Книга 3_Город богов - Юлиана Суренова

Еще накличем беду. И тем более ни к чему поминать всуе имя Губителя, – он хмуро глянул в сторону Лиса, не одобряя неверие своего помощника в силы зла. – Если же вы считаете, что сомнения слишком серьезны, чтобы лишь следить за тем, как они подобно факелу горят в душе, давайте поговорим обо всем с господином. Нам следует, по крайней мере, быть столь же искренними с Ним, как Он откровенен с нами. А еще, – его брови сошлись на переносице, – нам стоит принять и Его обычай ничего не говорить за спиной того, о ком идет речь.

– Это будет трудно сделать, – Рани с Линой переглянулись. В снегах пустыни почти все разговоры женщин, да и не только их, в той или иной степени были тем, что скользило на грани между сплетней и шушуканьем рабынь.

– Но нужно постараться, – весь вид Лиса говорил о том, что ему эта идея пришлась как раз весьма по душе.

– Нет, мы не должны спрашивать Его о том, как нам быть, – к всеобщему удивлению, в тот момент, когда все были готовы согласиться с этим, свой голос против подал Евсей.

– Почему? – все взгляды устремились на него.

– Не слишком ли много "почему" за один день? – тот тяжело вздохнул. – Атен, – он повернулся к старшему брату, – разве Он не говорил тебе, что не хочет принимать решения за других, вмешиваясь в судьбы людей и нарушая полотно земного мира?

– Да, – вынужден был признать хозяин каравана. Кивнув, он склонил голову на грудь, глядя исподлобья на своего помощника, ожидая, что тот скажет дальше.

– Лина, Рани, – Евсей повернулся к женщинам, – как вы считаете, могут ли простые смертные задавать богу вопросы, на которые Тот, способный прочесть их в наших глазах, не отвечает сам?

– Нет, – поспешно сказали женщины, боязливо поглядывая друг на друга, – лишенные дара не вправе расспрашивать даже Хранителя, не то что небожителя. Нам дано лишь ждать того благословенного мига, когда Он пожелает поговорить с нами.

– Когда бог солнца странствовал с Гамешем, Он отвечал на все его вопросы… – чуть слышно пробормотал себе под нос Атен, но Евсей все равно расслышал его слова, спеша бросить:

– Не сравнивай себя с великим царем-основателем, который был не только наделенным даром Хранителем, но и Первым Жрецом!

– Я и не сравниваю, – тот глубоко вздохнул. А как бы ему хотелось!

– Пусть мы – всего лишь презренные изгнанники, – тихо проговорила Лина, – Он отвечает и на наши вопросы…

– Повелитель небес, – хмуро глядя себе под ноги, вздохнул Атен, – всегда был одним из тех богов, которые не просто заботятся о людях, но участвуют в нашей жизни. Мне бы очень хотелось, чтобы Он перестал сторониться всех и всего… И вообще, мы столько раз нарушали правило первого слова, что ничего не случится, если мы обойдем его и на этот раз.

– Ладно… – Евсею ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он был один против всех. – Если хочешь, пойдем к Нему, поговорим…

– Да!

– Но вдвоем, а не всей толпой, – он оглянулся на других караванщиков, которые понимающе склонили головы. – Мы расскажем вам. Потом… – и братья поспешно зашагали прочь. Последнее, что они услышали, были произнесенные Линой чуть слышно слова:

– Да святятся боги, позволившие нам прийти в мир в эпоху легенд. И да будут Они милосердны к тем, кого поставили перед лицом самого трудного испытания и великого соблазна.

В ее голосе не было ни усмешки, ни печальной задумчивости веры в невозможное.

Слова звучали чувственно и эмоционально, как начало еще не созданной молитвы… …Шамаш сидел на краю повозки, опираясь спиной о тугую кожу откинутого полога, задумчиво глядя во внутренний полумрак, где Мати играла с проснувшимися волчатами.

Малыши росли прямо на глазах. Еще совсем недавно крохотные комочки, легко помещавшиеся на ладони, превратились в пушистых рыжеватых созданий величиной с небольшую кошку, у которых были остренькие белые зубки, сверкавшие в приоткрытой в задорной улыбке пасти, а коготки отрасли такими длинными, что их даже приходилось подрезать.

Подошедшие к повозке караванщики, проследив за его взглядом, застыли, не в силах отвести глаз от беззаботной игры.

Однако у них оставалось мало времени – город был совсем близко.

– Мати, мы вот-вот войдем в лес, – Атен надеялся, что, услышав это, девочка бросится к себе переодеваться и прихорашиваться, но та даже не выглянула из повозки.

– Угу, – лишь обронила она, не отрывая взгляда от возившихся волчат.

– Ты не хочешь посмотреть…

– Ну па! – голос девочки стал рассерженно-писклявым. – Ты ведь видишь, Шуши и Хан проснулись, скоро их нужно будет кормить. Тем более что они могут испугаться незнакомого места, куда мы их везем. И я все время должна быть с ними, чтобы защищать и успокаивать.

– Мати, никто не посмеет причинить зла священным волкам, – Евсей смотрел на племянницу с удивлением и укором. Он столько раз за последнее время повторял ей эту непреложную истину и надеялся, что она все поняла.

Девочка бросила на дядю быстрый, острый, как резкий порыв ветра, взгляд и, упрямо сжав губы, отвернулась. Но, едва ее внимание привлекли к себе волчата, как губы растянулись в улыбке, которую Мати не смогла сдержать, как она ни пыталась. Да и как можно глядеть с постным видом на двух забавных созданий, один из которых сосал ухо другого, в свою очередь запихнувшего в пасть лапу брата…

– Малышка права, – тихий нашептывавший, как ветер, голос Шамаша заставил мужчин оторваться от созерцания зверят. На их губах все еще лежала улыбка, хотя глаз уже коснулось беспокойство. – Волчат будет лучше не выпускать в городе из повозок, – продолжал он, не дожидаясь, пока ему зададут следующий вопрос. – Я не говорю, что им угрожают люди. Однако рядом с жилищами есть и другие опасности.

Незнакомые жителям пустыни животные, переносимые ими болезни… У малышей сейчас самый опасный возраст, когда убить их может даже непривычная или испорченная пища, случайно подобранная с земли.

– Вот видишь! – Мати смотрела на дядю торжествующе – ее правоту признали! Потом она потянулась за стоявшими в углу плошками и принесенному ей недавно кувшину густого молока, решив, что питомцев пора кормить.

– Ты последишь за ними? – спросил колдун девочку и, услышав в ответ твердое "Да!", подкрепляемое для верности решительным кивком головы, спустился в снег. – Вы хотели со мной поговорить?

– Да, господин, – начал было Атен, но Шамаш, резко повернувшись к нему лицом, остановил караванщика:

– Не называй меня так! – в его голосе послышался свист просыпавшихся ветров, брови нахмурился, в глазах мрачными призраками закружились тени чего-то бесконечно далекого.

– Хорошо, гос… – он и сам не знал, почему с его губ было готово сорваться все то же самое слово, способное лишь еще сильнее разозлить помрачневшего собеседника. Атен повернулся к Евсею, словно ища у брата-служителя понимания и поддержки. В его глазах читались вина и удивление. "Я ведь всего лишь соблюдаю обычаи, выказывая должное почтение богу!" – говорили они. А еще в них был страх: караванщик боялся, что его нечаянная ошибка может лишить караван благосклонности и заступничества великого бога.