Рондо смерти - Владимир Дугин

Я проснулся от острого ощущения опасности и первое, что увидел, открыв глаза, был направленный мне в лицо ствол пистолета, поблескивающий синевой вороненой стали в свете раннего утра, проникающего сквозь тонкую занавесь огромного окна. "Геклер и Кох", 18-зарядный, калибр девять миллиметров", - автоматически отметил мой мозг.

За рукоятку пистолета держался рослый тип с неприятным бульдожим лицом. У двери стоял второй, моложе, с тонкими усиками на бледном лице. В нем я узнал одного из посетителей Музея кораблей викингов. Может, они пришли оштрафовать меня за нарушение порядка в общественном месте? Не было никаких шансов выбить оружие или нанести эффективный удар. Я медленно повернул голову. Мартины в спальне не было.

- Руки! - приказал стоящий у кровати.

Я поднял руки, все еще полусидя в постели.

- Встать! - продолжал он. От него резко пахло каким-то неприятным одеколоном. Жаль, что здесь не было пса, вроде бультерьера моей недавней хозяйки, он вырвал бы ему потроха за один только этот запах. Впрочем, у собак могут быть свои вкусы.

Защелкнув наручники так, что браслеты сжимали мне запястья, а соединявшее их звено проходило за трубой, оба они молча вышли из комнаты, оставив меня скучать в одиночестве. Уходя, молодой с издевательской улыбкой положил ключик от наручников на подушку постели, откуда я не мог его достать, как бы ни старался.

Я понимал, что они пошли проверить, нет ли кого-нибудь еще в доме. Потом они вернутся и займутся мной всерьез. Я давно решил про себя, и да простят мне поклонники детективов, где неустрашимые герои умирают под пытками, стиснув зубы и не произнося ни единого слова, что если попаду в безвыходное положение и не буду иметь возможности покончить с собой, то не стану доводить дело до пыток и выложу все, о чем меня будут спрашивать. Все равно ни один человек не в состоянии устоять перед умело проводимым допросом, а терпеть напрасные мучения перед смертью я считаю бессмысленным. Я буду стараться сохранить доверенные мне секреты до последней возможности, а большего от меня нельзя требовать даже за те большие деньги, которые я получаю. Однако минут десять, учитывая обширность дома и парка, у меня в запасе было. Разве что Мартина проинформирует их, тогда они вернутся быстро.

Я сжал правой рукой большой палец левой кисти и потянул его. Сустав у основания пальца вышел сразу же, почти без звука. Палец теперь держался на коже, связках и околосуставной сумке. Я мог изгибать его в какую угодно сторону самым невероятным образом. В течение нескольких секунд я проделал такую же операцию с остальными суставами левой кисти. Долгое отсутствие специальных тренировок привело к тому, что процедура оказалась довольно болезненной. Затем я свернул левую кисть в трубочку, как носовой платок, и она легко вышла из браслета. Несколько раз встряхнув ею, как бы сбивая термометр, я поставил суставы на место. Теперь, держа руки перед собой, освободить правую кисть было бы гораздо проще. Но я поступил иначе: взял ключик с подушки и разомкнул браслет.

Я быстро оделся и спрятал наручники в карман вместе с ключиком от них. Пусть мои противники ломают голову над тем, как я освободился. Так поражал зрителей знаменитый Гудини, избавляясь от всяческих оков, цепей и веревок. Правда, аудитория у меня несколько меньше, и аплодисментов от них мне не дождаться.

Прежде чем выйти, я осторожно приоткрыл дверь и прислушался. В коридоре было тихо. Скользящей поступью ниндзя я добрался до библиотеки и медленно, боясь скрипа петель, открыл тяжелую дверь.

Мартина лежала в кресле, запрокинув голову на низкую спинку. На ее шее темнел скрученный жгутом чулок. Даже с расстояния в несколько шагов я определил, каким узлом он был завязан. "Констриктор", самозатягивающийся узел древних римлян, им они связывали непокорных рабов. Я не стал смотреть ей в лицо.

У меня по моим расчетам еще оставался запас времени, чтобы уйти, но я не сделал этого. Не знаю, что больше повлияло на мое решение задержаться в доме и уладить кое-какие дела - необходимость надежно обеспечить отступление, как я говорил себе, или... Я давно уже отвык руководствоваться в своих действиях эмоциями, тем более, настоянными на романтике, однако вид Мартины, лежащей в кресле с запрокинутой головой, болезненно подействовал мне на нервы. Они ведь могли просто связать ее и заткнуть ей рот. Но, очевидно, в какой-то момент победили садистские инстинкты, желание насладиться предсмертными конвульсиями жертвы... Нет, я не мог уйти отсюда просто так.

Я вышел на площадку лестницы, ведущей в холл. На ее стене среди других раритетов и охотничьих трофеев висел украшенный черепаховыми инкрустациями и золотой насечкой арбалет XVI века, судя по узору, работы мюнхенских мастеров. Я снял его. Очевидно, за всеми этими предметами, умело и тщательно ухаживали: тетива была не потертой, спусковой механизм и рычаг взвода слегка смазаны. Я взвел арбалет, причем, он даже не скрипнул, как это обычно бывает. Толстая тетива, обшитая шелком, мягко скользнула в прорезь "ореха". Из небольшого колчана, который висел на стене рядом с арбалетом, я вынул три так называемых "болта" - короткие массивные стрелы, оснащенные тяжелыми стальными наконечниками. Одну я наложил на тетиву, две другие спрятал на всякий случай в карман. Еще я снял со стены широкий охотничий нож с роговой рукоятью и сунул его за пояс.

Вооружившись таким образом, я спустился на нижнюю площадку лестницы и укрылся в нише, за статуей позолоченного бронзового ангела, державшего в вытянутых вперед руках светильники в форме трехрожковых подсвечников. Прислуга в этом доме была хорошо вышколена - даже в укромной нише не оставалось следов пыли или паутины. Я положил ложе арбалета на плечо ангела и взял на прицел середину лестницы. Светильники, оснащенные золоченными отражателями в виде испускающих длинные лучи солнц, были включены, и меня за ними, вероятно, совсем не было видно, как и небольшое "скульптурное украшение", возникшее вдруг на плече статуи. Я надеялся, что эти типы не такие уж страстные любители стиля ампир и не станут рассматривать ангела слишком внимательно.

Они появились через десять минут. По их свободной походке я понял, что непрошеные гости убедились в полном отсутствии в доме хозяев и прислуги. Однако, прежде чем отправиться наверх, оба вынули пистолеты, и я услыхал щелчки спускаемых предохранителей. Осторожные и предусмотрительные ребята! Они поднимались по неширокой лестнице один за другим. Когда первый дошел до середины, я навел арбалет в его затылок и нажал спусковой рычаг. Очевидно, стрела попала ему в мозжечок, так как он судорожно выпрямился, вскинул руки и, не сгибаясь, во весь рост рухнул к ногам идущего сзади. От неожиданности тот пошатнулся, отступил на шаг, и я принял его на нож, как когда-то мои далекие предки принимали на рогатину медведя.

Одно мгновение я колебался, не позвонить ли в полицию, чтобы они тут все убрали к приходу тех, кто станет разыскивать убитых, но потом рассудил, что мне выгоднее иметь запас времени, пока пославшие этих двоих будут ожидать результатов экспедиции, удивляясь моей стойкости под пытками. Я положил арбалет и оставшиеся стрелы на ковер, устилавший середину холла, и вышел в боковую дверь, ведущую в окружавший особняк парк. Мне предстоял неблизкий и опасный путь до конспиративной квартиры на юго-восточной окраине Осло.

6

Вагончик тронется,

перрон останется...

А.Аронов

Поездом я доехал до Хайбротена, а потом еще прошел пешком по шоссе примерно километр до небольшого домика, расположенного на одном из участков маленького поселка между Хайбротеном и Рёйкесом. Солнце стояло уже высоко, насколько оно вообще может высоко стоять в этих северных широтах. На пустынном шоссе и ближайших участках, застроенных одноэтажными коттеджами, не было видно ни души. Очевидно, трудолюбивые норвежцы в поте лица зарабатывали свой хлеб на заводах концерна "Акерш", в цехах радиозавода "Танберг", слушали лекции в университете, сидели в библиотеках и у постелей больных, грузили на суда в порту рулоны отличной бумаги фирмы "Боррегор", опускали в холодные трюмы рефрижераторов контейнеры с мороженым рыбьим филе, с тресковым сушеным "стокфиском", и соленым "клипфиском". Праздные туристы, редкие в эту пору года, слонялись в центре города, в музеях полуострова Бюгдё. Моя одинокая фигура выглядела диссонансом на пустой улице.

Видно у моих преследователей стали сдавать нервы, потому что автоматная очередь, которой меня приветствовал гостеприимный на первый взгляд коттедж, была сделана с довольно большой дистанции и вследствие этого оказалась безрезультатной. Пули прочертили белые следы на бетонных плитах шоссе и с противным визгом ушли вверх. Я отпрянул к ближайшей изгороди.

И тут как ангел-избавитель на шоссе показался автобус. Он остановился у противоположной бровки, и из него вывалилась целая компания, вооруженная удочками, спиннингами, сачками, складными палатками, рюкзаками и прочим снаряжением. Очевидно, эти люди направлялись к озеру Луватн, расположенному примерно на два с половиной километра южнее Рёйкеса, или к озеру Эльвоген, лежащему немного дальше. Чувствуя на своем затылке окончание линии, проходящей, как пишут в наставлениях по стрелковому делу, "через прорезь прицела и мушку", я медленно, сдерживая желание шлепнуться на живот и поползти по-пластунски, пересек шоссе и вошел в автобус.