Зверь в саду - Дэвид Бэрон

Скотт Ланкастер, невысокого роста паренек, с длинными, песочного цвета волосами, завершал заезд. Майкл видел его впервые, однако дальнейшие события свяжут их судьбы неразрывной нитью.

Между тем в горах диких кошек становилось все больше. Хотя пумы и не придерживаются определенных сроков брачного сезона, однако пик рождаемости обычно приходится у них на лето, и в эту пору 1988 года в окрестностях города, в скрытых среди скал и зарослей логовах, появилось на свет новое поколение пум — результат любовных связей трехмесячной давности.

Котята росли и развивались. К концу лета молодые пумы начали обучаться самостоятельной охоте. Они ползали в высокой траве, стараясь незаметно подкрасться к птицам и сусликам. Они отрабатывали технику убийства на мышах. И все это происходило совсем близко от гостеприимного Боулдера. К середине сентября в ответ на просьбу Майкла Сандерса начали поступать сообщения об увиденных пумах.

15 сентября. Два человека сообщили, что видели пуму на туристической тропе.

20 сентября. Ранним утром мужчина заметил пуму поблизости от резервуара Гросс. «Наблюдатель был в машине, — отметил Майкл в своих записях. — Пума шла по направлению к машине, а потом скрылась в лесу».

28 сентября. Житель Боулдера видел двух пум, переходивших дорогу, когда он в 22.30 ехал по предгорьям.

29 сентября. Два наблюдения — на рассвете пума перебежала дорогу рядом со старым шахтерским поселком Джеймстаун; муж с женой, проживающие в западной части Боулдера, заметили в сумерках пуму, сидевшую на скале.

30 сентября. Житель боулдерского предместья Тейбл-Меса заметил пуму около 18.45; он сообщает, что животное не проявило «признаков страха».

15 октября. Два сообщения о пумах, «кравшихся в траве», — одно из Боулдера, 5.40; другое из Лайонса (на девятнадцать километров севернее), 15.00.

18 октября. Мужчина из предгорного поселения Алленспарк ранним утром видел пуму на площадке для кемпинга; пума «посмотрела на него», а потом «убежала».

31 октября. Женщина, проживающая в нескольких километрах к западу от Боулдера, видела пуму, охотившуюся на оленя.

Майкл удивился, что пум было замечено так много, однако в их поведении не было ничего неожиданного. Пумы вели себя так, как и описывалось в руководствах. Животных замечали главным образом за пределами города, стало быть, они избегали густо заселенных людьми мест. Вели они себя более активно между закатом и рассветом. (Пумы обычно охотятся и перемещаются при слабом свете; их нередко называют сумеречными животными — активными в утренние и вечерние часы.) Такое их поведение несколько успокаивало. Угроза того, что пути людей и кошек опасным образом пересекутся, была мала.

В начале 1980-х годов биологи, изучавшие дикую природу в расположенном в шестидесяти четырех километрах на севере от Боулдера парке-заказнике штата, надели радиоошейники на двадцать две самки ослиного оленя. Ошейники позволяли ученым не только отслеживать перемещения каждой оленихи, но и определять, основываясь на положении головы животного (опущена, поднята), чем оно занимается (кормится, отдыхает). В течение трех зим исследователи сняли 4365 показаний, а затем установили связь между поведением животных и временем суток, погодой и даже лунными фазами. Температура воздуха, скорость ветра и фаза луны видимого воздействия на то, как олени проводят время, не оказывали, иное дело — время суток. «Они кормятся главным образом на закате, в ночные часы и на восходе, но гораздо реже в течение дня, — к такому заключению пришли ученые. — Большую часть дня и ночи олени отдыхают».

Олени, подобно пумам, животные сумеречные. Однако в Боулдере к концу 1980-х годов олени стали вести более свободный образ жизни, приспособив свое поведение к жизнедеятельности человека. Они начали кормиться днем.

То же самое предстояло проделать и пумам.

В понедельник утром, за день до президентских выборов 1988 года, Понс Гебхардт сидела дома со своей трехлетней дочкой Кристиной. Муж ее, Рич, был на работе, шестилетний сын Майкл — в школе. Понс прибиралась в доме — двухэтажном, построенном из кирпича и бревен ранчо. Дом стоял в тупичке, чуть ниже его покатой передней лужайки, в расположенном к западу от Четвертой улицы микрорайоне Ноллвуд с извилистыми улицами и ухоженными двориками. Отсюда было рукой подать до ресторанов и магазинов равнинной части Боулдера, а в сторону гор от Ноллвуда уходила открытая автостоянка. Разбирая почту, кучей сваленную на столе гостиной, Понс слушала радио и сквозь ведущую на заднюю веранду стеклянную дверь поглядывала на десяток оленей, пасшихся на дворе ее соседей Морлэндов. Как она теперь вспоминает, около 9.30 она услышала рычание. Олени испуганно метнулись в разные стороны, птицы закричали, белки ускакали, а Понс, не понимая, чем вызвана вся эта суматоха, вышла на веранду.

Оглядевшись, она увидела пуму под одной из великанских ив, росших вдоль текущего по двору ручья метрах в семи от дома. Огромная кошка выглядела внушительно и импозантно, ее сильное желтое туловище завершалось, казалось, бесконечным хвостом. Понс глазам своим не верила. Пума посмотрела на нее, и Понс отступила в дом.

Она позвонила мужу и рассказала ему о крупной кошке. Она оповестила соседей. А после позвонила в Управление шерифа округа Боулдер, надеясь, что оттуда пришлют кого-нибудь, кто уберет со двора животное и отвезет его в горы. Управление шерифа переадресовало Понс в Отдел дикой природы.

Подобно всем прочим службам охотничьего и рыбного хозяйства страны, финансирование Отдела осуществлялось главным образом за счет средств, вырученных от продажи лицензий, так что обилие охотников и рыболовов шло ему только на пользу. Для Отдела дикая природа была ресурсом, которым следует управлять и который можно эксплуатировать «в разумных пределах».

Отношение же Боулдера к природе можно было охарактеризовать словами: «оставьте ее в покое», и эти разногласия привели к расколу между штатом и городом. Жителям Боулдера хотелось, чтобы окружавшая их природа так и оставалась дикой — чтобы никто ею не управлял и не охотился на животных. С точки зрения штата, принятая Боулдером политика была пагубной и расточительной, ибо она привела к возникновению избыточного стада городских оленей, которые портили сады да к тому же сами то и дело попадали под машины. Однако город не желал отказаться от своей позиции. И это привело к «холодной войне» между Отделом дикой природы и Боулдером.

Кристи Коглон ступила на это минное поле незадолго до того ноябрьского дня, когда на заднем дворе Понс Гебхардт появилась пума. Кристи была новым районным управляющим Отделом и отвечала за Боулдер и его окрестности. Когда Понс дозвонилась наконец до Кристи, было уже шесть часов вечера и пума провела около ее дома весь день. Понс сообщила Кристи о пуме и сказала, что опасается за безопасность соседских детей.

— И что же вы предлагаете? — спросила Кристи.

Понс вовсе не хотелось, чтобы пуму ранили или убили. Она любила животных и не могла заставить себя прихлопнуть даже залетевшую в дом пчелу.

— Усыпите ее и увезете куда-нибудь подальше, — предложила она.

Кристи ответила отказом.

— Это проблема Боулдера, — пояснила она, — созданная его политикой в отношении оленей.

Она сказала, что при количестве оленей, которые бродят по городу, следовало ожидать, что пумы появятся в его дворах. Отдел же вправе предпринимать какие-то действия, «только если кому-то угрожает опасность» или «если появляются пострадавшие». К тому же поймать пуму не так-то просто, обычно для этого используют охотничьих собак, а Кристи не имеет права выпускать собак в городе.

Этот ответ Понс не понравился, о чем она и не преминула заявить.

— Знаете, вы сами выбрали жизнь в этом городе, — парировала Кристи.

Она сказала, что жители Боулдера, живущие на границе с неосвоенной землей, должны взять на себя ответственность за сосуществование с дикой природой; нельзя сегодня прикармливать оленей, а завтра, когда появится пума, ожидать, что Отдел придет на помощь и выручит из беды. Если кто-то не хочет взваливать на себя такое бремя, он может переехать в Денвер. Она заверила Понс, что «через пару дней пума уйдет». А до того времени Понс лучше не выпускать во двор домашних животных.

На следующее утро Понс внимательно осмотрела свой двор. Она увидела оленя, однако никаких признаков присутствия пумы не заметила. Предыдущим вечером, после разговора с Кристи, она не пустила гулять во двор своего кота Джорджа. Двенадцатилетний полосатый кот стоял у двери на веранду и жалобно мяукал. Она сжалилась над беднягой.

— Иди, — сказала она, сдвигая дверь. — Но только смотри возвращайся.

Джордж выскочил наружу. А вот сыну своему, Майклу, Понс ни при каких обстоятельствах не позволила бы выйти одному из дома, пока поблизости слоняется пума.