Всадник постапокалипсиса - Морган Рейн

– Да! – из под груды металла послышался женский голос. Мародёр улыбнулся уголком рта. Он скинул с плеча свою походную сумку и достал оттуда монтировку.

– Держись, красотка! Ща я тебя вытащу!

Он обошел машину вокруг, пытаясь понять с какого места к ней лучше подступить. Микроавтобус сплющило так, что в высоте, с одного бока, он уменьшился раза в два. Двери же, однако, держались крепко. Даже после такой заварушки остались закрытыми. Чистое везение. Стоило открыться хотя бы одной, и твари выпотрошили бы всё, что было внутри.

Лобовое стекло, как и стекла с левого борта автобуса, разбилось, но автобус смяло так, что в получившиеся щели брудлинги бы не пролезли.

– Скажи что-нибудь, мне надо понять где ты, – попросил он.

– Ох… – простонал голос, – Что-нибудь? – женщина в автобусе засмеялась, – Я даже не знаю, что бы такого сказать, – растерялась она.

– Просто говори, – посоветовал он, – Что угодно, главное не молчи.

Она не видела человека, что был снаружи. Но голос его был словно музыка. Грубый, прокуренный, севший. Он был, как бальзам на душу. Самый приятный звук, который вообще только можно было услышать. Женщина стала описывать всё, что видела внутри салона сегодня днем. Сейчас, когда солнце село, её мир вновь погрузился в темноту.

Мародёр обошел автобус несколько раз. Он понял, что вообще не имеет понятия, как вытащить застрявшего там человека. Тогда он присмотрел самую, на его взгляд, простую в плане вскрытия дверь. Со стороны пассажирского сиденья, но не переднюю, а следующую, которая, вроде бы, считается пассажирской – она меньше всего пострадала.

Он разбил монтировкой стекло. В салон сразу потянуло свежим воздухом. Женщина продолжала говорить. Он иногда отвечал ей какими-то рядовыми отвлеченными фразами, пытаясь поддерживать разговор – сейчас он был сосредоточен только на том, чтобы вскрыть этот чертов автобус.

С дверью пришлось повозиться. Он ковырялся в ней с монтировкой, упираясь одной ногой в борт. Автобус покачивало из стороны в сторону.

Наконец дверь поддалась. Немалых усилий стоило её отодвинуть. Он вытащил один мешок с товаром, что блокировал жертву, и отшвырнул его в сторону. Затем второй. Облокотился рукой о днище машины и заглянул в салон.

Она встретила его взглядом. Это был самый благодарный взгляд из всех, что ему вообще когда-либо доводилось наблюдать. По глазам текли слезы. Серебряные волосы растрепались, и были больше похожи на замызганную мочалку. Но она улыбалась. Тёплой доброй улыбкой. Эта улыбка делала заметнее морщинки вокруг её губ. Как и морщинки в уголках глаз.

Он был неопрятен. Не брит. На шее был повязан платок. Плащ расстегнут на распашку, на футболке красовались яркие жирные пятна. В целом он создавал впечатление человека, к которому не очень то хочется поворачиваться спиной, если конечно не желать, чтобы тебя обокрали.

– Ну, здравствуй, красавчик, – сказала она и расхохоталась.

– Ну, здравствуй, – он вытер нос кулаком и громко шмыгнул, – Красотка, – и тоже заржал. Во весь голос. Ржал он долго, добрых минут пять, как и она. Словно соревнование “кто громче” – когда один успокаивался, начинал другой и заражал своим смехом последнего. И так по кругу.

***

– Я не знаю, как вытащить твои ноги, их придавило сиденьем, – сказал он, пытаясь придумать, как вытащить женщину.

– Тогда отрежь их к чертовой матери, только дай мне выйти отсюда! – ответила она. Он покосился на женщину.

– Будь у меня чем, я давно бы уже так и сделал, можешь не сомневаться, – он съязвил, она засмеялась, – Я просто не знаю, как это делается, – объяснялся он, – Боюсь навредить, пока буду тебя вытаскивать. Я слышал, что так можно здорово навредить, если вытаскивать человека не знаючи как.

– Зато я уже ничего не боюсь, делай, как быстрее, – велела она.

Он вскрыл дверь со стороны пассажирского сиденья. Не без труда, конечно. Разобрал завал, на сколько смог. Нашел её двуствольный обрез.

Глубокой ночью женщина, наконец, оказалась на улице. Прохладный воздух был сладким, как никогда. Мародёр усадил её на землю, так, чтобы она спиной опиралась об автобус. Потом сел рядом с ней. Запыхавшись, он пытался отдышаться, волосы прилипли к мокрому от пота лбу. Видно было, что парень устал.

– В темноте дальше копаться бестолку. Не думаю, что твари сегодня вернутся, поэтому ночуем здесь, – сообщил он и закурил, зажав в зубах сигарету.

– Как скажешь, босс, – она смотрела перед собой и улыбалась блаженной улыбкой.

– Что вы перевозили? – вдруг спросил он, повернув голову к ней. Женщина пожала плечами.

– Да много чего, – что-то скрывать уже не было смысла, но она даже не знала, на чем заострить внимание. Что его интересует? Бензин? Сигареты? Оружие?

– Че пожрать будет? – уточнил он.

– О, да! – подтвердила женщина, – У нас были эти кукурузные лепешки и ещё консервы. А ещё, если они не разбились, было несколько бутылок хорошего коньяка, – женщина подмигнула.

Он обнажил в улыбке верхние зубы. В глазах зажегся огонёк.

– Тогда давай замутим нам ужин, – опираясь руками о колени, он поднялся, – Где, говоришь, был коньяк?

– Был в самом конце салона, в черном рюкзаке, – ответила женщина, – Ключ, если что, Эд хранил у себя…

– Ключ? – он её перебил. Он посмотрел на неё таким взглядом, который она перевела как: “Старуха, ты меня разочаровываешь”. Он нагнулся и поднял с земли монтировку – свой ключ от всех замков. Подкинув её разок, он поймал её той же рукой, после – хитро ухмыльнулся и игриво вздернул бровь. Женщина запрокинула голову и снова расхохоталась. Было в его бандитской роже что-то обаятельное.

– Удачи, мистер Фримен! – крикнула она вслед, когда он скрылся за автобусом. Он выглянул из-за угла и посмотрел на неё.

– Я не играл в эту игру, – он подмигнул ей и вернулся к работе.

***

Прохладный ночной воздух был, как никогда, сладким. Легкий ветерок чуть шевелил её волосы, нежно гладил её по лицу. Она сидела задрав голову, и смотрела на звезды. Звезды, которые, еще не так и давно, ей казалось, она никогда уже не увидит. Земля, на которой она сидела сейчас, представляла собой засохшую глину. Трещины в ней были порой так велики, что, казалось, даже нога может туда провалиться. И, Господи, как же прекрасна была эта земля. И эти трещины. Как прекрасна была эта ночь и всё вокруг.

Где-то недалеко, матерясь, по двери микроавтобуса отчаянно колотил монтировкой один из тех, кого они с Эдом называли всадниками постапокалипсиса. Автобус то и дело покачивался. Звуки ударов эхом разносились по пустоши. Женщина, что сидела спиной прислонившись к машине, не обращала