Маска бога - Пэт Ходжилл

Дианта подошла и встала рядом с Адирайной, совершенно не запыхавшись после быстрых шагов. «Ах, где мои девятнадцать?» — подумала слепая матрона. Она почувствовала на плече руку подруги. Пальцы говорили с ней, умело и ловко меняя силу пожатий.

Серьезно, что Верховный Лорд думает о том, что его сестру опекает Калистина? Вряд ли он рассчитывал на это, посылая ее сюда.

Адирайна положила свою тонкую руку на руку Дианты:

Все верно. Он думал, что за ней присмотрит его домоправительница Рябина.

Девушка-хайборн одна в гарнизоне кендаров? Скандал!

Я так и сказала, выхватив ее из грубых рук. Рябина должна была донести ему об этом, но он не знает ничего о нашей милой Калистине, так же как он не удосужился позаботиться о нормальной одежде, комнатах и охране для своей сестры. Так что мы можем поступать с: ней по нашему усмотрению.

— Гм… — Пальцы Дианты нервно забарабанили по плечу.

По крайней мере, до тех пор, пока Верховный Лорд не вернется домой. «По букве закона», как сказала бы Тришен: традиции могли отдать ее в наши руки, но она все-таки Норф. Будь осторожна, старая подруга. И насчет этих платьев тоже. Почему Бренвир настояла, чтобы она носила их? Ты поняла, чьи они, нет?

Адирайна вздохнула:

Да. С появлением Норф в этих залах словно пробудились все старые привидения. Для меня — названая сестра Кинци; а для Бренвир, в еще большей степени, — юная Эрулан.

Но эта девочка совершенно ни на кого не похожа, — запротестовали пальцы Дианты. — Конечно, она тоже Норф и молода, но так неотесанна, так неуклюжа…

Ты забыла, каковы молодые Норфы.

Дианта восприняла эту мысль безучастно.

— Ты права, — сказала она. — Это было так давно. Если эта девочка пойдет по пути женщин своего Дома, она вырастет красавицей. — Пальцы на миг приостановились. — Сомневаюсь, осознает ли это Калистина. — Что это?

Адирайна внезапно напряглась:

— Кто-то в Залах только что пережил вспышку берсеркского приступа.

— А я предупреждала! — выпалила Каридия. — Вот к чему приводит использование сил шанира и выведение их породы. О да, Ардет, ты и Кинци сделали это, осознанно или нет. Вертеть связями крови, создавать монстров… А теперь ваша драгоценная Железная Матрона взорвалась у кого-то на глазах, дала пощечину!

— Это не Бренвир, — вздрогнув, сказала Адирайна. — Я не знаю, кто это.

Матроны переглянулись. Хайборны-берсерки были шанирами, тяготеющими к Третьему Лику Бога — Тому, Кто Разрушает. Девушки-подростки иногда проходили через период лжеберсеркства, но настоящие припадки обычно никогда не повторялись в их последующей тихой жизни.

— Что ж, кто-то должен пойти и разузнать, — сказала Каридия и тут же сама и отправилась.

Остальные все еще обсуждали возможные варианты, когда она вернулась, таща за собой молодую учительницу шитья.

— Это все негодная Норф, — провозгласила она почти с удовлетворением. — Ну-ка расскажи им, девочка.

Преподавательница рассказала все, заикаясь от волнения: шутка ли, оказаться вдруг в таком благородном окружении.

— Я н-никогда никому н-не говорила, что узелки можно использовать как шифр! — причитала она, сжимая лоскутки вышивки. — Это тайна третьего цикла. Она не должна была сама узнать об этом, а тем более предполагать такое в присутствии детей. И еще она пропела им жалобную песнь Джеймсиль, рассказала все о покорности и Парадоксе Чести…

— Сплошные неприятности с этой юной леди, — заметила Тришен после того, как разрыдавшуюся учительницу увели, — особенно потому, что она не встречается с людьми, которые умеют думать.

— Конечно, нет! — фыркнула Каридия. — В ее возрасте это непристойно! Парадокс Чести, ишь чего. Как будто кто-то в классе был готов узнать о нем, а возможно, никогда и не узнает. И вязаные узелки — шифр. Эта наглая девчонка разнюхивает наши тайны, хотя никто не брал с нее клятву молчания.

— Одно не исключает другое, — резонно возразила Тришен. — Мы не доверяем ей секреты Женского Мира, так что она сама узнает то, что может, и ничем нам не обязана. Простите. — Ее рука написала что-то острыми буквами. Тришен прочла короткую записку и расписалась внизу собственным округлым почерком. — Это от Кирен: отчеты с Горы Албан становятся все более тревожными. Община считает, что надвигается ураган предвестий. Какая жалость, — добавила она, — что эта Джеймс родилась Норфом. Яраны знали бы, что делать с разумом, подобным ее.

Матрона Комана побагровела:

— Да как ты только осмелилась думать такими словами о чистокровном Норфе! Следи уж за своими развращенными женщинами, ты… ты… книжный червь! А что до твоей любимой Кирен…

— Каридия!

Общий голос и воля остальных матрон заставили ее застыть, немного оглушенную, так, словно она с налета наскочила на стену.

— Помни о том, где ты и кто ты, — сурово сказала Адирайна. — Держи себя в руках.

— С тех пор как прибыла эта девочка, никто из нас не чувствовал себя нормально, — заметила Дианта. — Вы обратили внимание? Она заставляет людей забыть самих себя. Не хотелось бы мне, чтобы эта учительница шлепала ее. Неужели мы действительно сделали сестру Верховного Лорда такой ранимой?

Каридия, уже овладевшая собой, опять хмыкнула:

— Прежде чем думать об этой девчонке как о беспомощной, погляди-ка сюда.

Она протянула вышивку, которую успела отобрать у молоденькой учительницы. Все разглядывали рукоделье вначале недоуменно, потом с нарастающим предчувствием дурного; ткань взяла Адирайна, разложила ее на ладони и исследовала рассеченные лоскутки. Ее пальцы точь-в-точь вошли в прорези.

— О, бог, — выдохнула она. — Неужели?

Глава 3

Первая мысль Джейм, когда она полетела вниз по винтовой лестнице, была как эхо возгласов учительниц: «О нет. Только не снова».

Потом она предупреждающе вскрикнула — вдруг кто-то окажется на ступенях, скрутилась и покатилась. Фокус был в том, чтобы подобрать под себя все выступающие части тела и позволить тяжелому бархату платья послужить подушкой, смягчающей пересчитывание каменных уступов. Обычно это срабатывало — слишком часто за долгую зиму ей приходилось падать с лестницы, но тут оборка юбки зацепилась за трещину на ступеньке. Внезапная остановка, и Джейм растянулась в полный рост у подножия, — нешуточная встряска получилась. Через секунду девушка привстала и начала ругаться на языке, который, к счастью, никто в Готрегоре не понимал.