Любовь до полуночи - Никки Логан

Но он этого не сделал.

Конечно, он этого не сделал.

– Одри…

Она взглянула на него своим самым нейтральным вопросительным взглядом.

– Я просто… Я хотел сказать… Счастливого Рождества, Одри. Увидимся в следующем году.

От разочарования у нее перехватило дыхание, и она с трудом прошептала в ответ:

– Счастливого Рождества, Оливер.

– Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь… Если что-нибудь понадобится… Звони мне. – Его карие глаза умоляли. – В любое время, днем или ночью. Не стесняйся.

– Хорошо, – пообещала она, хотя и не собиралась ловить его на слове. Оливер Хармер и реальный мир не пересекались. Они комфортно существовали в параллельных измерениях, и ее рейс в Гонконг и обратно был межпространственным средством сообщения. В этой реальности он был первым человеком – единственным человеком, – которому она позвонила бы, окажись в беде. Но там, дома…

Она знала, что дома ее жизнь была слишком скучной, чтобы ей могла понадобиться помощь Оливера. А если бы она и нуждалась в ней, то никогда бы не позволила себе набрать его номер.

Такси тронулось снова, и Одри попыталась успокоиться и вернуться в прежнее невозмутимое состояние.

Все позади.

Еще один год пережит. Она вытерпела еще одну встречу ради своего мужа и, хотелось бы надеяться, не уронив своего достоинства.

И всего лишь триста шестьдесят пять дней до новой встречи с Оливером Хармером.

Долгих невразумительных дней.

Глава 3

Оливер уставился на полуночное звездное небо Гонконга за окном и изо всех сил старался игнорировать сотрудников ресторана, которые закрывали заведение на ночь и, казалось, просто не замечали его.

Единственное, что удерживало его терзающееся сердце в грудной клетке, были плотно скрещенные на груди руки, а красиво завернутый, но уже порядком измятый подарок, который он сжимал в кулаке, был единственным препятствием, которое не давало ему со всей силы ударить этим кулаком об стену.

Она не пришла.

Впервые за многие годы Одри не пришла…

Глава 4

– Тебе повезло, что я вообще здесь.

Брошенный упрек отчетливо прозвучал на фоне приглушенных разговоров гостей ресторана «Цинтии» и звона дорогого серебра по не менее дорогому фарфору. Одри повернулась к Оливеру, на лице которого было написано нейтральное недовольство, расправила плечи в своем льняном пиджаке кремового цвета и пригладила руками юбку:

– Тем не менее ты здесь.

У Оливера вырвался гортанный ворчащий звук – оттуда, где предполагалось наличие делового галстука. Дресс-код и подобные условности не касались таких постоянных – или, возможно, таких богатых – посетителей, как он.

– Наверное, я медленно учусь, – сказал он подозрительно спокойным тоном. – Или просто наивный оптимист.

– Не такой уж наивный. Я ведь приехала.

– Не похоже, что ты особо рада этому.

– Твое электронное письмо не оставило мне другого выбора. Я не знала, насколько искусным ты стал в эмоциональном шантаже.

– Это был не шантаж, Одри. Я просто хотел знать, приедешь ли ты. Чтобы не тратить впустую еще один день и не лететь сюда из Шанхая.

– А использовать мертвого друга как предлог показалось тебе достойным?

Потому что это была единственная причина, почему она вообще прилетела сюда: отношения, которые связывали Оливера с ее недавно умершим мужем. И Одри изо всех сил пыталась избавиться от ощущения, что она должна была каким-то образом завершить эту дружбу.

Оливер слегка прищурил карие глаза, но не сказал никакой колкости в ответ. Вместо этого он пристально смотрел на нее, почти подначивая ее продолжать.

– Тут новый ковер, – бесцельно объявила Одри, отчаянно пытаясь противостоять его взгляду. Стилизованные яркие стрекозы оживляли пол, где раньше красовались таинственные восточные узоры. Она погрузила заостренный мысок своей туфли в плюшевую роскошь и наблюдала, как он исчезает в ворсе ковра ручной работы, сотканного в провинции Шаньдун. – Симпатичный.

– Жерар получил еще одну звезду ресторанного рейтинга «Мишлен». – Оливер пожал плечами. – Новый ковер показался подходящим способом отметить это.

– Миссис Одри…

Одри подавила желание исправить это обращение к себе, повернулась и обхватила обеими ладонями протянутую руку метрдотеля:

– Мин-Гуа, как приятно видеть вас снова.

– Вы прекрасно выглядите, – сказал Мин-Гуа, поднося ее руку к своим губам. – Нам не хватало вас в прошлое Рождество.

Оливер искоса поглядывал на нее, пока они шли к своему постоянному столику. В том конце ресторана, где рождественских украшений – вернее, их китайских версий – было заметно больше. Размер счета, который они получали в конце этого дня, был достаточно внушительным, чтобы оправдать дополнительный праздничный шик и гирлянды и осторожное перемещение нескольких соседних столов в другие залы, однако в этом году казалось, что в жертву было принесено гораздо больше столов, чем когда-либо. Это сулило им полное уединение в западной части ресторана между огромным террариумом, в котором было полно специально увлаженных растений и светящихся стрекоз, и гигантским окном – от ковра до потолка, – которое служило наружной стеной ресторана.

Охлажденное шампанское «Кристаль» располагалось, как всегда, в центре столика между двумя большими диванами с изогнутыми спинками. Единственная мебель, которая действительно была достойна стоять в лаунж-зоне. Конечно, ближе к ночи они развалятся – каждый на своей стороне, – насытив желудки изысканными блюдами и напитками, умы – хорошей беседой, обсудив все, что случилось за год.

По крайней мере, так это обычно происходило.

Но теперь все было уже по-другому.

Внезапно это уединенное пространство, по которому она так тосковала, начало вызывать у нее клаустрофобию, а охлажденное шампанское «Кристаль» напоминало дешевую сцену обольщения. Да и сама мысль, что она могла бы заняться чем угодно, вместо того чтобы нервничать и ерзать на краю своего диванчика ближайшие десять – двенадцать часов…

Как нелепо.

– Так за чем же ты охотишься в этот раз? – спросил Оливер, плюхаясь на свой диванчик и подхватывая бокал, на четверть наполненный шампанским. Настолько непринужденно, что Одри задалась вопросом, не практиковал ли он этот маневр. Когда он откинулся на спинку, белая рубашка натянулась на его торсе и темные брюки немного задрались, обнажив загорелые лодыжки. – Страдивари? Гварнери?