Штрафной бой отряда имени Сталина - Захар Артемьев

Шли осмотрительно, постоянно делая остановки и осматриваясь. Ребята выступили вечером и поэтому успели прошагать всего километров десять, когда сгустившаяся темнота сделала дальнейшее продвижение невозможным.

На ночлег устроились в углублении между корнями трех причудливо сплетшихся сосенок. Легли рядом, но так, чтобы в случае какой-либо неожиданности обозревать все пространство вокруг. Положили оружие рядом, наизготовку. Не сговариваясь, оба вздохнули.

Ваня не мог видеть лица товарища в кромешной лесной тьме, но чувствовал, что тот не спит…

– Коля, а Коль? – шепнул он, осторожно пихая коленом Удальцова. – Ты че, спишь, что ли?

– Да не сплю я, увалень, – Коля недовольно фыркнул и яростно шепнул в ответ: – Ты мне чуть потомство не отбил. Аккуратней жердями своими размахивай. Чего хочешь?

– Да понимаешь, – Ваня почему-то не мог словами выразить то, что его беспокоило. Вот впервые они оказались вместе и совершенно одни. Без свидетелей. Не в том дело, что Конкин не доверял товарищам. Он им доверял свою жизнь, но были такие вопросы, обсуждать которые с ними он никогда бы не решился. Другое дело – Николай. С Колей они были как братья…

– Ну, чего менжуешься? – Удальцов хрюкнул и тихо завозился на земле, устраиваясь поудобней. – Если говорить нечего, дай поспать…

Лесную тишину разорвал пронзительный, отчаянный вой. Друзья вздрогнули и подскочили. Раздавшийся в ночной тьме крик был по-настоящему страшен и пробирал до самого нутра. Иван потом не раз говорил, что чуть не обделался от страха, хотя ему, бесстрашному разведчику, никто не верил. Кричали недолго, но пронзительно, ребята поначалу даже не поняли, чей это крик, человеческий ли?

– Человек, – хрипло шепнул Николай, чуть разрядив обстановку. – Далеко отсюда, километров… – он замялся. И правда, посчитать удаление по такому звуку, да еще и в незнакомом лесу не представлялось возможным.

– Что будем делать? – Ваня не спрашивал указаний, ребята были равны в званиях и в авторитете, он советовался с товарищем.

– Что делать… – яростно шепнул в ответ Удальцов. – Ты в темноте видеть умеешь?! Вот и я не умею. Ничего не будем делать. Утра ждать будем.

Вокруг снова воцарилась недолгая тишина, которая то и дело прерывалась сбивчивыми ночными шумами, криками птиц, непонятными шорохами. Разведчики дремали вполглаза, пользуясь возможностью отдохнуть, но мысли их были неспокойны.

Лесное озерцо было безмятежным, малейшая рябь не нарушала его спокойствия. Тишина казалась неестественной. Николай шел по лесу, огибая водоем против часовой стрелки, и поражался странности происходящего. Местность не была пустынной. К озеру, круглому и блестящему, словно зеркало, сходились лесные звери. Они подходили в тишине и спокойствии и рассаживались на берегу бок о бок. Олени соседствовали с волками, кабаны-секачи мирно сидели рядом с бурыми медведями. Были тут и белки, и змеи, тихо подошло семейство рысей и чинно уселось рядом с серыми зайцами-русаками. Рассевшись, звери сидели без движения, лицом к озеру, на расстоянии около метра от кромки воды. Николай подошел ближе к берегу, встав как раз между крупным медведем и молодой косулей. Его охватили страстное желание прикоснуться к мягкой шкуре медведя, но что-то подсказало ему, что так делать нельзя.

Звери ждали, ждал и Николай. Безмятежность длилась, казалось, вечно, но в сердце нарастало биение беспокойства. Да и само сердце повело себя странно – оно стучало в груди, словно молот, ритмично и болезненно. Громко. Внезапно послышался нарастающий шелестящий звук, откуда-то из-за спины. Шелест усиливался, превращаясь в настоящий грохот. Николай огляделся: звери сидели все с той же безмятежностью, глаза их были устремлены к воде. Неприятный шелест превратился в гром, а звери не реагировали. Николай попробовал было повернуться, но почувствовал, что не может даже пошевелиться. Его охватило отчаяние и звенящий ужас, но внезапно в глазах у него возник сияющий крест и он собрался с силами. Стиснул зубы. Обернулся…

…Вся серо-бурая махина леса, стоявшего вокруг озера, была заполнена крысами. От маленьких, с палец размером, до огромных, куда больше медведя, сидящего рядом с Николаем. Крысы были повсюду: на траве, в кустарниках, ветки деревьев кишели ими. Одна из крыс размером с руку сидела на еловой ветке в позе белочки. Она пристально смотрела прямо в глаза Николаю, хвост ее вилял в разные стороны, как у дружелюбной собаки, но глаза были холодными и пронизывающими, как две ледышки. Крыс становилось все больше, они уже превратились в огромную кишащую серую массу всего в нескольких метрах от кольца лесных зверей, окруживших озеро. Они чего-то ждали, громыхавший до этого шелест стих.

Вдруг, словно по чьей-то неслышной команде, со всех сторон послышался оглушительный крысиный писк. Вся масса омерзительных грызунов, скопившаяся в лесу, волной ринулась на зверей. Крысы грызли их, давили всей массой, били огромными голыми хвостами, их серые тела мелькали повсюду. Поражало, что звери никак не реагировали, не пытались отбиться от нападающей мерзости. Никто из них даже не зарычал и не застонал от боли. Перед глазами промелькнул облепленный грызунами бурый медведь, огромная крыса вцепилась ему в глотку, а лапы могучего лесного зверя даже не шелохнулись, чтобы сомкнуть свои смертоносные объятия.

Николай отступал к кромке воды, а навстречу ему неторопливо ползла та самая крыса, что смотрела на него с ветки дерева. Она поднялась на задних лапках, глядя торжествующе, и улыбалась своим поганым крысиным ртом. Коля вспомнил про нож за голенищем сапога. Рука его сама потянулась вниз, пальцы нащупали рукоять. С пронзительным криком «сдохни!» он неожиданно для самого себя рванулся вперед и ударил крысу ножом в брюхо. Снизу вверх. И еще раз, и еще…

– Колян, проснись! – рука трясла его за плечо, продрав глаза, он увидел обеспокоенное лицо Вани. – Не ори! Ты чего?!

– Приснилось… – хрипло сказал Удальцов пересохшим горлом. Он приподнялся на локте, осмотрелся. Вокруг была лесная чащоба, меж деревьев едва пробивался призрачный утренний свет. Где-то неподалеку закуковала кукушка, но считать, сколько осталось жить, ребята не стали. Разведчики торопливо собирались, наспех перекусили олениной, запили водой, затем тщательно обулись, намотав на ноги свежие портянки. Сверились с картой и компасом. Пошли.

Они в растерянности присели в небольшом овраге, чтобы передохнуть и еще раз попытаться привязаться к местности. Либо врала карта, либо они заблудились. Верить в последнее совершенно не хотелось. Вгляделись в бесстрастные обозначения карты: нет, все было верно. Возвышенность «83» была на месте. Именно на ней они сейчас и находились. На месте была и безымянная речушка. Но не было ни тупиковой дороги, ни деревушки, хотя на карте она отмечена…

– Смотри, – Ваня толкнул товарища в плечо и указал пальцем в просвет между деревьями. – Видишь, просека? Пойдем-ка, поглядим…

Они пошли, почти не скрываясь, беспечно, как на прогулке. Эта беспечность чуть не погубила их. Видимо, сказалась лесная тишина, настроившая ребят на мирный лад, в душе даже появилось обманчивое ощущение, будто кругом мир, а громыхавшей повсюду войны не существует и никогда не было. Разведчики расслабились настолько, что Конкин даже запрокинул автомат себе на правое плечо, а Удальцов насвистывал любимый мотивчик…

Спустившись с холма, они шли вдоль круглой низменности, поросшей густым кустарником. И обомлели – то, что казалось пустошью с удаления, превратилось в проплешину, закрытую растительностью, словно пучками волос, прикрывающими стыдливую лысину. Между высоких кустарников, торчавших из земли, словно веники, виднелись обгоревшие пятна. Подойдя поближе к одному из пятен, они различили остатки сгоревших бревен…

– …Смотри, Ваня, – Удальцов поперхнулся и замер на месте. – Это ж печка! Точно, печка торчит! А это… это же яблоня!

Откуда-то сзади, из-за холма, на котором они находились совсем недавно, раздался душераздирающий вой. И дикий крик, отдаленно напоминавший голос человека. Сразу же там, сзади, вспыхнула стрельба, которая так же внезапно стихла. И началась снова… Где-то бухнула граната.

Парни и сами не поняли, как оказались в кустах с оружием наизготовку. Затаившись, они ждали развития событий, просто потому, что не знали, что происходит. Их глаза устремились на холм, за которым, очевидно, сейчас кипел бой. Даже издалека было понятно, что стреляют всего несколько человек, настораживал только тот нечеловеческий вой. Он зазвучал вновь, словно некий яростный призыв к бою, оглашаемый, чтобы заледенить сердца и души врагов, победить их еще до начала схватки. Только ребята были не из пугливых и истошных криков не боялись.

Конкин повернулся к товарищу и на пальцах показал, что неплохо бы переместиться в глубь деревни.

– Давай рванем, может это наши бьются?! – Ваню трясло от азарта предстоящей схватки, он уже приготовил гранату и собирался вскочить на ноги.