Патент АВ - Лазарь Лагин

— Ну вот и глупо! Я больше чем кто бы то ни было далек от того, чтобы шутить с вами. Да и вообще, какой это нормальный человек будет трястись в поезде почти двадцать четыре часа только для того, чтобы иметь сомнительное удовольствие посмеяться над человеческим несчастьем? Понимаете ли, я врач и, кроме того, занимаюсь научной работой. Я изучаю проблему роста организмов и, в частности, вопрос о форсировании деятельности гипофиза. Вы, конечно, знаете, что такое гипофиз?

— Гипофиз? Знаю, — ответил Магараф, понятия не имевший о том, что это такое.

— Очень хорошо! — обрадовался Попф. — Тогда вам сейчас все станет совершенно ясно. В результате довольно сложной и продолжительной работы мне удалось изобрести препарат, который я позволил себе назвать «эликсиром Береники». Это мою жену так зовут — Береника, — смущенно пояснил он. — Вводя эликсир в кровь животного, я во много раз увеличиваю активность гипофиза, и в результате, вы понимаете, организм бурно растет, пока не достигает размеров нормальной взрослой особи… Я уже проверял его на крысах, морских свинках, кроликах и собаках. Мне кажется, что настала пора испробовать его и на человеке. Боюсь гарантировать вам безусловную удачу, но очень много шансов за то, что эффект будет положительный. И тогда, — воскликнул доктор Попф и замахал руками в сильном волнении, — тогда перед человечеством открываются чудесные перспективы! Если же, — добавил он, помрачнев, — опыт не удастся, то вы отделаетесь только несколькими бессонными ночами… если не считать, конечно, вполне законного разочарования.

Он замолк и с ожиданием посмотрел на Магарафа.

Магараф был бледен.

— И дорого мне это обойдется? — прервал он, наконец, порядком затянувшееся молчание.

— Ровным счетом ничего, — быстро ответил доктор Попф.

— Вы или прожженный мошенник… — задумчиво начал Магараф. В его тоне подозрительность была смешана с мучительной и тщательно скрываемой надеждой.

— Или? — широко улыбнулся доктор Попф.

— Или… совершенно никудышный делец.

— Я ученый и врач.

— Врачи любят деньги не меньше любого лавочника, — заметил Магараф, — и все эти ваши профессора тоже.

— Значит, не все.

— Будь я доктором, — сказал Томазо Магараф, — вам бы порядком досталось от меня на орехи. Конечно, если вы не врете.

— Уже досталось, — рассмеялся Попф, почувствовавший, что лед недоверия понемножку таял, — мне бы, пожалуй, на целый год хватило угощать вас этими орехами. Ну, так как? Согласны?

— Ого! — воскликнул Магараф, явно уклоняясь от ответа. — Значит, вам здорово от них досталось — от ваших коллег?

— Вы себе просто представить не можете, Магараф, с каким удовольствием я бы вас сейчас вздул, — проникновенно произнес доктор Попф. — Что вы мне не отвечаете по существу предложения?

— Ну, знаете, это черт знает что такое! — рассердился Магараф. — Я не крыса! И не морская свинка или какой-нибудь там кролик! Раз-раз и готово. Пристали, как с ножом к горлу! А вдруг вы мне впрыснете яду! Я же вас совершенно не знаю!

— Я доктор Стифен Попф! — в свою очередь вспылил его собеседник. — Через полгода вы будете хвастать своим знакомством со мной!

Впрочем, он тотчас же отошел, виновато улыбнулся:

— Вы абсолютно правы, Магараф. Подумайте хорошенько над моим предложением… Мне лично казалось, что вы сразу ухватитесь… что вы всю жизнь мечтали о том, чтобы вырасти…

— Я об этом даже не смел мечтать, — тихо сказал тогда Магараф. — Давным-давно, еще в детстве, мне снились такие сны… Я бы, кажется, согласился быть последним нищим, только бы…

Он так и не закончил своей фразы, хлебнул кофе, успевший уже остыть, и отодвинул от себя чашку.

— Вы видите этот шприц? — спросил Попф, раскрыв лежащий на соседнем стуле маленький чемоданчик. — Он вмещает как раз две дозы эликсира. Так вот, половину его содержимого я предварительно впрысну себе. Согласитесь, что я меньше всего похож на самоубийцу.

— А еще меньше на ученого, — не удержался и съязвил Магараф, и они оба расхохотались.

Магарафу было совестно, он злился и протестовал, но доктор Попф все же ввел себе в руку половину содержимого шприца.

— Так будет вернее, — сказал он, — я уже, слава аллаху, достаточно вырос, так что на меня эликсир не подействует. А вам спокойней. Вот теперь давайте-ка вашу лапку…

Полчаса спустя доктор Попф и Томазо Магараф крепко пожали друг другу руки у выхода из ресторана.

— Значит, до послезавтра, — сказал Попф, усаживаясь в такси, — я там постараюсь управиться в один день.

Вечером супруги уже возвращались домой. Они спешили урегулировать свои бакбукские дела и вернуться в Город Больших Жаб, где доктор Попф будет вести неустанные наблюдения над Томазо Магарафом, пока тот окончательно не вырастет.

В вагоне было жарко и душно, но Береника почти сразу уснула. У нее было чудесное настроение. Она была счастлива за мужа и еще больше по поводу того, что хоть на время вырвется из унылого Бакбука и будет жить в городе, где есть театры и настоящее приличное общество. А ее мужу не спалось. Он долго ворочался на своем диванчике, потом встал, вышел в коридор и открыл окно, чтобы подышать свежим воздухом. По крыше вагона стучал противный, холодный дождь. А доктор Попф был в легкой пижаме. Непростительная неосторожность, особенно для врача. Но Попфу было не до размышлений о своем здоровье. Он мечтал о том, какой эффект в ученом мире произведет его книга «Принципы и методы форсирования роста животных», как все поймут, что им проделана работа эпохального значения. Да, да, эпохального! Он стоял на холодном ветру и мечтал о славе и о том, как она поможет ему разбогатеть, построить себе отличную лабораторию, в которой можно будет работать по-настоящему, не теряя времени на заботы о хлебе насущном.

Наконец он почувствовал, что сильно продрог, вернулся в купе, но так и не мог заснуть до самого Бакбука. А когда утром следующего дня он спустился в столовую, чтобы наспех позавтракать, Береника, обратив внимание на его необычно раскрасневшееся лицо, заставила его измерить температуру. Оказалось, что у него тридцать девять и пять десятых. Перепуганная Береника, с трудом уложив его в постель, — Попф считал, что все это сущие пустяки, — побежала за врачом. Она старалась сдерживаться, но слезы все же катились по ее щекам, потому что она, во-первых, любила мужа и, во-вторых, жалела, что ей уже не придется так скоро поехать в Город Больших Жаб.

Врач пришел не сразу. Он нарочно помедлил, чтобы подчеркнуть, что ему не очень уж хочется ходить к этому бессовестному Попфу, восстановившему против себя всех бакбукских врачей. Он поставил диагноз: воспаление легких — и нарочно прописал самое дорогое лекарство.

— Он, кажется, не ошибся, — простонал доктор, когда они остались вдвоем с Береникой. — У меня такое ощущение, словно я наелся глины. Садись-ка, старушка, и пиши, пока я еще не потерял сознания.

И он продиктовал Беренике письмо Томазу Магарафу. Это была подробная инструкция о том, как ему питаться все время, пока он будет расти, каков должен быть режим его дня, как часто ему следует гулять и сколько минут, как часто и как долго лежать в постели и, главное, как ему вести детальные записи своего пульса, температуры тела, темпов своего роста, увеличения веса и всяких других, очень важных подробностей хода этого необычайного эксперимента.

— Напиши, что это страшно важно — его записи. Это будет мой гонорар за то, что я для него сделал… — чуть заметно усмехнулся он. — Так и напиши, что это будет мой гонорар…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, о том, как Томазо Магараф стал расти и что из этого вышло

Он никогда не думал, что у него может вдруг оказаться такой чудовищный аппетит. Он круглые сутки ел и все время был голоден. Он перестал питаться в ресторане, потому что нельзя же, в самом деле, дневать и ночевать там. Вдова, у которой он снимал комнату, буквально сбилась с ног, готовя ему сложное и обильное меню, разработанное для него доктором Попфом. Почти весь заработок уходил на еду, почти весь заработок и все свободное время. Он беспрестанно жевал, дома и на улице, в вагоне метро и на работе. Он ел и рос, каждый день прибавляя в среднем по два сантиметра.

Уже через несколько дней его костюмы стали ему малы и узки. Он заказал себе фрачную пару, пиджачную пару и ковбойский костюм с запасом материала, чтобы их можно было перешивать по мере того, как он из них вырастал. Чтобы не обращать на себя особенного внимания, он каждый раз обращался к другому портному. С обувью было труднее. Примерно каждые три-четыре дня он приобретал несколько новых пар обуви. Портные и сапожники доконали его сбережения: его текущий счет в банке таял день ото дня.

Первое время в «Золотом павлине» как-то не замечали, что Магараф вытягивается в вышину и ширится в плечах. Вернее, всем казалось, что их обманывает зрение, — настолько это было неожиданно и необычайно. Потом поняли, что зрение их не обманывает, что Томазо Магараф на тридцать первом году своей жизни действительно начал расти, но никто не решался сообщить об этом владельцу «Золотого павлина», господину Сууке, чтобы не подвести своего коллегу. Может быть, он все же перестанет расти, и тогда все обойдется.