Зеркало души - Фелиция Флакс

— Вы забыли кое-что спросить. — У Радмилы наконец прорезался голос — тихий, слабенький, едва слышимый.

Виталий Викторович посмотрел на нее как на привидение: испуганно и изумленно, а затем грозно нахмурился:

— Что спросить?

— Согласна ли я.

Выражение лица директора стало диким, Феликс же расхохотался в голос, закрыв лицо руками, а Леночка по-кошачьи фыркнула.

— Драгоценная вы наша, этот вопрос задают в загсе, а не на кастинге. — Виталий Викторович слегка побагровел. — Вас хотят сделать звездой, и не вздумайте нам препятствовать.

— Можете, Радмила, рассматривать это как угрозу, — прохрипел сквозь смех Феликс. — Мой папочка слов на ветер не бросает. Так просто вы уже от нас не отделаетесь.

— Именно. — Виталий Викторович поднял вверх указательный палец. — Извольте, милейшая, подчиниться обстоятельствам.

Радмила грустно посмотрела на старшее обстоятельство, потом на младшее, напоследок на кошачье и вздохнула.

Хуже день закончиться уже не мог.

3

— Вы пришли, — увидев Радмилу, констатировала Леночка, затушив длинную сигарету, и поднялась из глубокого кресла. — Признаюсь, у меня были сомнения на этот счет.

У Радмилы тоже были сомнения. Но их успешно разрешил Феликс. Он приехал в конце рабочего дня и, не слушая никаких возражений, практически за шкирку поволок к «Мерседесу».

За локоток проводил до самых дверей имидж-студии «Гранд-персона», находившейся в том же здании, что и агентство, тремя этажами ниже, и директором которой являлась рыжая женщина-кошка. Проклятый Ипатов бдительно проследил, чтобы Радмила зашла в студию и прикрыла за собой дверь.

У девушки имелось подозрение, что он еще стоит в коридоре, опасаясь, как бы клиентка не выскочила обратно.

Сегодня Леночка походила на черную кошку, одетая в облегающие черные брючки и маечку. Пламенные волосы были тщательно убраны под черную же бандану. Глаза жирно обведенные антрацитовыми тенями, казались еще более раскосыми.

Имидж-студия представляла собой просторное помещение, разделенное всевозможными ширмочками, шторками и легкими перегородками. Повсюду висели зеркала разных размеров и модификаций. На потолке тоже поблескивало зеркальное стекло, в обрамлении гипсовых лилий.

На диванах и креслах, всех без исключения (а их было здесь немало), что-нибудь лежало или висело: блестящие ткани, какие-то многометровые ленты, загадочные коробки, еще нечто воздушное и невесомое, усеянное стразами. Стены наравне с постерами и плакатами украшали развешанные на крючках парики и шиньоны — скальпы несбывшихся надежд.

А посредине этого дивного декоративного хаоса стояла необъятная кадка с пальмой такого размера, что невольно думалось, что эту пальму привезли прямо из Африки, где она росла лет сорок, не зная горя и печали.

Преобладающими тонами в студии были персиковый и розовый. Здесь приятно пахло смесью косметики, парфюма и еще бог знает чего.

Радмила с удивлением поняла, что ей тут нравится. Она всегда тянулась к искрометному хаосу и всегда старательно бежала от него прочь, видимо, подсознательно подозревая, что хаос может сделать ее жизнь ярче и… опаснее.

— Надеюсь, вы сова, Радмила? — Леночка плавно скользила между ширмочек и зеркал.

— То есть?

— Боюсь, раньше двух ночи вы из этого здания не выйдете. — Женщина-кошка мягко кивнула на кресло, предлагая Радмиле сесть. — В моей студии вы пробудете не меньше трех часов, а затем очутитесь в руках Феликса. — Пурпурных губ Леночки коснулась мечтательная улыбка. — А он вас так просто не выпустит. В своем деле он просто одержимый. До смерти может уходить, но добьется идеального снимка. Боже мой, какие он делает фотографии! А коллажи! Лучше любого живописного шедевра.

Ноги у Радмилы подогнулись, и она плюхнулась в кресло, чувствуя, как что-то изнутри скомкало внутренности: то ли страх, то ли нечто иное, сладкое, с капелькой горчинки…

— Для начала побеседуем. Сколько вам лет?

— Двадцать шесть.

— Двадцать шесть? М-м, я думала, вы несколько младше. Это к лучшему…

…Зачем она идет к нему? Может, сейчас сбежать? И плевать на подстриженные волосы, перекрашенные из мышиного в светло-золотистый тон; выщипанные изящной дугой брови. Плевать на сложнейший макияж, заставивший ее глаза сверкать подобно драгоценным камням. Плевать на пудру, тональный крем, скрывшие веснушки, мелкие морщинки и прочие недостатки, которые она привыкла без дрожи лицезреть каждый день в зеркале. И на белую полупрозрачную тунику, в которую Леночка вырядила ее практически насильно.

На все плевать!

Отдайте обратно лягушачью шкурку! В ней удобно и привычно. Нигде не давит, не жмет и не натирает. А Василисой Прекрасной пусть кто-нибудь другой побудет. Мало, что ли, желающих!

Но лифт уже распахнул свои двери на 13-м этаже…

Офис-1113 а.

Арт-мастерская. Царство Кощея гениального.

Феликса Ипатова.

— Я немного задержусь, — улыбнулась сопровождавшая Радмилу Леночка. — Не могу себе отказать в желании увидеть лицо Феликса, когда вы войдете…

— Девушка! Выйдете немедленно! Модельное агентство этажом выше. И оно давно закрыто.

Радмила недоуменно похлопала накрашенными ресницами, привыкая к царившему в мастерской сумраку. Затем коварно усмехнулась. Глаза у нее вспыхнули.

Возившийся с аппаратурой Феликс чем-то раздраженно громыхнул.

— Как странно, а я думала, что вы ждете меня, — проговорила она, делая решительный шаг в мягкий сумрак. — Именно меня.

На звук ее голоса Феликс резко распрямился.

Она стояла перед ним — светлая, сияющая. Незнакомая и загадочная. Близкая и далекая.

Звезда.

С лицом Феликса произошла поразительная метаморфоза. Глаза увеличились раза в три, брови взлетели под челку, удлиненное лицо стало совсем вытянутым.

— Корвалол у меня с собой, Феликс, — послышался смеющийся голос Леночки. — Капель тридцать хватит?

— Лучше весь флакон, — пробормотал Ипатов-младший, шумно выдохнув.

Он пятерней взлохматил волосы и потрясенно улыбнулся:

— Черт возьми!

Прошла целая минута. Он продолжал стоять, не смея приблизиться к Радмиле, не отрывая агатовых глаз от светящейся фигуры.

На нее еще никто так не смотрел. Такие взгляды легко вывернут сердце наизнанку и лишат здравомыслия. Такие взгляды — как чрезмерная доза ультрафиолета, могут привести к тяжелому ожогу и тепловому удару.

У Радмилы под этим демоническим взглядом начала кружиться голова, а в голове — мысль, что она сейчас упадет в обморок.