Утопленница - Джон Макдональд

— Вы совершенно правы, Марта.

— Не счесть, сколько раз вообще не ночевала дома. Возможно, была с вами. А может, нет. Разве найдешь управу на старого сумасшедшего, когда он начинает бегать за блондинками?

— Кто-нибудь побывал в квартире после того, что случилось?

— Разве что имел свой ключ. Если я начну регистрировать все приходы-уходы, у меня ни на что не останется времени.

— Это ее ключ?

— Для каждой квартиры есть два ключа, а этот запасной. Передайте Харву, пусть пришлет ее ключ или даст деньги на новый.

— Вчера вы ее видели?

— Заметила. Мы особенно никогда не разговаривали. Видела ее, когда возвращалась от доктора Нила, сразу после полудня, а потом, так через полчаса, затарахтела на своей машине. В предыдущую ночь вообще не была дома, вернулась под утро в другом платье, не в том, в котором уходила, вот я и подумала, что живет еще где-то, но полагаю, об этом вы знаете больше меня.

— Пожалуй, знаю, — ответил Сэм, подмигивая ей так, что старуха задохнулась от возмущения, прошипев:

— Это уж слишком!

Выйдя из дома, он сел в свой огромный светлый “крайслер” и тихонько двинулся по Лимонной улице, включив на полную мощность кондиционер но перед тем опустил стекла, чтобы выветрить горячий воздух. Закрыв опять окна, ощутил, как машина словно без его участия неестественно тихо скользит сквозь ослепительный послеполуденный зной. Проехал через центр городка, мимо застывших автомобилей, пустых тротуаров и сверкающих витрин. Подъезжая к повороту на стоянку позади своей конторы заколебался было, но направился дальше. В конце Лимонной улицы миновал небольшой парк за мавританскими крышами общественных зданий и через несколько минут обнаружил, что город остался позади, а он направляется к месту ее смерти. Минут через десять свернул направо. Через восемьсот метров — поворот налево, на заросшую песчаную дорогу. Ветки бились о машину, пока Сэм продирался еще двести метров до принадлежавшего ему участка, а потом съехал на берег озера. Испокон веков оно называлось Дайкир, но второй владелец, застроивший противоположный берег, переименовал озеро во Фламинго. Кимберу принадлежало восемьсот метров этого берега, о котором никто не заботился и не благоустраивал. Его радовало, что там никто почти не останавливается.

Если выехала из дому в половине первого, сюда добралась бы без четверти час. Остановилась точно здесь, где сейчас находится он. Купальник, очевидно, надела еще дома, сверху натянула облегающее платье. Вышла из машины, платье забросила внутрь. Отнесла вещи вниз, на песчаный пятачок пляжа: полотенце, пляжная сумка, транзистор — сложила. Потом направилась к воде, заправляя волосы в купальную шапочку. Первые три шага, затем она погружается по пояс, а дальше — глубина.

Он спустился к пляжику, размышляя, не хочется ли ему казнить себя таким образом. Звала ли на помощь? Какое это теперь имеет значение? Услышав звук мотора, поднял глаза к озеру и увидел голубую лодку с небольшим мотором, подвешенным снаружи. В ней находились двое тощих, но крепких парнишек — загорелые, с выгоревшими добела волосами. Сквозь стрекотанье мотора отчетливо послышался голос одного из них:

— Утонула точно там, недалеко от того типа на берегу. А у Юджа при себе только очки для нырянья да ласты. И нашел ее на дне со второй попытки. Раньше, чем фараоны успели спустить лодку, чтоб искать. По-моему, как раз на этом месте.

Паренек повыше отключил мотор, и лодка резко остановилась. Оба склонились над водой.

— Здесь глубоко? — спросил тот, что пониже.

— Юдж говорил — метров семь.

— Долго была под водой?

— Достаточно.

— А как этот чертов Юдж вообще обо всем догадался?

— Увидел кучу людей, подошел. В лодке у него, как всегда, лежали ласты, очки. Сам-то я пришел позже, ее уже не было. Зато видел, как отъезжала “скорая”.

— Джимми, если она была одна, как же узнали, что утонула?

— Ну ты и дурак все-таки.

— Почему это?

— Другие ведь тоже приезжают сюда поплавать, так? И видят, машина пустая, полотенце, вещи, транзистор играет, а вокруг никого. Посмотрят вокруг, начнут волноваться, кричать — никто не отвечает. Ночью был дождь, и на песке видны следы, идущие к воде. Ну, кто-то и съездил на заправочную станцию, позвонил шерифу. Сбежалась толпа. Но пришел Юдж и отыскал ее. Говорят, у нее начались судороги.

Сэм Кимбер медленно вернулся к машине, отъехал. В газетах писали тоже самое. Все отлично сходится. Кроме мелкой загвоздки с исчезнувшими ста шестью тысячами. И ведь никому не рассказать о пропаже. Именно поэтому кажется, что-то здесь не в порядке. Вернувшись в город, запарковал машину на стоянке возле конторы, открыл задний ход и поднялся на личном маленьком лифте. Здание было четырехэтажное, он поставил его пять лет назад, когда решился уехать из опустевшего дома, построенного для Китти. Исполнителем была строительная компания, он взял ссуду из федеральных средств. Вложенные деньги давно себя оправдали, так как он сдавал помещения на трех этажах в аренду различным компаниям и учреждениям. Четвертый этаж оборудовал под холостяцкую квартиру для себя и собственный деловой офис.

Пройдя на кухню и открыв банку холодного пива, он подошел к окну, посмотрел в сторону озера Ларра. Там, в большом доме Хансонов, Луэлл прожила несколько коротких лет с Келси. Люди по ту сторону озера располагали иными деньгами, солидные, старинные состояния, переведенные сюда, солидные, старые компании с севера. Мои-то деньги другие, подумалось ему. Деньги, которые загребает парень из небогатой семьи, если ему повезет и выберется в подходящий момент из болота в старом фургоне, с молотком и с карманами, полными гвоздей, если ему хватит здоровой наглости, чтобы поверить в удачу.

Вспомнив, что забыл пообедать, съел кусок сыра и открыл вторую банку пива. И снова нахлынули воспоминания о Луэлл — у него не было сил сопротивляться. В этой квартире она никогда не чувствовала себя свободно, по дороге сюда или обратно беспокойно ерзала на переднем сиденье. Лучше всего было у него на даче, там не приходилось подсознательно прислушиваться к окружающим звукам, и она ощущала полную раскованность, оставалась сама собой.

Не выпуская банки из рук, он быстро прошел через большую гостиную, о которой Луэлл заметила, что выписанный из Орландо женоподобный декоратор выбрал обои, подходящие только для холла киноклуба. Открыв звуконепроницаемую дверь, он очутился в приемной своего офиса, услышал стук машинки, который внезапно умолк, так как Энджи Пауэлл, вскочив от неожиданности, схватилась за сердце. Миссис Ниммитс, сидевшая за столиком в углу, объявила:

— Мистер Сэм, клянусь, если вы войдете в эту дверь сорок раз за минуту, Энджи сорок раз подскочит в полуобмороке.

— Я же не представляла, что вы там, — оправдывалась Энджи. Сэм Кимбер прошел в свой просторный кабинет, сопровождаемый Энджи за спиной, с кучей бумаг в руках. Она закрыла за собой дверь. Усевшись за стол, Сэм прикончил пиво и, выбросив банку в корзинку для бумаг, спросил:

— Ну-с, какие новые погромы нас ждут сегодня?

У нее была дурная привычка сообщать в первую очередь наименее важные сведения, причем после каждого ожидала инструкций, делая пометки в блокноте. Энджи Пауэлл — высокая, пышущая здоровьем девушка, которой не было и двадцати. Сплошная кровь с молоком, рост — сто восемьдесят два без каблуков, огромные глаза цвета лаванды, сверкающие белизной зубы и темно-золотые локоны. Отличная пловчиха, ныряльщица, лыжница, прыгунья, конькобежка, танцорка и секретарша. Выглядела огромной, везде ее было чересчур много. Жила вместе с матерью, тоже приличной великаншей, и с отцом — настолько маленьким, тщедушным, запуганным, что его практически и не замечали. Была единственным ребенком. Вот уже три года Энджи служила у Сэма, последние два года — в качестве секретарши и была ему абсолютно преданна, всегда в ровном, веселом настроении, хотя, к сожалению, не имела понятия о юморе.

Когда-то давно, еще до связи с Луэлл, Сэм, — возможно, из любопытства или из упрямства, свойственного скалолазам: покорить просто потому, что она существует, — в первый и последний раз попытался соблазнить ее, пригласив в дружеской беседе в свою жилую часть. Обняв девушку, почувствовал, как она съежилась, сникла и задрожала. Поцеловал — вроде бы притронулся к напуганному ребенку. Глядя на него лавандовыми глазами, полными слез, она прошептала:

— Вам я не могу залепить.

— Что-о?

— Не знаю, как быть. Когда мальчишки начинают приставать, я им даю затрещину. Пожалуйста, пустите, мистер Сэм.

Отпустил ее.

— И всегда даешь затрещины?

— Я обещала Богу и мамочке никогда в жизни не делать ничего мерзкого.

— Мерзкого?

— Разрешите, мистер Сэм, я возьму расчет.

— Что, если мы про это забудем, и такое больше никогда не повторится?