Последнее пророчество - Грег Кейес

Сюрприз, однако, преподнесли не йуужань-вонги, а свои.

— Сэр, — доложила координатор, — «Дпсо», «Алое Сердце» и «Кориолис» покинули строй, и с ними вся эскадрилья Дуро.

— Вот как, — Ведж сделал глубокий вдох. — Вызовите опять Юрфа Кола, немедленно.

Через несколько мгновений снова появилась голограмма дуро.

— Коммандер, — произнес Ведж, стараясь сохранять ровный тон. — Должно быть, где-то сбой в связи. Как я вижу, вы формируете атакующий клин, хотя вам было приказано оставаться на месте.

— Я выхожу из-под вашего командования, генерал Антиллес, — отвечал Кол. — Мы не будем торчать вхолостую в своей родной системе без хорошего обоснования. Вы отказались дать мне такое обоснование. Раз вы не желаете продолжать освобождение Дуро, я вынужден сделать это сам.

— Вы совершаете самоубийство и ставите под угрозу всю миссию.

— Нет, если вы последуете за мной.

— Не последую.

— Тогда наша гибель будет на вашей совести.

— Я не блефую, коммандер Кол.

— Это вы проложили этот курс, Антиллес.

— Коммандер…

— Вы в прошлый раз меня оборвали. Я отвечаю вам тем же. Следуйте за нами, или как хотите.

Связь прервалась, и Веджу оставалось лишь беспомощно смотреть. Корабли дуро вышли из периметра, построились и двинулись в атаку на самое большое скопление вражеских кораблей.

— Сэр, — доложила Сел, — дуро попали под плотный огонь.

— Вижу, — произнес Ведж.

— Сэр, что они делают?

— Они пытаются заставить меня атаковать, — ответил Ведж.

— Так это не блеф, сэр?

Между кораблями дуро и йуужань-вонгским авангардом бушевал световой шторм.

— Нет, — молвил Ведж. — Это не блеф.

Он повернулся к координатору.

— Никому не покидать строя, — приказал он. — Никому.

— Сэр, они будут перебиты.

— Да, — отрывисто бросил Ведж. — Будут.

На протяжении нескольких часов корабли дуро один за другим исчезали в сполохах плазмы. Спустя три часа после того, как не стало последнего из них, на пульт связи пришло новое сообщение. Ведж приказал выключить гравипроекторы, и флот Галактического Альянса ушел в гиперпространство, снова оставив Дуро в руках йуужань-вонгов.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кривая улыбка — знак притворного почтения — прорезала перекошенное лицо Оними.

— Дражайшая Нен Йим, — прокаркал он. — Как восхитительно твое общество!

«Как отвратительно твое», подумала Нен Йим. Вслух она этого не сказала, да и не было нужды. Щупальца ее живого парика съежились от омерзения, а многопалая рука мастера сжалась в кулак.

Если шут Верховного Владыки и заметил что-нибудь, он не подал виду, а продолжал стоять, скалясь на нее, как будто они были родичами по яслям и вместе смеялись над веселой шуткой. Но они не были родичами; она являлась самой влиятельной из всех формовщиков, а он — самым отталкивающим из «опозоренных», существом, на котором боги оставили вечную печать несомненного осуждения. Почему Шимрра, избранник богов, Верховный Владыка всей их расы, выбрал его в качестве посланца, было совершенно за пределами понимания формовщицы. Уже просто находиться в его присутствии было более чем оскорбительно — это была чистая мука, особенно когда Нен Йим вспоминала, что в прошлом эти пальцы прикасались к ней, когда этот шут переоделся мастером-формовщиком. Вряд ли она такое забудет.

Уже за одно это он заслуживал самой позорной смерти, какую только можно было представить. Нен Йим строила планы убийста Оними, даже когда думала, что он ее начальник и благословен богами. Сейчас, когда она располагала необходимыми средствами и знала, кто он на самом деле, она просто не осмеливалась.

Но мечтать она все же могла.

Оними жеманно улыбнулся.

— Твои помыслы взывают ко мне, — сказал он. — Твои щупальца жаждут моих прикосновений. Я это вижу, Нен Йим.

«Все-таки он что-то заметил, — с неудовольствием подумала Нен Йим. — Просто он принял это за страсть».

— Ты пришел с каким-то поручением, Оними, или чтобы отнимать у меня время на дурацкие разговоры?

— Дурак не о дурацком просит разговоре, — заявил Оними и подмигнул, как будто это действительно что-то значило.

— Ладно, как хочешь, — вздохнула Нен Йим. — Ты принес приказ от Верховного Владыки?

— Я принес лакомство, — изрек Оними. — Пухлый волдырь от богов, подарок для моей маленькой дорогой…

— Называй меня «мастер», — сухо сказала Нен Йим. — Я тебе не «маленькая», и вообще я тебе никто. Ближе к делу. Чего бы ни хотел от меня Верховный Владыка, я сомневаюсь, что ему охота зря тратить мое время, когда столько еще нужно сделать.

Уголком глаза она заметила, как ассистентка подавила улыбку, и решила, что нужно будет сделать ей выговор.

Глаза Оними расширились. Он приложил палец к губам, наклонился ближе и прошептал:

— Быстротечное время глотает часы, пожирает дни, месяцы и годы, улетают они, словно газ.

Нен Йим не ответила. Да и какой ответ был здесь уместен?

Но Оними сделал жест, и она с большой неохотой последовала за ним по коридору, освещенному люминисцентными грибами — мимо лабораторий своего центрального дамютека. Здесь она занималась своей еретической наукой, создавая чудеса, необходимые йуужань-вонгам, чтобы занять законное место в галактике неверных. Когда они вошли в коридор, закрытый даже для нее, в формовщице начало расти любопытство, и ей было уже легче игнорировать фальшивое пение шута, богохульно описывавшего древним октаметром некоторые занятия богини Йун-Харлы, о которых Нен Йим, к счастью, никогда не слышала.

Да уж, по дороге она наслушалась всякого.

Наконец они пришли в какое-то тускло освещенное место. Впереди виднелось что-то большое, неправильной формы. От него исходил свет — слабое изменчивое сияние, такое нежное, что его можно было принять за реакцию глаз после темного коридора.

Нен Йим подошла ближе и протянула вперед свою рабочую руку, чтобы попробовать ЭТО на ощупь. Поверхность оказалась ровной, почти гладкой. Здесь чувствовались длинные углеродные цепи, вода и силикаты. Эти ощущения были хорошо знакомы формовщице.

— Оно живое, — прошептала она. — Что это?

Она нетерпеливо взмахнула рукой:

— Мне нужно больше света.

— Глаза — самые прожорливые из органов чувств, — фыркнул Оними. — Они всегда хотят больше всех, но часто говорят меньше всех.

Тем не менее зажглось что-то более яркое и осветило всю эту штуку. Гладкая — вот каково было первое впечатление. Гладкая, как стекло криволинейная поверхность состояла из четырех вытянутых ромбов — острых, как иглы, с одной стороны и закругленных с другой. Эти четыре сегмента каким-то образом соединялись вокруг центральной оси, хотя невозможно было увидеть, как именно. Нен Йим вспомнился таафур — морской зверь, ныне существовавший лишь в виде генетической карты в кахсе памяти у формовщиков, а также в ее биотехнологических потомках.

Поврежденная — вот было второе впечатление. Жизнь, гудевшая под пальцами, в некоторых местах слабо мерцала и вовсе отсутствовала в других, где корпус — да, корпус — был темным.

— Это корабль, — пробормотала Нен Йим, обращаясь больше к самой себе, чем к бесполезному Оними. — Живой корабль, но не йуужань-вонгский. Это добыто у какого-то из племен неверных?

— Окутано тайной, но скомкан покров, порвана наша карта.

— Ты имеешь в виду, что не знаешь? — раздраженно спросила Нен Йим. Вместо ответа Оними протянул к ней руку. Ее щупальца встали дыбом, кожа встопорщилась, ноздри расширились. Но «опозоренный» не коснулся ее, а вручил некий предмет — маленькую портативную кахсу.

— Секреты — они как ножи, — тихо сказал шут. — Твой язык выдает секрет, и — чик! Он отрезан.

После этого он повернулся и ушел. Нен Йим пренебрежительно смотрела ему вослед. Идиот, напоминает ей о секретности. Она была еретичкой — еретичкой, которую Верховный Владыка держал в строгой изоляции. Все, чем она была занята, делалось скрытно.

— Мастер Нен Йим?

Формовщица подняла глаза. В нескольких шагах стояла ее младшая ассистентка Кела Кваад и смотрела на нее с выражением сильной озабоченности.

— Адепт, — мягко сказала Нен Йим.

— Боюсь, я вам надоедаю, но мой проект…

— Я проверю твои успехи в свое время, — произнесла Нен Йим. — Когда сочту нужным.

Щупальца Келы Кваад слегка съежились.

— Да, мастер Йим, — ответила она.

— Еще одно, адепт.

— Да, мастер Йим?

— Я понимаю, ты не привыкла к Оними и к эмоциям, которые вызывает его присутствие. Но я не потерплю, чтобы мои подчиненные смеялись у меня за спиной. Это ясно?

Глаза адепта округлились от испуга:

— Мастер Йим, вы не можете думать…

— Никогда не используй применительно ко мне слово «мочь», адепт — ни в утвердительной, ни в отрицательной форме. Что я могу и чего не могу, не тебе решать.

— Да, мастер.

Нен Йим вздохнула.

— Уже одно скверно, адепт, что нам приходится терпеть присутствие этой погани. Но еще хуже, когда он знает, что кому-то из нас смешно.