Синдром Кассандры - Юрий Росциус

ВТОРАЯ "ПРОБА ПЕРА"

Получив через князя А.Б.Куракина рукопись книги Авеля, Павел, видно, смекнул, какую пользу может принести монах с такими способностями и повелел отыскать автора. Нашли, сообщили Императору, что-де сидит таковой в Шлиссельбурге, приговоренный к пожизненному заключению. Павел повелел Куракину лично на месте, в крепости, выяснить у арестантов, кто и за что заточен, и снять со всех железы. А монаха Авеля привезти в Петербург к лицу самого Императора. Так и было исполнено! Завершился первый круг. Все пошло "по новой"... Император принял отца Авеля в своем покое, принял со страхом и радостью, попросил благословения себе и на дом свой! Авель же ответил: "Благоговей Господь Бог всегда и во веки веков!" Император поинтересовался планами Авеля, спросил, чего бы он хотел от жизни. Авель смиренно отвечал: "Ваше величество, всемилостивейший мой благодетель, от юности мое желание быть монахом, аще и служить Богу". Государь поговорил с Авелем о его нуждах, а в заключение спросил как бы по секрету, что ему, Императору, предстоит в будущем? В опубликованном тексте Жития не сообщается, каков был ответ монаха. Однако говорится: "Князю Куракину Павел повелел отвести Авеля в Невский монастырь (Александро-Невскую лавру в Петербурге. - Ю. P.), дать ему келью и все потребное для нормальной в монастыре жизни. Все это было приказано выполнить митрополиту Гавриилу через князя Куракина самим Императором Павлом Петровичем. Митрополит Гавриил не без удивления и страха выслушал все эти указания, безмерно удивленный столь высоким покровителем безродного монаха. Он облек Авеля в черное одеяние и по именному повелению самого Государя повелел Авелю вкупе с остальной братией ходить в трапезную и на все нужные послушания". Однако Авель и здесь проявил свой характер. Прожив в Невском монастыре только один год, он перешел в любый его сердцу Валаамский монастырь, где... приступил к составлению и написанию новой, не менее страшной и важной, чем первая, книги! В этот раз он отдал книгу отцу Назарию, а тот, естественно, показал ее казначею и прочим, и после совета со всеми, так сказать коллегиально, решено было отправить ту книгу не мешкая прямо в Петербург к митрополиту! Снова пришла в движение бюрократическая машина, набирая ход, заскрипели ее колеса. Митрополит, ознакомившись с написанным, счел за благо послать книгу в секретную палату. Начальник же той палаты, генерал Макаров, доложил о книге управляющему Сенатом генералу, а тот в свою очередь доложил о происшедшем Императору Павлу! Государь же, как свидетельствует Житие, повелел взять Авеля с Валаама и заключить его в крепость... Однако текст Жития не содержит информации об индивидуальных свойствах Павла, а также комплекса факторов разного рода побуждавших его к действию, без чего нельзя понять и оценить поступки человека. Поэтому, как мне кажется, надо сообщить о странностях Великого Князя Павла Петровича, отмеченных его близкими с детских лет. Его нервная система была поразительно восприимчива и возбудима, воображение - исключительно! По замечанию его воспитателя Порошина, по крайней мере с десятилетнего возраста Павел воспринимал воображаемые им предметы как реально существующие. Он верил в сны и предсказания. Поэтому легко представить тот мистический ореол, который окружал как пророчества Авеля, трагическую смерть Екатерины Второй, так и некоторые личные ощущения Павла, пережитые им в странной ситуации, описанной его достойными доверия современниками. Комплекс этих разновременных обстоятельств повлек за собой пристальное внимание Павла на всех этапах его сознательной жизни к пророкам и пророчествам разного вида и к мистике вообще. Не исключено, что и его вступление в Масонскую ложу было некоторым образом предопределено. Полезно также напомнить и о том, что, например, постройка Михайловского замка, резиденции, в которой Павел провел последние месяцы жизни, находилась в прямой связи с предзнаменованиями. Но не будем нарушать хронологию. Приведенный ниже рассказ Великого Князя Павла Петровича (т.е. еще наследника престола) о странном видении им прадеда - Петра Великого дошел до наших дней в записи баронессы Оберкирх. Итак: "Из записок баронессы Оберкирх" (рассказ В.К.П.П. об его видении) В 1782 году Павел с молодой супругой своей Марией Федоровной путешествовал за границей. Эта поездка детально описана в записках баронессы Оберкирх, подруги детства Доротеи Бюртембергской (впоследствии Императрицы Марии Федоровны - супруги Павла Первого). Оберкирх сопровождала молодую супружескую чету в этой поездке. 10 июля 1782 года за ужином зашел разговор о чудесных явлениях. Принц Де-Линь обратился к Павлу: - А что же вы, Ваше высочество? Разве в России нет чудесного? Великий князь поднял голову. - Куракин знает, что и мне было бы что рассказать. Но есть воспоминания, которые я гоню из памяти. Великий Князь посмотрел на Куракиина. - Не правда ли, Куракин, что и со мной было кое-что странное? - Столь странное, Ваше Высочество, что, право уже, при всем моем к Вам доверии, я могу приписать происшедшее порыву Вашего воображения. - Нет, это правда, сущая правда. И если Оберкирх даст слово не говорить об этом моей жене, то я расскажу вам, в чем было дело. Мы все, пишет Оберкирх, дали это обещание, и я его сдержала. Эти мемуары будут опубликоданы лишь тогда, когда наше поколение уйдет со сцены. Передаю этот рассказ, как слышала его от Великого Князя. "Как-то поздним вечером, скорее ночью, я в сопровождении Куракина и двух слуг шел по петербургским улицам после вечера, проведенного во дворце. Светила луна, весенняя ночь оыла довольно теплой. Разговор имел шутливый характер. Впереди меня шел слуга. Куракин шел в нескольких шагах позади меня, а за ним двигался еще один слуга. Свет луны был ярок. При повороте в одну из улиц я увидел в глубине подъезда высокую худую фигуру, завернутую в плащ, в военной, надвинутой на глаза шляпе. Человек будто ждал кого-то. Когда я миновал его, он вышел и пошел около меня с левой стороны. Громкие его шаги я запомнил навсегда - он шел как статуя. Я почувствовал леденящий холод в левом боку, идущий от незнакомца. Обратившись к Куракину, я сказал: - Судьба нам послала странного спутника. - Какого спутника? - спросил Куракин. - Господина, идущего слева, шаги которого слышны на всю улицу! Куракин в изумлении заметил, что слева от меня нет никого. - Как? Ты не видишь этого человека между мной и стеной? - Ваше Высочество! Вы идете почти вплотную к стене! - Я протянул руку и... ощутил камень стены... И все же незнакомец был здесь, шел шаг в шаг со мной, и звук его шагов разносился по всей улице... Я посмотрел на незнакомца и увидел его гипнотизирующий взгляд. Я дрожал не от страха, но от холода. Вдруг из-под плаща, закрывавшего рот таинственного спутника моего, раздался глухой и грустный голос: - Павел! - Что вам нужно? - механически ответил я. - Павел! - повторил сочувственно голос. Незнакомец остановился. Остановился и я... - Павел! Бедный Павел! Бедный Князь! - Слышишь? - спросил я Куракина. - Решительно ничего не слышу, - ответствовал он. В моих же ушах этот голос звучит и сегодня. Я, сделав над собой усилие, спросил незнакомца, кто он и что ему нужно? - Кто я? Бедный Павел! Я тот, кто принимает участие в твоей судьбе и кто хочет, чтооы ты особенно не привязывался к этому миру, потому что ты долго не останешься в нем. Живи по законам справедливости, и конец твой будет спокоен. Бойся укора совести: для благородной души нет оольшего наказания. Он двинулся вперед. Я следовал чуть позади. Где мы шли, я не знал. - Смотрите, Куракин смеется, он думает, что это был сон! Наконец мы пришли к большой площади, между мостом через Неву и зданием Сената. Незнакомец подошел к одному, словно заранее им отмеченному, месту на площади и остановился. Остановился и я. - Прощай, Павел! - сказал он. - Ты еще увидишь меня здесь! При этом шляпа его приподнялась и глазам моим предстал мой прадед Петр Великий. Когда я пришел в себя, его уже не было. На этом самом месте Императрица возводит монумент, который скоро будет удивлением всей Европы. Эта конная статуя, представляющая царя Петра, помещенная на скале. Не я советовал матери избрать это место, выбранное или угаданное призраком! И я не знаю, как описать чувство, охватившее меня, когда я впервые увидел эту статую!" Далее в записках Оберкирх следуют второстепенные детали, не представляющие для нас интереса. Настало время доложить читателю еще об одной любопытной странности, в определенной мере повлиявшей на жизнь Павла. В начале января 1798 года, когда вышеупомянутая Императрица Мария Федоровна готовилась стать матерью десятого младенца, а Императору Павлу представлялась в его тогдашней резиденции -Зимнем дворце - депутация петербургских старооорядцев, благодаривших царя за оказываемую им поддержку, купец Малахов поднес Императору древнюю икону Михаила Архангела в драгоценной златокованой ризе. Эта икона сподобилась быть поставлена в кабинете царя, и пред нею затеплена была лампадка. Опечаленный состоянием супруги Павел в сумерках вошел в кабинет и сел в кресло, глубоко задумавшись. Тихий шорох побудил его обернуться. У дверей стоял... старик в монашеской рясе с красивым, изборожденным морщинами, лицом. Как он попал в кабинет Государя - Павел никогда никого не спрашивал. - Что скажешь, сударь? - обратился Император к незнакомцу. - Супруга твоя, - ответят вошедший, - одарит тебя сыном Михаилом. Этим же именем Святого ты наречешь дворец, который строишь на месте своего рождения. Помни мои слова!