Династия Романовых - Владимир Сядро

Бояре Романовы хотя и считались «худородными», т. е. незнатного происхождения, на протяжении трех столетий занимали видные посты в государстве. Они служили при дворах многих русских государей: князя Дмитрия Донского, царей Василия I, Василия III, Ивана III и, наконец, Ивана IV Грозного. Многие из них отличились на государственной службе, дипломатическом поприще и в ратных делах, проявляя воинскую доблесть и отвагу. Они участвовали в Ливонской войне, походах против Литвы, взятии Казани, помогая своим государям присоединять к России новые земли. Например, Михаил Юрьевич Захарьин, которого за особую близость к царю Василию III называли «оком государя», занимался перевооружением русской армии и отливкой пушек, был псковским наместником, вел переговоры с литовскими послами об установлении западных границ государства и законности захвата Смоленска. Боярин Даниил Романович Захарьин, дворецкий Ивана IV, организовывал строительство города-крепости Свияжск, участвовал во взятии Казани и походах против крымцев и литовцев, а Никита Захарьевич занимался реорганизацией приграничных укреплений и сторожевой службы. Однако особый интерес среди Захарьиных представляет Роман Юрьевич – окольничий при царе Иване IV Грозном. Ведь это именно его дочь Анастасия стала царской женой и породнила свой род с последним русским царем из династии Рюриковичей.

Согласно романовской концепции русской истории, царицу Анастасию представляли в виде кроткой и положительно влияющей на супруга женщины. Как пишут авторы исследования «Первые Романовы на российском престоле», изданного в 2000 году, «кроткая и боголюбивая, она умела сдерживать буйный нрав мужа и помогала ему править справедливо и разумно». По сей день она предстает в исторических романах и кинофильмах как некий ангел-хранитель Ивана Грозного. Однако никаких документальных подтверждений для такой характеристики нет. Скупые данные, сохранившиеся об Анастасии, не дают представления о ее личности, а предлагаемый потомкам идеальный образ царицы скорее создан на основе достаточно поздних и отчасти поддельных апологетических писаний, относиться к которым следует с известной долей критичности. Вот как, к примеру, характеризовал выбор в жены Ивану Грозному Анастасии Захарьиной Н. М. Карамзин: «…не знатность, а личные достоинства невесты оправдывали сей выбор, и современники, изображая свойства ее, приписывают ей все женские добродетели, для коих только находили они имя в языке русском: целомудрие, смирение, набожность, чувствительность, благость, соединенные с умом основательным…». Какие современники и что именно они писали о царице, остается загадкой.

По мнению же современных историков, превозношение достоинств супруги Ивана Грозного было не случайным, и вот почему. Причину столь пристального внимания к ней приверженцев романовской концепции Ф. Гримберг видит «не только в том, что она (первой из Романовых) приблизилась, что называется, «вплотную» к русскому престолу; не менее важно и то, что один из ее сыновей, Федор, царствовал и являлся законным сыном царя (от первого брака, самого законного в глазах церкви). И, наконец, едва ли не самое важное: брак Анастасии и Ивана как бы соединил Романовых с династией Рюриковичей». Вот почему обращение к фигуре матери-прародительнице Анастасии как к истоку будущей царской династии являлось на протяжении трех столетий краеугольным камнем романовской концепции русской истории.

Такие же восхваления возносились в исторических сочинениях и в отношении других представителей рода. Стоит лишь привести подобный панегирик «всенародной любви» к романовскому семейству известного историка Н. И. Костомарова: «Не было тогда милее народу русскому, как род Романовых. Уж издавна он был в любви народной. Была добрая память о первой супруге царя Ивана Васильевича, Анастасии, которую народ за ее добродетели почитал чуть ли не святою. Помнили и не забыли ее доброго брата Никиту Романовича и Филарета, бывшего боярина Федора Никитича, который находился в плену в Польше и казался русским истинным мучеником за правое дело…»

Между тем, исторические факты, приведенные нами выше, свидетельствуют о том, что и Федор Никитич, и его братья – фигуры неоднозначные, противоречивые. И вряд ли многие поступки Федора Романова могли бы вызвать народную любовь. Стоит лишь вспомнить о том, что в Смутное время он находился то в стане Лжедмитрия I, то принял из рук Лжедмитрия II сан патриарха, то пребывал в лагере короля Сигизмунда III. До сих пор остается много неясного в так называемом «польском плену» Филарета: было ли это насильственное задержание или своего рода эмиграция? А по версии Н. М. Коняева, Филарет и вовсе не был увезен в Польшу, а специально направлен московским боярством с просьбой к королю, чтобы его сын Владислав принял Московское государство. Дядя будущего царя, Иван Никитич Романов, также имел немало пятен на своей политической репутации: он не только входил в предательскую Семибоярщину, но и энергичнее других настаивал на сдаче Кремля полякам. Что это, как не прямая измена национальным интересам России?

Но с подачи романовской концепции русской истории все, что было в Смутное время до прихода Романовых, плохо, а с их воцарением стало хорошо. Отсюда крайне негативная оценка, даваемая этой концепцией трем предшественникам Михаила Романова на престоле: Борису Годунову, Лжедмитрию I и Василию Шуйскому. Между тем, исследования современных историков заставляют пересмотреть отношение к личностям этих правителей и их деятельности. По мнению ученых, намеренное очернение «доромановского» правления – это не что иное, как борьба с соперниками за престол. И чтобы победить в ней, Романовым необходимо было подчеркнуть «незаконность» трех предшественников, возведенных на русский трон, и их собственную «законность». Вскоре им удалось достичь желаемой цели: 21 февраля 1613 года был избран первый царь из Дома Романовых, ставший родоначальником новой царской династии, самой молодой в Европе. Вот только обстоятельства его воцарения оказались весьма противоречивыми или, как сегодня принято говорить, непрозрачными.

Избрание или сговор?

Известный русский поэт XIX века А. К. Толстой в своей трагикомической поэме «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» об избрании Михаила Романова царем писал так:

«Свершилося то летом;Но был ли уговор —История об этомМолчит до этих пор».

В этих строках скрыт намек сразу на две загадки, связанные с обстоятельствами воцарения Михаила Федоровича. Первая («свершилося то летом») решается просто: царя избрали на Земском соборе действительно зимой, 21 февраля, а в Москву, так сказать, для исполнения своих царских обязанностей, он прибыл только летом. Вторая загадка заключается в том, было ли это честное избрание или «уговор», т. е. «сговор». И вот здесь разобраться не так-то просто.

Официальная версия этого знаменательного события, по словам популярного автора книг по истории России Р. Г. Скрынникова, выглядела так: «В назначенный день, 21 февраля, избирательный собор возобновил работу. В столице собралось множество выборных представителей земли: дворян, духовных лиц, посадских людей и даже государственных крестьян. Большой Кремлевский дворец был переполнен…» На этом Земском соборе и было принято решение об избрании царем Михаила Романова. Потом, по словам Авраамия Палицына, автора исторического сочинения «Сказание», оно было одобрено народом, собравшимся на Красной площади: «Все возопиша: Михаил Федорович да будет царь и государь Московскому государству и всеа Руския держава».

Прежде чем говорить о том, как проводился этот Земский собор, стоит в целом охарактеризовать земские соборы как выборные учреждения. Исторические документы свидетельствуют о том, что в России они созывались с середины XVI до конца XVII века. Порядок их созыва представить трудно. Они проводились по инициативе царя или аристократической верхушки (боярства). Главными представителями на них были конечно же бояре и дворяне, а также игравшее важную роль в политической жизни страны духовенство. Меньшую часть собора составляли представители народа: посадские люди, горожане и крестьяне. Они сходились по указанию своего господина к помещению, где проходил собор, и, будучи от него зависимыми, «поддерживали своего криками». Таким образом, их представительство сводилось лишь к созданию иллюзии свободного волеизъявления народа.

Еще одним инструментом «сбора общественного мнения» были письма, приходившие от отдельных лиц и групп граждан. В частности, все тот же Авраамий Палицын писал, что на Земский собор 1613 года приходили «писания от дворян, больших купцов, от городов Северских, от казаков». Были посланы в Москву и специальные гонцы с подобными посланиями. Так, по данным хронографа, какой-то дворянин из Галича принес на Собор письменное заявление о правах Михаила Романова на престол, в котором писалось: «како благочестивый царь Федор Иоаннович, отходя сего света, вручил скипетр и венец братану своему боярину Федору Никитичу». Из этого следовало, что ближе всех по родству с прежними царями сейчас Михаил Федорович Романов и его надобно избрать в цари. Затем появился донской атаман и тоже подал бумагу с прошением об избрании «природного царя Михаила Федоровича». Нетрудно догадаться, как и для чего составлялись подобные бумаги.