Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич

Подтянулись драгуны. Мундиры поношенные, но опрятные, лошади неказисты, да чищены. В строю равнение держат. Правда, добиться от эскадрона порядка в боевом построении иль маневре, трудновато было. Но это Веселовский и до того знал. Устав кавалерийский еще Минихом самим был утвержден. А по нему эскадрон строился в три шеренги, в 61 ряд. Весьма мешкотно выходило при маневре. А в остальном майор подогнал и людей и коней.

От острого взора Ласси не укрылось, что эскадрон Веселовского в порядке содержится.

- Прав был тогда Кейт. Справный офицер. А я ведь чуть казни его не предал. Господь отвел. – Подумал фельдмаршал. Расчувствовался старый солдат. Коня тронул, к Веселовскому подъехал. За ним и свита потянулась – генерал Фролов-Багреев, командир полка полковник Иван Мордвинов, адъютанты разные.

- Молодец, майор. Не ошибся в тебе. – Хрипло произнес Ласси.

- Виват, Елизавета! – отрапортовал бодро Веселовский. Шпагой отсалютовал четко.

- Ладно, ладно, - махнул рукой фельдмаршал, - вложи-ка в ножны клинок. Подъедь поближе ко мне.

Алексей слегка тронул коня шпорами, из строя выводя. Приблизился к Ласси. Фельдмаршал обнял майора. Шепнул:

- Порадовал ты старика. А я ведь, чуть когда-то не казнил тебя. Спасибо, Кейту доблестному, отстоял.

Веселовский недоуменно отстранился. Яков Иванович никогда ему не рассказывал ничего подобного.

- Не удивляйся, тебя тогда по доносу взяли. Этого… как его, - наморщился Ласси.

- Узенбурга, - подсказал Алексей, вспомнив сразу каземат Аннинский в Выборге. Промелькнуло в миг - поиски в деревнях чухонских, казак Лощилин с Мииттой, Хийтола, матушка, чиновник канцелярии Тайной, допрос. Поправился:

- Подполковника Ростовского пехотного полка Узенбурга донос был.

- Во-во. Этот самый. Ну да ладно, Веселовский, кто старое помянет… Так у вас, русских, говорят? Господь, он ведь все видит. Вот и не дал греха совершить. Чем отблагодарить тебя, майор?

- За что, ваше сиятельство?

Ласси усмехнулся, на луку седельную оперся. Тяжеловато было уже старику верхом-то ездить. Пояснил:

- За службу верную, за долг солдатский исполняемый.

Алексей сразу подумал об Эве с Машенькой.

- Ваше сиятельство. Семья у меня здесь остается. Хочу к родителям их отправить. Жена родом из Швеции.

- Это ты, когда с Кейтом корпус наш стоял там, нашел ее? – усмехнулся фельдмаршал.

- Да, ваше сиятельство. Не откажите в милости, помогите. – Взмолился майор.

- Дело молодое. Не сомневайся, Веселовский, все сделаю. Адъютант! – повернулся к свите. Полковник незнакомый тут же подъехал. – Запоминай, а лучше запиши, как жена премьер-майора Веселовского в присутствие губернаторское обратиться, мне доложить не мешкая.

- Слушаюсь, ваше сиятельство.

- Я позабочусь, майор, слово фельдмаршала. – Ласси снова обнял Веселовского. По спине похлопал, - служи!

Успел Алексей домой забежать, попрощаться. Поцеловал жену, дочку прижал у груди. Машенька ручками обхватила за шею, не отпускала. Отнимать стал – заплакала. С ней и Эва зарыдала.

- Напиши мне, Эва! Как доберетесь! Я ждать буду. – Уже в седле гарцуя, крикнул.

Пошли полки драгунские. Командиры впереди ехали, за ними трубачи. Знамена везли. Потянулись за ротой рота. По трое в ряд. Позади карета генеральская Фролова-Багреева. Сам-то верхом пока скакал. А дальше обозы, обозы санные тянулись. Путь дальний. Дорога зимняя, укатанная. Морозец легкий. Снег поскрипывал под копытами да полозьями. Ровно шли кони. Гривами потряхивали. Уздечками позвякивали, губами шелковыми железо перебирая. Драгуны не торопились. Да и начальство не спешило.

- Нам торопиться особо, господа, нет резону. – Откровенничал генерал со штаб-офицерами. На постой вставали у помещиков лифляндских. В фольварках тепло и сытно было.

- Крестьян беглых, да разбойников вылавливать дело полицейское. Не наше. Но коль так коллегии военной угодно, что ж, послужим, но не поспешая. – Запивая сытный ужин бокалом токайского, рассуждал Фролов-Багреев.

Хозяева поместий косились недовольно на гостей непрошенных, но препятствовать не решались. Кивнув в их сторону, генерал добавлял:

- Уйдем, будут жалобы сочинять. Фельдмаршалу нашему. В Сенат, небось, напишут. А мы-то уж далёко будем. Да и его сиятельство, граф Ласси, Петр Петрович, этих скаред особо не жалует. Так что, черт с ними, господа. Угощайтесь. За матушку нашу, Елизавету Петровну! – И бокал поднимал. Вставали офицеры. Звенел хрусталь старинный:

- Виват, Елизавета!

Так и ехали.

Глава 2. Внук фельдмаршала.

Для государства полезно, чтоб знатные люди

были достойны своих предков.

Марк Туллий Цицерон.

Морозным январским утром 1747 года в Пиннау, фамильном имении Стединков, собрались многочисленные родственники. Повод был серьезный. В середине XVIII века религиозные традиции соблюдались свято. Всем дворянским семьям были свойственны черты христианского смирения – ходили в церковь, молились, верили и соблюдали, по крайней мере внешне, обряды. А посему такое событие, как крестины, было обставлено особо торжественно и празднично. Друзья и родственники стекаться начали за несколько дней. Не только со всей шведской Померании, но и из других дальних и ближних пределов Европы. Большая усадьба с огромным каменным домом, парком, старинным прудом не могла вместить всех желающих, многие разместились у соседей, а утром, в назначенный час, собрались в местной кирхе. Счастливый отец, барон и майор шведской службы Кристофер Адам фон Стединк принимал поздравления. Его распирало от гордости. Еще бы, родился первенец, которому будет суждено продолжить древний дворянский род, сохранить и приумножить его богатые традиции.

Мать младенца была счастлива вдвойне. Само по себе рождение ребенка для любой матери это Божья благодать, но в случае с Кристиной Шарлоттой, торжества по случаю крещения сына означали и нечто еще весьма важное для нее лично. Ожидался приезд ее отца - фельдмаршала Пруссии Курта фон Шверина. До сих пор сама Кристина Шарлотта была лишь незаконнорожденной дочерью прославленного полководца. Давняя любовная связь матери Кристины, придворной фрейлины фон Вахенитц, так и оставалась связью. Фельдмаршал состоял в браке, и добиться развода ему не удавалось. Скандал был громкий, но жена, поджав тонкие губы в презрительной усмешке, сказала, как отрезала:

- Только после моей смерти! Впрочем, - добавила – я переживу тебя.

И фыркнув на прощание, удалилась. Фон Шверин даже к королю обращался за помощью в столь щекотливом деле. Но Фридрих Великий лишь пожал плечами:

- Извини, старина. Хоть я и твой король, но приказать суду развести вас не в моей власти. Тут я бессилен. Помнишь, как мы проиграли дело с тем самым проклятым стариком из Потсдама, чья мельница так нам мешала? А в твоем случае и подавно. Я всегда говорил, что от женщин исходит множество проблем, и если б они не рожали нам с тобой солдат, я бы считал их самыми бесполезными существами. Так что, - Фридрих похлопал по спине удрученного фельдмаршала, - выкручивайся, как знаешь дружище. Могу лишь посочувствовать, но ты виноват сам. Слишком много юбок в твоей жизни, и все так серьезно. Солдата должны интересовать лишь маркитантки и шлюхи. Без амуров и душещипательных разводов. Для души есть музыка и флейта – король ласково провел рукой по бархату футляра.

Рождение дочери фон Шверин почти и не заметил, как не обратил особого внимания на ее последующее замужество и рождение в браке с бароном фон Стединком внучки. Так и жила Кристина Шарлотта, лишь утешаясь мыслью, что ее отец знаменитый фельдмаршал. Но появление на свет младенца мужского пола вызвало неожиданный прилив родственных чувств у именитого деда.

- Без меня не крестить! Приеду сам. – Письмо его было кратко, как воинский приказ.

Все гости собрались подле церкви и томились в ожидании знаменитого фельдмаршала. Без него начать церемонию не решались! Подмораживало. Люди начали уже кутаться в теплые плащи и шубы, мужчины прятали замерзающие носы в воротники, женщины прикрывались пушистыми муфтами. Один лишь виновник торжества безмятежно спал, завернутый в ворох теплых одеял. Топот копыт на дороге заставил всех обернуться. К церкви приближались всадники. Впереди на мощном и рослом голштинце скакал сам фон Шверин. Поотстав от фельдмаршала на пару лошадиных корпусов, поспешали два его адъютанта. Все облегченно вздохнули. По толпе прошелестело: