дом на перекрестве 102 - милена завойчинсквая

мультфильма 'Волшебное кольцо'.

- Ась? - мальчишка сморгнул.

- Чего, говорю, животное мучаешь? - я нахмурилась. - Куда тащишь?

- Топить, - он сплюнул через дырку в зубах.

- Чего? - я вытаращилась. - Спятил?

- А че с ним еще делать? Все одно сдохнет скоро. Да и вообще, нечего курей таскать, -

пес печально взглянул на меня, на мальчишку и, воспользовавшись паузой, прилег в

пыль.

- Ну ты даешь, - я не знала, что возразить такой непосредственной логике. - А родители

узнают, зад не надерут, что ты зверюгу мучаешь и топишь? - я нахмурилась.

Собаку мне было жалко, и позволять его тащить и топить я, разумеется, не собиралась.

Только пока не могла решить, что делать.

- Не-а, не надерут. Папка не скоро еще приедет, а мамка с малыми занята, - этот

прохиндей снова сплюнул с пыль.

- М-да. И что, много курей стащил? - я опустила глаза на собаку.

- Да не, ни одной не успел, я его хворостиной огрел.

- Так топить тогда зачем? - я приподняла брови. - Не стащил же.

- Так это сейчас не успел, а завтра стащит. Шо ж я цельными днями его караулить с

хворостиной должен? - мальчишка, искренне недоумевая, моргал на меня.

- Логично, - я задумалась. - Тогда давай так, отдавай мне этого заморыша, я его

накормлю, а он пусть мне двор охраняет.

- Сдурела, что ли? - вытаращился на меня мальчишка. - Ты ж его не удержишь! Он же

это... Ну...

- А это мы еще посмотрим, - хмыкнула я.

Я не сомневалась, что если пса откормить и подлечить, он и сам не захочет от меня

уходить. А собака мне и вправду не помешала бы. Все же одна живу, мало ли какие лихие

головы задумают навестить одинокую девушку в доме на отшибе.

- Не-а, не отдам. Лучше утоплю, - малец прищурился, явно на что-то намекая.

- Ладно, - я сделала вид, что думаю, хотя и так было ясно, что это наглое сельское

дитятко торгуется. - Вот тебе 'Сникерс' и несколько леденцов. Возмещение ущерба, за

неукраденных курей, заметь. А ты мне животное давай, - вытащив из карманов штанов

сладости, я вытянула их на одной ладони, а вторую демонстративно протянула к веревке.

- Эт че? - мой юный собеседник вытянул шею, заглядывая.

- Шоколад и леденцы. Гони животное, - я прищелкнула пальцами.

Это дитя, по которому самому хворостина плачет, подумало. Бочком подошло, одной

рукой цапнуло сладости, второй сунуло мне конец веревки и бегом сорвалось с места. Я

только головой покачала. Ну и нравы у подрастающего поколения...

А несчастная собака с печальным и больным видом скорбно сидела у моих ног.

- Ну что, животное. Пошли уж, накормлю. Не все ж тебе курей, тьфу ты, кур таскать у

селян, - я легонечко потянула за веревку в сторону калитки.

Барбос не сопротивлялся, только печально вздыхал, и мы пошли в дом. Кормить мне,

откровенно говоря, его было нечем. Поэтому беседуя с ним вслух на тему того, что я

понятия не имею, чем надо кормить собак по-правильному, а потому пусть ест, что дают,

налила ему полную миску супа. Пес, решив, что ему тоже все равно, как уж там по-

правильному, суп съел. Ведь явно лучше тарелка супа, чем не украденные куры?

Завершив свое несостоявшееся гуляние приобретением живности, я планы поменяла, и

села сортировать изразцы и складывать их них паззл. Все равно нужно ведь это сделать?

Вот и будем считать, что у меня выходной. Паззл складывался плохо, не люблю я это

дело и не умею. И выходила картинка какая-то непонятная. Не то карта, не то атлас. Но

карта чего понять я не могла. Или я что-то не так складываю, или это просто фантазийная

картинка. Параллельно я вслух разговаривала с псом, который лег ближе к двери, и

настороженно наблюдал за мной.

Перерыв сделала через пару часов, предложив псу помыть его. Сильно настаивать я

боялась, а ну как укусит? Делать потом уколы от бешенства мне совсем не хотелось.

Пусть их делают сейчас не сорок, а всего три, но и этой радости нам не надо. Посему я

разговаривала с псиной осторожно, вежливо, предлагая и ожидая реакции, чтобы в

случае его несогласия не огрести. Предложение искупаться было принято благосклонно,

так что нагрев воды я выкупала его в тазу во дворе. В процессе мытья на шее у этого

барбоса обнаружилась скрученная серебристая проволока, которую я, аккуратно

распутав, сняла. Быстро вытерла его тряпками и пустила сохнуть в кухню. Тогда же, сама

умирая от страха, что вдруг глупое животное меня укусит и, ласково заговаривая зубы,

промыла ему гноящиеся глаза чаем и закапала капли. Так и прошел день. Пес вел себя

тихо, ел, что даю, ложился, где говорю, снова вытерпел манипуляции с глазами, и вообще

произвел впечатление очень неглупого животного.

На ночь я сначала хотела отправить его спать на крыльце, но потом пожалела и,

прогулявшись с ним ненадолго за калитку, оставила в доме. Пусть спит в холле, там пол

деревянный, в любом случае лучше, чем на улице. Внимательно выслушав меня, он

свернулся калачиком у двери в кухню, а я заняла свое место на раскладушке. С одной

стороны, спать сегодня было не так страшно, как в прошлые ночи, все же живая душа

рядом. С другой стороны, душу эту я сегодня видела впервые, и что там, в глубине этой

бродячей собачьей души, одним богам ведомо. Не сожрал бы меня ночью... С этими

оптимистичными мыслями я и заснула.

Проснулась ночью от собственно возгласа. Снилось мне перед этим что-то тягостное,

неприятное и, похоже, я во сне разговаривала. Фух. Встряхнув головой, решила сходить

попить воды. Резко опустив ноги с раскладушки, я рывком встала. Только вот вместо

коврика, постеленного под ноги, ноги ощутили что-то живое и гладкое. Я заорала, это

'живое и гладкое' вскрикнуло, и дернулось из-под моих ног. Остановить свое движение я

уже не могла и тоже дернулась. В итоге пролетела вперед и приземлилась на

четвереньки, а сзади кто-то сдавленно шипел и шебуршался.

- А-а-а, грабят, - я с воплем метнулась к стене и включила свет. Выругалась и прикрыла

глаза рукой.

Глаза к свету сразу привыкнуть не могли, а потому продолжая вопить, я их прикрыла и

терла. Со стороны раскладушки донеслись звуки такие же радостные, как и у меня. Судя

по всему, этому 'живому' тоже не понравился такой резкий переход от темноты к яркому

электрическому свету.

Наконец, проморгавшись, я присмотрелась к нарушителю моего ночного спокойствия и

обомлела. Спрятавшись за раскладушку и высунув оттуда голову и плечи, на меня

смотрел парнишка лет шестнадцати на вид. Темно-русые, почти серые волосы были

неаккуратно подстрижены и торчали во все стороны. Заспанные ошалевшие глаза,

светло-карие, скорее даже желтые, смотрели на меня не то в испуге, не то с

осторожностью.

Грабитель! Как есть грабитель! Прознал, что живу тут одна, и вломился ночью. А-а-а, еще

и насильник! Ишь, уже и разделся! Ну, я тебе сейчас покажу!!! Колония для

несовершеннолетних по тебе плачет! Я бочком подобралась к плите и ухватилась за

сковородку.

- А ну выходи! - пальцы крепко сжимали ручку сковороды.

- Госпожа, не гневайтесь, - грабитель выходить не торопился, а постарался наоборот,

поглубже спрятаться за мою постель. - Я не хотел вас пугать.

- Выходи, сказала! Выходи, а то хуже будет! - чем ему может быть хуже, я не знала. Но

меня это не останавливало в моем праведном гневе. Страшно ведь!

- Госпожа, - проблеял этот тип и покраснел. - Я не одет.

- Я вижу, извращенец! Выползай и натягивай свои штаны. Я не буду смотреть ниже пояса.

Юный несостоявшийся грабитель, извращенец и насильник мялся, и выходить не спешил.

А я начинала терять терпение. К тому же я тоже не одета. Мало приятного стоять перед

каким-то голым юнцом пубертатного периода в микроскопической пижамке. Он это тоже

осознал и старательно отводил глаза.

- Госпожа, - выдал, наконец. - У меня нет одежды. Можно я в ваше одеяло закутаюсь?

Я мрачно кивнула. Один черт уже, все равно не засну в ближайшее время, аж трясет от

испуга и возмущения. Парнишка замотался в мое одеяло и выполз. Оказался он тощим,

довольно высоким, и по-подростковому угловатым.

- Ну и? Кто такой? Что ты здесь искал?

- Госпожа...

- Да прекрати ты меня госпожой называть, - я поморщилась. - Тоже мне, нашел

рабовладелицу. Пока мы с тобой тут разбираться будем, можешь по имени звать, Вика я.

- А я Тимар, - он поклонился. - Госп... Вика, вы не бойтесь, я не собирался причинять вам

вред. Просто смог наконец-то обернуться, как вы проволоку серебряную сняли. Днем

боялся напугать вас, вот ночью и... Но холодно было на полу, так я на коврике. Думал, что

успею обратно в волка, пока вы не проснулись.

- Та-а-к, - у меня дрогнули руки.

Псих! Или это я уже псих. А если и нет, то к тому, чтобы стать неврастеничкой весьма

близка.

- Что значит, обернулся? И причем тут волк?

- Так это, - он непонимающе взглянул на меня. - Оборотень я. Только застрял в звериной