Французская Мессалина - Оливия Клеймор

Полная дама терпеливо выслушала щебет модистки и, наконец, сказала:

– Нет, вишнёвый меня полнит. Давайте посмотрим терракотовый.

Модистка округлила глаза: как вишнёвый цвет может полнить, если он темнее терракотового? Но желание клиента – закон.

Пока модистка, привлёкшая внимание Мари-Жанны, распиналась перед толстухой, девушка поднялась на второй этаж.

Поднимаясь по лестнице, Мари-Жанна почувствовала знакомый запах, который постоянно присутствовал в галантерейной лавке месье Шатене, любовника её матери. Когда она вошла в просторный торговый зал второго этажа, то поняла – это гимн французской галантерее! Чего только здесь только не было: и кружева разной ширины, с серебряной, золотой нитью и без них; тончайшее шитьё для нижнего белья, как французское, так и голландское. Уж в таких вещах девушка разбиралась, проведя столько лет за рукоделием в Сент-Орском монастыре, – и опять же – тесьма, поражающая воображение своими формами, цветом и разнообразием.

Мари-Жанна потерялась в обилии стендов и витрин, увешанных галантерейными прелестями. Она машинально продвигалась через этот мир дамского счастья, не заметив мужчину, который сосредоточенно её разглядывал.

– Мадемуазель! – наконец, он окликнул зачарованную посетительницу. – Могу ли я вам помочь?

– О, да! Мне нужен месье Лябиль, хозяин магазина.

Мужчина не торопился признаваться. Он, улыбаясь, любовался юной особой: она напоминала портреты Веронезе, на которых тот изображал красавиц с золотистыми волосами, бросавшими отблеск на кожу, чуть тронутую розовой краской.

– Я – господин Лябиль, мадемуазель. Что изволите? – наконец представился он.

Мари-Жанна улыбнулась, мужчина вновь отметил: как мила это юная особа!

– Месье Шатене, хороший знакомый моей матушки, писал вам обо мне. Я – Мари-Жанна Бекю-Гомар, – девушка присела в лёгком реверансе.

– Да, да. Конечно, я помню… Вы уже прошлись по модному дому и ознакомились с обстановкой? – поинтересовался хозяин.

– Да, месье, я – в восторге!

– Я рад, мадемуазель. Как я понял: вы постигли ремесло рукоделия в монастыре?

– Да, месье…

– Хорошо, я делаю вывод, что – вы прекрасно воспитаны и являетесь образцом скромности и терпения. Видите ли, наши клиентки – разные, их вкусы и фигуры порой неординарны.

– Я понимаю месье Лябиль, о чём вы говорите.

– Прекрасно. Мне нужна девушка, которая бы со слов клиентки делала цветные эскизы того туалета, который та желает заказать. Предупреждаю, зарисовывать слова – весьма трудная задача. Ваша предшественница выдержала всего три месяца и попросилась в швеи.

Мари-Жанна была очень рада, что ей не придётся снова колоть пальцы иглой, и тут же согласилась. Месье Лябиль приказал одной из своих модисток проводить девушку в мансарду, где располагались крошечные комнатки, вмещавшие постель, комод и один стул. Мари-Жанна осталась довольной своим новым жилищем – главное она начинала самостоятельную жизнь. Теперь она будет уповать на удачу, и та непременно придёт.

Модный магазин был бесконечно привлекателен для девушки, впервые вступившей в самостоятельную жизнь из монастыря, и по сути – ничего не знавшей о жизни. Мари-Жанна попала в храм кокетства. Перед её глазами постоянно блестела вереница дорогих и изысканных тканей, различных безделушек и дорогих женских украшений, предназначенных для нарядов клиенток.

Как может юная девушка устоять перед этим изобилием и не возжелать одеваться также, дорого и с изыском, как дамы, посещавшие модный магазин? Вид всех этих вещей порождал в сердцах молодых модисток легкомыслие, любовь к роскоши, стремление к нему, а порой толкал на скользкий путь разврата.

Мари-Жанна постоянно изощрялась в том, как своим художественным искусством придать кокетке ещё больше кокетства и пикантности, любвеобильной даме – страстности, сладострастной особе – томности, куртизанке же – обворожительной порочности.

Красивой женщине или девушке юная художница в своих эскизах придавала ещё больше грации, полной же – подобие талии, или что-то вроде фигуры.

Своими стараниями и вкусом новенькая модистка-художница вскоре полюбилась заказчицам, особенно пожилым дамам, с подобием фигуры, и обрела определённую популярность.

Дамы, постоянно посещавшие модный дом Лябиля, и те, что стали заказывать в нём наряды сравнительно недавно, – все как одна требовали, чтобы эскизы непременно делала Мари-Жанна.

Мари-Жанна быстро освоилась на новом месте, а так как у неё была прекрасная зрительная память – запомнила всех постоянных клиенток Лябиля. Модистка-художница научилась точно определять кто перед ней: вот молоденькая хорошенькая девушка, наверняка, только что покинувшая стены монастыря, тяготеющая к ярким цветам, – это понятно, Мари-Жанна сама носила много лет коричневое платье с белым воротничком, пока пребывала в стенах Сент-Орского монастыря. Модистка, занимавшаяся сей юной особой, пыталась приобщить её к искусству нравиться, объясняя, что яркие цвета – не всегда хорошо и прилично. Та поначалу не слушала профессиональных советов, но потом постепенно начинала сдаваться. На эскизе Мари-Жанны появлялось приличное платье, которое отличал вкус и умеренная роскошь.

Однажды Мари-Жанна рисовала наряд некой молодой особы из знатного рода, новобрачной, которую должны были представить ко двору. Та же хотела покорить монарха не только своими прелестями, но и изысканным нарядом. Мари-Жанна внимательно слушала щебетанье знатной дамы, которая, не закрывая рта, рассказывала о Версале, любовнице короля, женщине необычайной красоты и ума, её нарядах, стоимостью по десять тысяч ливров…

От этой суммы у модистки-художницы округлились глаза, она подумала: «Король необычайно богат… Безусловно, он любит фаворитку, раз тратит такие баснословные суммы на её туалеты».

Новобрачная продолжала свою болтовню, когда неожиданно для себя, Мари-Жанна перестала подправлять эскиз и спросила:

– Король красив?

Дама оборвала свой утомительный рассказ на полуслове и вопросительно посмотрела на юную художницу.

– Милочка, любой король красив хотя бы потому, что он – король. Это закон жизни. Я ни разу не видела Людовика Великолепного, но, судя, по портрету, который висит в кабинете моего отца – монарх очень привлекателен. Как я говорила, придворные дамы из кожи вон лезут, чтобы он обратил на них хотя бы немного внимания. Но для него существует только маркиза де Лассеран, поэтому её так ненавидят в Версале[4]. Вообще, эта особа имеет сомнительно происхождение. А маркизой стала после того, как Людовик поселил её в покоях предыдущей любовницы.