Радиошпионаж - Борис Анин

Став начальником войск связи, Моборн немедленно отдал приказ об усилении дешифровальной работы. Он реорганизовал АДС в независимый орган, непосредственно подчинявшийся лично ему, расширил сферу ее деятельности, увеличил бюджет и персонал, создал филиалы, явился инициатором заочных криптоаналитических курсов, модернизировал и усилил средства перехвата.

Моборн вышел в отставку в сентябре 1941 года. К этому времени АДС стала эффективной и сильной организацией. В ней работали около 200 офицеров, рядовых и гражданских лиц в Вашингтоне и еще полторы сотни — на станциях перехвата. У службы была своя школа, в которой обучались криптографии офицеры и резервисты. В состав службы входили также радиошпионская рота, обслуживавшая станции перехвата, и четыре подразделения в столице — административное, криптоаналитическое, шифровальное и стеганографическое[1].

Тайна комнаты № 1649

Еще в 20-е годы в комнате под № 1649 здания министерства ВМС США в Вашингтоне криптоаналитики вели работы по вскрытию простейших дипломатических и военно-морских шифров Японии. Среди личного состава дешифровальной службы ВМС, получившей наименование OP-20-G, уже тогда было около 50 офицеров, владевших японским языком после обучения на трехгодичных языковых курсах. Поэтому требование усилить работу против Японии отнюдь не застало их врасплох.

В официальной структуре ВМС наименование OP-20-G обозначало секцию «G» 20-го отдела штаба военно-морских сил. 20-й отдел занимался организацией военно-морской связи, а его секция «G» называлась секцией «обеспечения безопасности связи». Таким названием маскировалась криптоаналитическая направленность деятельности секции «G».

Первоочередной задачей как OP-20-G, так и АДС было получение доступа к криптограммам других государств. А в мирной Америке это было не так-то легко сделать.

В 1912 году многие страны, в том числе и США, подписали так называемый «Акт о радиокоммуникациях».

В соответствии с ним «ни один человек, работающий на передающей сообщения станции или знакомый с ее работой, не может раскрыть содержание сообщений, передаваемых этой станцией, кому бы то ни было, за исключением лиц, которым сообщение адресовано, или персоналу станции, которая служит передаточным звеном на пути к адресату или суду и другим компетентным государственным учреждениям».

В истории американского радиошпионажа между двумя мировыми войнами отмечен случай, когда военные криптоаналитики получили перехват официально, по решению «компетентного государственного учреждения», конгресса США. В 1924 году открыла свое представительство в Нью-Йорке советская торговая миссия Амторг. Она действовала в тот период, когда у СССР не существовало дипломатических отношений с США, и поэтому фактически выполняла функции и торгового представительства, и посольства. В американском конгрессе считали, что по совместительству Амторг осуществлял и руководство разведывательной работой СССР в США. Переписка Амторга с Москвой, конечно же, зашифровывалась, и применявшаяся шифрсистема надежно скрывала от посторонних содержание этой переписки. В конце 20-х годов было решено добыть документальное подтверждение подозрениям конгресса с помощью радиошпионажа. В 1930 году Фиш, председатель комитета, занимавшегося расследованием коммунистической деятельности в США при американском конгрессе, под предлогом получения более полной информации об этой деятельности изъял из архива около трех тысяч шифртелеграмм Амторга. Дешифровальщики ВМС США, которым он их передал, сообщили, что шифр, использовавшийся Амторгом, весьма сложный и для его вскрытия их собственных знаний недостаточно. Тогда Фиш отдал шифртелеграммы в военное министерство. Через два года он жаловался на заседании конгресса: «Ни один специалист за период от 6 до 12 месяцев не смог прочитать ни слова из этих криптограмм, хотя они заверили меня, что вскроют этот шифр».

Кроме «Акта о радиокоммуникациях» в США с 1934 года действовал еще раздел закона о федеральных средствах связи, который запрещал подслушивание телефонных разговоров и перехват переписки между иностранными государствами и их дипломатическими представительствами в Америке. Генерал Крейг, начальник штаба сухопутных войск США с 1937 по 1939 год, требовал от своих подчиненных неукоснительного выполнения этого закона, что сильно затрудняло организацию перехвата японских дипломатических телеграмм, поступавших в Соединенные Штаты или покидавших их территорию. Но острая необходимость обеспечения безопасности страны перед лицом растущей японской угрозы изменила отношение к этой проблеме. К тому же в 1939 году Крейга сменил Маршалл, который считал закон о федеральных средствах связи простым юридическим казусом. В результате дешифровальные службы США начали быстро развивать свою программу организации перехвата дипломатической переписки других стран.

Чрезвычайная секретность, с которой эта программа воплощалась в жизнь, помогла американским дешифровальным службам избежать разоблачения. Главным объектом перехвата стала радиопереписка, так как телеграфные компании США, прекрасно осведомленные о юридических ограничениях, как правило, отказывались предоставлять иностранные телеграммы американским дешифровальщикам. Вследствие этого подавляющее большинство перехваченных сообщений составляли радиограммы. Остальные представляли собой телеграфные послания и их фотокопии, которые были присланы из некоторых компаний, давших свое согласие на сотрудничество. Однако, несмотря на трудности, американская служба перехвата работала очень эффективно и «теряла» сравнительно мало сообщений. Например, из более 200 японских радиограмм, посланных из Вашингтона в Токио и из Токио в Вашингтон во время американо-японских переговоров в 1941 году, не были перехвачены только 4. Вскоре поток криптограмм захлестнул OP-20-G и АДС: небольшой штат дешифровальщиков не мог справиться с таким обилием перехвата. Имелись два пути преодоления возникших трудностей.

Первый путь — сократить дублирование работы. Первоначально обе дешифровальные службы работали над чтением всех японских дипломатических шифртелеграмм. Но примерно за год до нападения японцев на американскую военно-морскую базу на острове Перл-Харбор было решено, что шифрованные послания, приходившие в Вашингтон из столицы Японии по нечетным дням месяца, будут читаться военно-морскими дешифровальщиками, по четным — армейскими. Каждая служба получала все криптограммы от своих станций перехвата, а затем сортировала их, оставляя себе положенную часть.

Второй путь — сосредоточить усилия на важнейших направлениях. Но как определить, какие шифртелеграммы являлись важнейшими, пока они не были прочитаны? Очень просто. Все сообщения не могли быть зашифрованы с помощью одной системы, так как очень большой объем переписки дал бы возможность вражеским криптоаналитикам быстро вскрыть такую шифрсистему. Поэтому в большинстве стран (Япония не была исключением из этого правила) одновременно использовалось несколько шифрсистем. Наиболее стойкие из них применялись для зашифрования самых важных сообщений. Американские дешифровальщики делили все японские шифрсистемы на четыре вида в соответствии с трудностью их вскрытия. Перехваченные шифрсообщения читались в порядке принадлежности к одному из этих четырех видов.

«Оранжевые», «красные», «пурпурные»

До 1938 года наиболее секретные дипломатические сообщения Японии шифровались с помощью системы, которая у криптоаналитиков США получила название «оранжевой»: так в официальных документах, военных планах и в личной переписке высокопоставленных офицеров условно именовалась Япония. По мере появления более совершенных шифрсистем, которые использовались для засекречивания самых важных посланий японского МИД, им присваивались условные наименования цветов все более густых оттенков: сначала пришла очередь красного, а затем — пурпурного.

Успехи работы над «красной» и другими менее стойкими шифрсистемами позволили американцам изучить наиболее часто употреблявшиеся выражения и стиль японской дипломатической переписки. Они могли заранее предположить, какие слова будут использованы при составлении сообщений. Начальные и конечные фразы телеграмм, такие как «имею честь сообщить Вашему превосходительству» или «на Вашу телеграмму», являлись главными зацепками. Газетные статьи давали дополнительную информацию о возможном содержании перехваченных японских криптограмм.

Министерство иностранных дел Японии часто посылало один и тот же текст телеграфом в несколько своих посольств, не все из которых имели «пурпурную» машину. Японский шифровальщик мог по оплошности зашифрованную на «пурпурной» машине телеграмму отослать в посольство, еще не оснащенное этим шифроборудовани-ем. Естественно, что из посольства следовал запрос на повторную передачу шифртелеграммы. Спохватившись, шифровальщик исправлял допущенную ошибку. Он снова посылал ту же телеграмму, зашифровав ее с помощью шифрсистемы старого образца, имевшейся в распоряжении этого посольства и уже вскрытой американцами. Наличие одновременно и открытого, и соответствующего ему шифрованного текста значительно облегчало американским криптоаналитикам работу над вскрытием «пурпурного» шифра.