Экскалибур - Корнуэлл Бернард

– Что «это»? – невинно переспросил он.

– Девушка в темноте.

Мерлин захлопал глазами в деланом изумлении:

– Ах, она снова здесь была, да? Как интересно! Крылатая девушка – или та, что светится? Светящаяся?.. Нет, Дерфель, я понятия не имею, кто она. Я не в силах разгадать все тайны этого мира. Ты переобщался с Артуром и теперь, подобно ему, веришь, будто все на свете непременно имеет тривиальное объяснение. Увы, боги нечасто изъясняются внятно. Как насчет пособить отнести Котел внутрь?

Я подхватил тяжеленный Котел и перетащил его в многоколонный приемный зал. Когда я заходил туда раньше в тот же день, помещение было пустым; теперь там обнаружилось ложе, и приземистый стол, и четыре железные подставки для масляных светильников. На ложе восседал юный длинноволосый красавец-воин в белых доспехах: он улыбнулся, не вставая с места, а Нимуэ, в истрепанных черных одеждах, поднесла зажженную свечу к фитилям.

– Еще днем зал был пуст, – укоризненно произнес я.

– Тебе, верно, померещилось, – беспечно отмахнулся Мерлин. – Может, мы просто не пожелали тебе показаться. Ты знаком с принцем Гавейном? – Он указал на юношу, тот встал и приветственно поклонился мне. – Гавейн – сын короля Будика Броселиандского, а значит, приходится Артуру племянником.

– Приветствую, принц, – поздоровался я с Гавейном. Я слыхал про Гавейна, а вот встречаться не доводилось. Броселианд, бриттское королевство за морем, в Арморике, с недавних пор осаждали франки, так что гости оттуда у нас бывали нечасто.

– Польщен знакомством, лорд Дерфель, – учтиво произнес Гавейн, – ибо слава твоя распространилась далеко за пределы Британии.

– Не пори чуши, Гавейн, – оборвал его Мерлин. – Слава Дерфеля вот разве что ему в тупую голову ударила, но дальше не пошла. Гавейн приехал помочь мне, – пояснил друид.

– Помочь – в чем?

– Ну, должен же кто-то оберегать Сокровища, сам понимаешь. Он – блестящий копейщик, гроза недругов, по крайней мере, так говорят. Это правда, Гавейн? Ты и впрямь грозен?

Гавейн лишь улыбнулся в ответ. Особо грозным он не выглядел, поскольку был еще очень юн: на вид от силы лет пятнадцать-шестнадцать, и бритва еще не касалась его щек. Длинные светлые локоны придавали ему сходство с девушкой, а белые доспехи, что издалека выглядели такими дорогостоящими, при ближайшем рассмотрении оказались самыми обыкновенными: железо обмазали известковым раствором, вот и все. Если бы не его спокойная уверенность и вдохновенная красота, Гавейн был бы смехотворен.

– Ну, так что ты поделывал со времен нашей последней встречи? – призвал меня к ответу Мерлин. Тогда-то я и рассказал ему о Гвиневере – о том, что королеве суждено пробыть в заточении до самой смерти, – а друид меня безжалостно высмеял. – Артур – бестолочь, – твердил он. – Гвиневера, может, и умница, каких мало, да только ему она незачем. Ему нужна какая-нибудь дуреха попроще, чтоб постель согревала, пока он там разбирается с саксами. – Мерлин присел на ложе и улыбнулся двум детишкам – тем самым, что вытаскивали Котел во двор, а теперь вот принесли ему блюдо с хлебом и сыром и флягу с медом. – Ужин! – радостно воскликнул он. – Присоединяйся ко мне, Дерфель, будь так добр, мы желаем потолковать с тобой. Да садись же! На полу вполне даже удобно, сам убедишься. Садись рядом с Нимуэ.

Я сел. До сих пор Нимуэ меня подчеркнуто не замечала. Пустую глазницу – недостающий глаз был вырван неким королем – прикрывала повязка, а волосы, остриженные совсем коротко перед тем, как мы поехали на юг, в Морской дворец Гвиневеры, немного отросли, хотя и не слишком: с виду – как есть мальчишка. Нимуэ, похоже, злилась; впрочем, злилась она всегда. Жизнь ее была посвящена одной-единственной цели: она искала богов и презирала все, что отвлекало ее от поисков, и, верно, считала иронические шуточки Мерлина пустой тратой времени. Мы с Нимуэ выросли вместе, и за многие годы с тех пор, как мы перестали быть детьми, я не раз и не два спасал ей жизнь. Я кормил ее и одевал, однако ж она обращалась со мной как с недоумком.

– Кто правит Британией? – внезапно спросила меня она.

– Неправильный вопрос! – с неожиданной горячностью одернул ее Мерлин. – Неправильный!

– Ну? – настаивала она, не обращая внимания на разъяренного Мерлина.

– Никто не правит Британией, – признал я.

– Ответ верный, – мстительно откликнулся Мерлин. Его дурное настроение изрядно встревожило Гавейна: тот стоял за Мерлиновым ложем и опасливо поглядывал на Нимуэ. Гавейн ее явно боялся, и немудрено. Редкий человек не испугался бы Нимуэ.

– Хорошо, а кто правит Думнонией? – не отступала она.

– Артур правит, – отвечал я.

Нимуэ одарила Мерлина торжествующим взглядом. Друид лишь покачал головой.

– Нужное слово – это rex, – промолвил он, – rex, говорю я, и знай вы хотя бы самые азы латыни, вы бы, верно, понимали, что rex – это король, не император. Император по-латыни – imperator. Или мы рискнем загубить все дело только оттого, что вы невежи необразованные?

– Артур правит Думнонией, – настаивала Нимуэ.

Мерлин пропустил ее слова мимо ушей.

– Кто у нас король? – осведомился он у меня.

– Мордред, конечно.

– Конечно, – повторил он. – Мордред! – Мерлин плюнул в сторону Нимуэ. – Мордред!

Она отвернулась, словно соскучившись. Я был в полном замешательстве: я вообще не понимал, о чем они спорят, а спросить не успел: из-за занавешенного дверного проема вновь появились дети, неся еще хлеба и сыра. Они поставили блюда на пол, и я опять уловил слабый запах соли и морских водорослей – смутно повеяло морем, точно так же как при появлении нагой призрачной девушки. Потом дети скрылись за занавеской, и запах исчез вместе с ними.

– Так вот, – промолвил Мерлин с удовлетворенным видом человека, одержавшего верх в споре, – а дети у Мордреда есть?

– Да небось в количестве, – отозвался я. – Учитывая, скольких девиц он изнасиловал.

– Забава королей, – равнодушно бросил Мерлин, – и принцев. Гавейн, а ты девиц насилуешь?

– Нет, господин. – Гавейна такое предположение явно шокировало.

– Мордред насильничал, сколько я его помню, – промолвил Мерлин. – В отца и деда пошел, хотя должен признать, они оба были куда как мягче юного Мордреда. Утер, он в жизни не мог устоять перед смазливой мордашкой. Да и перед страхолюдной, под настроение. А вот Артур, он к насилию не склонен. Вроде тебя, Гавейн.

– Рад слышать, – сдержанно отозвался принц, и Мерлин картинно возвел глаза к небесам.

– Ну и что Артур намерен делать с Мордредом? – осведомился друид.

– Он будет жить в заточении здесь, господин, – отозвался я, обводя рукой дворец.

– В заточении! – Мерлина это явно позабавило. – Гвиневера под замком. Епископ Сэнсам взаперти; если так и дальше пойдет, то все, кто имеет хоть какое-то отношение к Артуру, вскорости угодят в темницу! Всем нам судьба жить на воде и плесневелом хлебе. Что за недоумок наш Артур! Лучше бы вышиб Мордреду мозги!

Мордред унаследовал трон еще ребенком, и, пока мальчик рос, королевством управлял Артур, но, как только Мордред достиг совершеннолетия, Артур, верный клятве, некогда принесенной верховному королю Утеру, передал королевство Мордреду. Мордред использовал власть во зло и даже злоумышлял против жизни Артура: этот-то заговор и позволил Сэнсаму с Ланселотом поднять мятеж. Теперь Мордреду грозило заточение; Артур твердо вознамерился окружить законного короля Думнонии, в жилах которого течет божественная кровь, почетом и роскошью, однако от власти отстранить. Мордреда будут содержать под стражей в этом великолепном дворце, предоставят ему все, что он пожелает, но набедокурить не дадут.

– Ты полагаешь, что у Мордреда есть ублюдки? – гнул свое Мерлин.

– Десятки, надо думать.

– Надо, Дерфель, тебе – надо, – рявкнул Мерлин. – Имя, Дерфель! Имя назови!

Я напряг память. Я знал Мордредовы грешки получше многих, поскольку был наставником мальчика; впрочем, это поручение я исполнял неохотно и из рук вон плохо. Я так и не сумел стать ему отцом, и хотя моя Кайнвин пыталась быть ему матерью, она тоже не преуспела, и треклятый мальчишка вырос угрюмым, злобным выродком.