Туннель Эго - Томас Метцингер

В начале 70-хгодов XX века, после звёздного часа бихевиоризма, начал расти интерес к теме сознания как серьёзного предмета исследования. В нескольких научных дисциплинах, тема субъективного переживания постепенно стала тайной передовой проводимых исследований. Затем, в последнее десятилетие двадцатого века, множество выдающихся нейробиологов признавали сознание достойным направлением для методичного исследования. Сегодня положение быстро меняется. В 1994, после конференции исследователей сознания, которая проходила в Tucson, Arizona, я помогал в основании новой организации — Ассоциации Научного Изучения Сознания (Association for the Scientific Study of Consciousness, ASSC — прим. перев.), целью которой было объединить наиболее серьёзных учёных естественных наук и философии. Количество конференций и журнальных статей быстро росло.2 В следующем году, я редактировал сборник философских статей под заголовком Conscious Experience.3 Когда мы, вместе с одним из со-основатлей ASSC, австралийским философом David Chalmers, составили библиографию, которая охватывала период 1970–1995, оказалось, что она содержала около тысячи заголовков. Тогда я отказался от намерения включить всю новую литературу по теме сознания; это было бы просто невозможно. Сегодня, эта область уверенно сформировалась и стабильно развивается.

В то же время, мы получили много уроков. Мы поняли, как велик страх редукционизма, причём, как в гуманитарных науках, так и среди обычной публики; мы поняли, насколько огромным является рынок мистификаций. Прямой философский ответ широко распространённому страху того, что философы или учёные «редуцируют сознание», будет заключаться в том, что редукция есть отношение между теориями, а не феноменами. Ни один серьёзный эмпирический исследователь, ни один философ, не захотели бы «редуцировать сознание»; в лучшем случае, одна теория относительно того, как возникло содержимое сознательного опыта, может быть редуцирована до другой теории. Наши теории относительно феноменов изменяются, но феномен остаётся тем же самым. Красивая радуга продолжает быть красивой радугой даже после того, как она становится объяснима в терминах электромагнитного излучения. Обращение к примитивной сциентистской идеологии было бы столь же вредно, как поддаваться мистификациям. Более того, большинство людей согласятся с тем, что научный метод является не единственным способом обретения знания.

Но это ещё не всё. Зачастую, глубокое невыразимое озарение может стоять за нашей обеспокоенностью относительно редукционных подходов к сознательному уму. Мы знаем, что наши убеждения относительно сознания могут слегка изменять то, что мы воспринимаем, воздействуя на само содержание и функциональный профиль субъективного переживания, как такового. Некоторые опасаются того, что материалистическое расколдовывание, вместе с достижениями науки об уме, может возыметь нежелательные социальные и культурные последствия. Как я замечаю в завершающих частях этой книги, эти голоса совершенно правы: Это важный аспект развития наук об уме. Мы уже поняли, что сознание, как и сама наука, есть культурно надстроенный феномен.

Мы также пришли к пониманию того, что сознание это не бескомпромиссный концепт, не феномен, который либо есть, либо его нет. Сознание — это феномен с градациями и множеством разных оттенков. Сознание не является неделимым феноменом, но имеет множество различимых аспектов: память, внимание, чувства, восприятие цвета, само-осознанность и мышление высших порядков. Тем не менее, сущность феномена, который я обозначил, как видимость мира, кажется, пронизывает всё это насквозь. Одной из сущностных свойств сознания является то, что оно размещает вас в этом мире. Когда вы утром просыпаетесь, вы чувствуете, что существуете в определенное время, в определенном месте и дополняете своим присутствием определенную сцену: Возникает единственная и интегрированная ситуация. То же самое можно сказать о снах и галлюцинациях, во время которых вы не только воспринимаете себя, но воспринимаете себя в контексте частной ситуации, в качестве части мира, который только что возник. Мы узнали, что сознание своими корнями уходит в царство животных. Мы изучили психиатрические расстройства и повреждения мозга, состояние комы и состояние минимальной осознанности, осознанные сновидения и другие измененные состояния сознания. Всё это вело к общей картине сложного феномена с разными оттенками и возможностями. Здесь нет единого включателя-выключателя. Тот факт, что сознание — это феномен с разными степенями, иногда вызывает концептуальные проблемы. В то же самое время, мы уже начали обнаруживать первые нейронные корреляты определённых форм содержания сознания. В конце концов, мы должны быть способны вычленить минимальный набор свойств, который требуется нашему мозгу для того, чтобы активировать специфические качества переживания, вроде абрикосового цвета вечернего неба или запаха амбра и сандала.

Однако, мы не знаем, до каких пор открытие таких нейронных коррелятов будет вести нас к объяснению сознания. Корреляция это ещё не причинная связь и, тем более, не объяснение. И если некоторые аспекты сознания являются невыразимыми, мы, с очевидностью, не сможем установить их корреляцию с состояниями нашего мозга. У нас нет ясного понимания того, что значит «субъективность» сознания, «индивидуальность» феномена, привязанного к самости индивида. Но когда мы соотнесём нейронные корреляты с определенным содержимым сознания, тогда мы заложим основу будущей нейротехнологии. Раз уж нам известны достаточные физические корреляты абрикосового цвета и запаха сандала, мы, в принципе, будем способны активизировать эти состояния, стимулируя мозг соответствующим образом. Мы сможем модулировать ощущения цвета и запаха, усиливать или подавлять их, стимулируя или подавляя соответствующие группы нейронов. То же самое можно сказать и об эмоциональных состояниях, вроде эмпатии, признательности или религиозного экстаза.

Однако, не будем забегать вперед. Перед тем, как мы сможем понять, что представляет собой самость, мы должны посмотреть на нынешнее положение науки о сознании, предприняв краткую экскурсию по ландшафту сознания, с его уникальными и сложными вопросами. В этой области был совершен значительный прогресс, но, в той мере, в какой мы касаемся нашего сознательного ума, мы до сих пор живём в доисторических временах. Наши теории относительно сознания настолько же наивны, как и первые вероятные догадки пещерных жителей относительно истиной природы звёзд. С точки зрения науки, мы находимся в самом начале истинной науки о сознании.

Сознательный мозг это биологическая машина, двигатель действительности, предназначенный сообщать нам о том, что существует, а что — нет. Когда мы узнаём, что, на самом деле, перед нашими глазами нет никаких цветов, мы приходим в смятение. Абрикосовый цвет заката не является свойством вечернего неба; это свойство внутренней модели вечернего неба, модели, которая порождена собственным мозгом. Вечернее небо бесцветно. Мир вовсе не населен цветными объектами. Это примерно так, как вам рассказывал ваш учитель физики в школе: Снаружи, перед вашими глазами, всего лишь океан электромагнитного излучения, дикая и беспорядочная смесь различных длин волн. Большинство из них невидимы для вас и никогда не смогут стать частью вашей сознательной модели действительности. Что в действительности происходит, так это то, что зрительная система вашего мозга бурит туннель сквозь эту непостижимо богатую физическую среду и, по ходу дела, раскрашивает стены туннеля цветами различных оттенков. Феноменальный цвет. Видимость. Лишь для глаз вашего сознания.

Тем не менее, это лишь начало. Сейчас отсутствует однозначное дискретное соответствие сознательно переживаемых цветов физическим свойствам «снаружи». Множество разных смесей длин волн способны вызывать аналогичное ощущение абрикосового цвета (учёные называют эти смеси метамерами). Интересно отметить, как воспринимаемые цвета предметов остаются приблизительно постоянными в условиях изменяющегося освещения. Яблоко, например, кажется нам зелёным в полдень, когда основную часть освещения составляет белый солнечный свет, но также и во время заката, когда в освещении преобладает красный с большой примесью желтого. Субъективное постоянство цвета — фантастическое свойство человеческого цветового восприятия, важное нейровычислительное достижение. С другой стороны, вы можете сознательно воспринимать то же самое физическое свойство, скажем, горячую кухонную плиту перед вами, в качестве двух разных качеств сознания. Вы можете воспринимать её, как ощущение теплоты и в качестве красного свечения, как нечто, что вы ощущаете собственной кожей и как нечто, что вы проецируете в пространство перед вашими глазами.