА. О, да. То, что Кэрринге и Пинго накопили за три столетия, будет растрачено Тэном в три дня.

СТУДЕНТ. Вот вам и смысл исторического процесса: в первый день растратчик торжествует в творческом опьянении; во второй - мучается похмельем, пытаясь сообразить, чего такого он вчера наворотил, а на третий...

ПИНГО. А на третий он забежит сюда в надежде, что у людей позавчерашнего дня кое-что осталось и можно будет перехватить немного деньжат.

КОНЭРО (очень пьян, не поняв, значительно). О да, без сомнения, исто

рия прежде всего творческий процесс...

Пинго убрал со стола, постелил черную скатерть, зажег две свечи, поставил три узкие высокие бутылки и тяжело уселся справа от жены Главы Рода. Одним долгим глотком выпил свой бренди и произнес медленно и торжественно: "Госпожа, Тэн, Гость, Профессор! Мы опять отклонились от ТЕМЫ, наверное потому, что немножко пьяны. Тема - Мальчик".