Ду Фу - Леонид Бежин

Она искренне жалела Ду Фу, ведь бедному мальчику столько довелось испытать! После смерти матери отец женился вторично - на женщине из рода Лу. Мачеха Ду Фу обладала многими добродетелями: заботилась о муже, расчетливо вела хозяйство, соблюдала все посты и обряды, но при этом она не сумела всем сердцем полюбить Ду Фу. Как она ни старалась, а мальчик оставался для нее пасынком. Недаром в древности кровных родственников сравнивали со стеблем и ветками, а чужой сын - чужая ветка, и приживить ее почти невозможно. Не потому ли Ду Фу и отправили в Лоян? Впрочем, судить трудно, и причины могли быть иными. Хотя на похоронах матери Ду Фу и свадьбе отца собирались толпы гостей, семья переживала далеко не лучшие времена. Среди живущих ныне Ду, к сожалению, нет второго генерала Ду Юя или прославленного стихотворца Ду Шэньяня, а когда подгнивают опорные балки, то и весь дом теряет прочность. Не имея надежной опоры и покровительства, на чиновничьем поприще особо не продвинешься, а потомки Ду Юя и Ду Шэньяня не мыслили для себя иных занятий, кроме государственной службы. Принадлежность к древнему роду Ду заставляла их презирать ремесло торговца, купца или ростовщика, с воцарением династии Тан становившееся все более прибыльным. В семье Ду Фу было не принято произносить вслух слово «деньги», но монет в кошельке от этого не прибавлялось. Поэтому стоит ли удивляться, что маленький Ду Фу оказался вне дома! Возможно, за ним попросту некому присмотреть или он сам отбился от рук. Так или иначе, госпожа Пэй сделает все для осиротевшего племянника. Мальчик родился не слишком здоровым, легко ранимым и впечатлительным, поэтому главное - окружить его теплом и лаской. Пусть он чувствует себя словно в родной семье и поменьше скучает о доме. Тогда можно будет взяться и за его воспитание.

Конечно, госпожа Пэй мечтала видеть племянника таким же прямым и честным, как генерал Ду Юй, а для этого существовала целая наука о воспитании, предназначенная для детей чиновников и аристократов, - всевозможные советы и наставления, умелое применение которых превращало даже непослушного ребенка в «благородного мужа». Точно так же, как плотницкий угольник, циркуль или отвес помогали обрабатывать дерево и камень, мудрое воспитание выравнивало и выпрямляло человеческие характеры. Необузданных и вспыльчивых делало мягкими и уступчивыми, трусливых и робких - смелыми и отважными, алчных и жадных - щедрыми и добрыми. Оно приучало к учтивости, деликатности и хорошим манерам. Не усвоить хотя бы начальных навыков воспитания считалось равнозначным тому, чтобы остаться перед людьми босым или с непокрытой головой: для любого китайца это было высшим позором. Поэтому с приездом племянника госпожа Пэй еще раз перечитала наставления мудрецов и вспомнила назидательные притчи, необходимые в домашней педагогике. В одной из притчей рассказывалось о неразумном крестьянине, которому хотелось поскорее получить урожай риса, и он стал от нетерпения поддергивать слабые колоски. Урожай безвозвратно погиб, и крестьянин не получил ничего, - наглядный урок всем нетерпеливым и не умеющим ждать! Госпожа Пэй, конечно же, никогда так не поступит: она будет бережно и осторожно выращивать в душе маленького Ду Фу ростки доброты и любви.

Детское сердце - самое чистое и доброе (с этим согласились бы все мудрецы и философы), и Ду Фу по своим задаткам не отличался от сверстников. Правда, по наблюдениям госпожи Пэй, Ду Фу становится немного похожим на деда Ду Шэньяня. Он тоже не прочь по-мальчишески прихвастнуть своей силой и ловкостью, хотя каждому видно, что силачом ему никогда не быть. Слабенький и тщедушный, Ду Фу едва подтягивается на суку дерева, но это не мешает ему воображать себя храбрецом и героем. Недаром он в таком восторге от бурных и воинственных танцев, которым китайцы научились у жителей пограничных степей. Госпожа Пэй не слишком одобряет этот восторг - ей не по вкусу воинственные степные танцы (и особенно варварский обычай танцующих раздеваться на лютом морозе и брызгать себя ледяной водой), но отрезвить Ду Фу пока не удается. Стоило ему однажды увидеть знаменитую на весь Китай танцовщицу Гунсунь (это произошло на улицах города Яньчэна), и он долго не мог забыть ее танец. Зрелище и в самом деле было захватывающим. Прославленная Гунсунь танцевала в воинских доспехах, с обнаженным мечом в руке, в шляпе из черного каракуля. Когда она кружилась в танце и рассекала воздух мечом, казалось, поднимался грозный вихрь. Уличная толпа замирала от страха, перед глазами зрителей вставали картины исторических сражений, а сама Гунсунь выглядела суровой и неустрашимой воительницей. Это-то и поразило воображение мальчика, стремившегося ко всему героическому. Откуда же тут взяться скромности - мечта о подвигах требовала веры в себя, и не вина Ду Фу в том, что эта вера подчас граничила с самоуверенностью. Ребенок - не взрослый, и он с одинаковой искренностью отдается стремлениям к дурному и хорошему.

Если наивные заверения Ду Фу, что он станет непобедимым воином, подчас вызывали у госпожи Пэй снисходительную улыбку, то его дерзкая вера в свой поэтический дар воспринималась более серьезно. В семилетнем возрасте Ду Фу написал стихи о волшебной птице Фениксе - стихи вполне законченные и зрелые. Знатоки, читавшие их, пощипывали бороды, покачивали головами и восхищенно вздыхали: «Поистине этот ребенок получил поэтический дар от Неба!» Госпожа Пэй и сама удивлялась, с каким искусством и поэтической сноровкой семилетний мальчик выразил мысль о том, что волшебный Феникс, так же как единорог-цилинь, предвещает мир и благополучие. В девять лет Ду Фу поразил ее успехами в каллиграфии: она лишь показала ему приемы написания больших иероглифов, и вскоре он опередил в этом свою наставницу. Госпожа Пэй невольно залюбовалась иероглифами, выведенными рукой Ду Фу, а затем отобрала лучшие из них и сложила в специальную сумку. Для мальчика это было высшей похвалой: он понял, что к его упражнениям относятся со всей серьезностью, и отныне мечтой Ду Фу стало доверху наполнить сумку большими иероглифами. Госпожа Пэй поддерживала это стремление, но в то же время оставалась самым строгим судьей, и если иероглиф заваливался набок, расползался, словно подтаявший снежный ком, или казался похожим на сорочье гнездо с торчащими во все стороны ветками, она зачеркивала его и бросала в корзину. Ду Фу старался изо всех сил, чтобы сумка наполнилась быстрее корзины. Увлеченный каллиграфией, он забывал об играх,- целыми днями растирал тушь и склонялся над учебным столиком. Пальцы и ладони у него были перепачканы тушью, на одежде красовались кляксы, но он снова и снова проводил «прямые», «наклонные» и «откидные», от усердия грызя кончик кисти и закопченными щипцами снимая нагар со свечей. Тетушка Пэй, конечно же, написала об успехах мальчика его отцу, но ответ не слишком порадовал ее. Господин Ду Сянь благодарил ее за заботу о сыне, но в то же время сообщал о решении отдать его в школу. Ду Фу взрослеет, и ему пора браться за изучение классических книг, толкующих об искусстве управления государством, о долге правителя перед подданными и подданных перед правителем, о сыновней почтительности, уважении к старшим, искренности и взаимной любви. Только освоив эти книги, Ду Фу сможет стать «благородным мужем» и получить должность чиновника. А кроме того, оп нуждается в обществе сверстников - хватит ему, словно неоперившемуся птенцу, прятаться под крылом у тетушки. На волю, на воздух! Так писал в ответном письме господин Ду Сянь - писал уже не в первый раз, и госпожа Пэй понимала, что ей предстоит расстаться с мальчиком. Она давно готовилась к этому, но, провожая в дорогу своего воспитанника, не удержалась от слез. За годы, проведенные в ее доме, Ду Фу стал ей вторым сыном: она особенно остро ощутила это, похоронив собственного сынишку. Когда Ду Фу и его двоюродный брат серьезно заболели, встревоженная мать пригласила знахаря - сморщенного старичка с гадательными принадлежностями в котомке, и тот указал место, куда следовало положить больных. По словам знахаря, взаимодействие могучих сил Инь и Ян в этом месте дома создавало благоприятные условия для лечения тяжелой болезни. Госпожа Пэй не знала, верить этому или нет, но знахарь так настойчиво убеждал ее, что она решила попробовать. К несчастью, указанное им место было слишком маленьким и две кровати туда не помещались. Госпоже Пэй предстояло выбрать между Ду Фу и собственным сыном, и она не колеблясь выбрала Ду Фу. Не потому ли ее сынишка умер, а племянник выздоровел и остался жить? Ду Фу тогда был слишком мал, чтобы понять, какой ценой досталось выздоровление, и госпожа Пэй не рассказывала ему о своем выборе. Пусть расскажут другие - ей трудно подобрать слова, чтобы выразить свои сокровенные чувства. Но после смерти сына она еще сильнее привязалась к Ду Фу.