Джордано Бруно - Альфред Штекли

Приор — старый, флегматичный, незлобивый человек. Его почитают прихожане, он помогает бедным. Им довольны монахи. Отец Амброджио достаточно умен, чтобы излишней строгостью не отравлять себе жизнь. Но он осторожен. Одно дело — разгул, другое — вера. Пьяный монах проспится, покается я снова — добрый католик. Страшнее иные, те, что внешне блюдут устав, не пропускают служб, не вкушают скоромного, а сами тайком читают запретные сочинения или нестойки в вере.

Он, бакалавр теологии, видит, как уменьшается в ордене число ученых людей. Теперь не так часто встретишь доминиканцев, рьяных к наукам. Он принимал Филиппо в послушники, знает его необыкновенную одаренность, и ему жаль, если этот упорный, трудолюбивый и пылкий юноша не останется в монастыре. Джордано молод, он образумится и в свое время достойно послужит ордену.

Отец Амброджио вызывает к себе провинившегося. Вчера он выкинул из кельи образа святых, сегодня был непочтителен к богоматери, а завтра, смотришь, усомнится во всеблагости самого господа! Настоятель говорит об ужасающей бездне ереси, куда, однажды оступившись, весьма нетрудно угодить.

Он напоминает о спасении души. Всячески стращает. Разве послушник забыл, что его не надо даже выводить за ворота — темница инквизиции тут же, в монастыре?

Потом, смягчившись, переходит к увещаниям, справляется о занятиях, хвалит за успехи в наукам, отечески подбадривает. На глазах у юноши в мелкие клочья рвет донос.

Послушничество продолжалось год. Джордано так легко усваивал все, чему его учили наставники, что его, несмотря на греховные выходки, решили допустить к монашескому обету. 16 июня 1566 года он был посвящен в монахи. Юноша носит доминиканскую сутану, но сердце его не принадлежит богу. Светские книги он читает куда с большей страстью, чем сочинения отцов церкви.

Когда он выбрасывал иконы, в келье оставалось изображение Христа. Возможно ли, чтобы столько людей слепо держались веры, основанной на наивных притчах и россказнях о чудесах? Значит, помимо этих католических суеверий, годящихся для толпы, существует иное, глубокое учение, скрытое от непосвященных?

Джордано во что бы то ни стало хочет постичь философскую суть христианства, добраться до корней, понять его историю. Ему нужны твердые факты и разумные доказательства. Он не желает ничего брать на веру.

Он и не думает ограничиваться сочинениями, которые ему дают учителя. Джордано достает запретные книги. Сомнения его растут. Он не может принять главнейшую из христианских догм — догму о троице. Три ипостаси одного и того же бога? Один бог в трех лицах?

Как возникло это несуразное учение? Джордано подходит к христианству не как к вере, ниспосланной богом, а как к суеверию, измышленному людьми. В библии и трудах отцов церкви он находит множество противоречий. Убеждается, что и учение о трех «лицах» божества, как указал еще Блаженный Августин, сравнительно недавнего происхождения.

Догма о воплощении господнем вызывает со стороны Джордано язвительные насмешки. Христос одновременно и бог и человек? В нем неразрывно слиты две природы? Как будто одна штанина с одним рукавом лучше целого камзола или целых штанов!

С юных лет любил Бруно смотреть на усыпанное звездами небо. Как устроена вселенная, полная чудес и тайн? Однажды он видел, как пылающий шар пересек небо. Не вестник ли это из другого мира?

Бруно рано стал проявлять интерес к астрономии.

В то время учение Аристотеля о космосе и Птолемеева система все еще преподносились почти повсюду как непререкаемые истины. Земля считалась пребывающим в покое центром вселенной.

Люди издавна делили небесные светила на «неподвижные» и «блуждающие». К «блуждающим», то есть планетам — Меркурию, Венере, Марсу, Юпитеру и Сатурну, — причисляли также Солнце и Луну. Остальные звезды казались неподвижными по отношению друг к другу. Их называли «фиксированными», полагая, что они прикреплены к некоей сфере, которая на оси, проходящей через центр Земли, совершает за сутки оборот вокруг земного шара. Планеты тоже имели свои сферы. Наблюдения показывали, что «блуждания» планет нельзя понимать просто как равномерное их движение вокруг Земли. Чтобы сгладить противоречия, астрономы вводили дополнительные сферы и объясняли движение планет, прибегая к хитроумной комбинации равномерных круговых движений.

Если многие астрономы рассматривали сферы как геометрические абстракции, помогающие осмыслить сложные движения небесных тел, то Аристотель считал сферы материальными, нетленными, вечными.

В его представлении вселенная — это огромный шар, ограниченный сферой фиксированных звезд; шар, внутри которого с разной скоростью движутся концентрические кристальные небеса. Их вращение происходит от движения сферы фиксированных звезд, а ею движет находящийся вне вселенной неподвижный «перводвигатель». Вокруг Земли вращаются сферы и, следовательно, все небесные тела.

Обобщив огромный опыт предшественников, Птолемей создал свою систему строения вселенной. Его учение позволяло разрешать практические задачи, связанные с необходимостью рассчитывать движения небесных тел. Птолемей утверждал, что планеты в отличие от Луны, Солнца и звезд, вращаясь вокруг Земли, не совершают правильного кругового движения, а проделывают весьма сложный путь: они перемещаются равномерно по окружности круга — эпицикла, чей центр, в свою очередь, описывает огромный круг — деферент.

Тонкости Птолемеевых исчислений знали немногие, зато основные, к тому же еще и грубо истолкованные, взгляды Аристотеля получили широкое распространение среди хоть сколько-нибудь образованных людей. Христианские богословы приспособили Аристотелево учение для своих нужд: они отбросили мысль о вечности вселенной, а «перводвигатель» стали называть богом. У схоластов авторитет Аристотеля был выше, чем авторитет Птолемея. Долгие века система мироздания, покоившаяся на идеях Аристотеля и Птолемея да на библейском рассказе о сотворении мира, царила в умах.

Книга Коперника, положившая начало великому научному перевороту, вышла из печати за пять лет до рождения Бруно. Однако в школах и университетах задавали тон сторонники Аристотеля и Птолемея.

Мир не укладывался в схему. Наблюдения природы, опыт мастеров и изобретателей, освоение неведомых прежде земель, открытия астрономов заставляли с каждым годом все больше сомневаться в правильности основанных на текстах Аристотеля представлений о мире. Схоластическая философия оказалась беспомощной перед лавиной новых наблюдений. Но, несмотря на это, учения Аристотеля, поддерживаемые церковью[4], сохраняли еще господствующее положение. Их приверженцы, воинственные перипатетики [5], с фанатичным упорством цеплялись за стародавние формулы и всеми средствами подавляли любую критику божественного Стагирита. Тот, кто сомневается во всезнании Аристотеля или, еще хуже, оспаривает доктрины «князя философов», совершает кощунство!