Синтия - Э. В. Каннингем

Глава II

Помню, как в детстве я сдавал тест на интеллектуальные способности. Среди вопросов был и такой. Диаграмма изображала поле, обнесенное забором. Говорилось, что поле покрыто густой травой, в которую угодил бейсбольный мяч. Нужно было взять карандаш и показать, какой маршрут избирает тестируемый в поисках мяча.

Тогда мне было всего-навсего двенадцать-тринадцать лет, но я живо смекнул, что им от меня надо. Они хотели получить аккуратно заштрихованное решеткой пространство. Но я-то знал, что ни один нормальный человек так действовать не станет. Если бы одна машина зашвырнула мяч, а другой машине было дано задание его отыскать, может и получилась бы правильная решетка на диаграмме, но человек, даже вполне разумный, будет беспорядочно передвигаться туда-сюда, тыча ногой в траву, пытаясь припомнить, куда направлялся мяч, когда он перелетал через забор, и размышляя над тем, отскочит он от земли или нет. Диаграмма его передвижений должна была бы по справедливости представлять беспорядочные каракули, лишенные какой-либо последовательности и четкости.

Примерно так я и работаю. Линии моих перемещений представляют собой каракули идиота, лишенные смысла для всех, кроме меня самого. Меня считают хитрым, смекалистым, изворотливым детективом. Но я просто-напросто тычу ногой в траву, надеясь, что нащупаю пропавший мяч.

Иногда, правда, меня ведет интуиция, но не так уверенно, чтобы этим можно было бы хвастаться. Если начинает мерещиться какой-то проблеск надежды, я звоню Люсиль Демпси, заместителю заведующего Доннеловского филиала нью-йоркской Публичной библиотеки. Этот филиал находится на Пятьдесят третьей улице между Пятой и Шестой авеню, прямо напротив Музея современного искусства. До самого недавнего времени там можно было съесть отменный ленч за один доллар. Потом, правда, цены подскочили, но все равно за эти деньги лучше вас нигде в Нью-Йорке не покормят. Сегодня, когда я позвонил Люсиль, она ледяным тоном осведомилась, не собираюсь ли я еще раз рискнуть потратиться на подорожавший ленч. На что я сурово ответил «нет», и вместо этого предложил перекусить на Женской бирже, угол Мэдисон-авеню и Пятьдесят четвертой улицы.

— Харви, ты, наверно, шутишь, — изумленно проговорила Люсиль.

— У меня небольшой невроз, что верно, то верно.

— Ты просто прелесть. Ты последний из великих мотов. Это у тебя род недуга. Ты не пробовал обратиться к врачу?

— Нет.

— Непременно обратись.

— Чем плоха Женская биржа?

— Ничем, Харви. Это восхитительное место, и там кормят лучше, чем где бы то ни было в городе, причем потрясающе дешево. Хоть раз в жизни возьми меня в плохой ресторан, где ленч стоит дороже, чем доллар восемьдесят центов. Я сама заплачу по счету. Ну разве можно на тебя сердиться, Харви?

Я отправился в банк и по дороге думал о Люсиль. Такой же невротик, как и все остальные жители Нью-Йорка, я однажды решил, что мне полезно пройти через психоанализ. Я одиннадцать месяцев посещал доктора Фреда Бронстайна на Восточной 76-й улице. Во время одного из сеансов я заговорил о Люсиль. Я хорошо это помню — ведь этому предшествовало одиннадцать месяцев абсолютной ерунды.

— Док, — сказал я ему в то утро, — Есть такая Люсиль Демпси.

— Так, так, продолжайте, — отозвался он с присущей ему спокойной небрежностью, хотя пальцы его сомкнулись на рукоятке скальпеля, который он уже был готов вонзить в глубины моего подсознания.

— Ей двадцать девять лет, ее рост пять футов семь дюймов, у нее волосы цвета меда и карие глаза. Она совсем неглупа. Люсиль родом из западного Массачусетса и работает в Доннеловском филиале нью-йоркской Публичной библиотеки. Она выпускница Радклиффа, пресвитерианка, хотя относится к религии вполне спокойно. Она влюбилась в меня по совершенно непонятным мне причинам и хочет на мне жениться.

Наступила пауза. Выждав приличествующее количество секунд, я спросил:

— Ну так как?

— В каком смысле?

— Черт побери! Вы не собираетесь ничего сказать на этот счет?

— А что тут скажешь, Харви. Это вы псих. А моя задача — слушать, а не комментировать.

— Огорчительно слышать такое от доктора, который считает, что он не лишен чувства ответственности.

— Это точно, Харви. Не лишен.

Я заплатил ему наличными. Он хотел прислать мне счет, но я расплатился наличными, ушел и никогда больше не возвращался. Теперь я вспоминал об этом эпизоде, идучи в банк. Временами мне сильно не хватало доктора Бронстайна.

Когда в банке у меня находятся дела поважней, чем оформление чека на покрытие алиментов, я имею дело с одним из молодых сотрудников, которого зовут Френк Маклефлин. Он на два года меня моложе и относится ко мне с уважением. Он сидит за перегородкой в углу большого зала с мраморными стойками и изразцовым полом и приятно мне улыбается. Когда в этот раз я положил оба чека, он исполнился соответствующего почтения.

— Это большие деньги, мистер Крим, — одобрительно пробормотал он.

— Причем те, что в маленьком чеке, занесите на мой счет.

— Очень интересно иметь дело с такими людьми, мистер Крим, — заметил он, — которые называют чек в пятнадцать тысяч долларов маленьким. Но я вполне понимаю, что, поскольку вы частный детектив, такие случаи нередко происходят…

— Я не частный детектив, мистер Маклефлин. Я работаю в отделе расследований страховой компании.

— Я говорил моим детям, что вы частный детектив. Вы, надеюсь, не имеете ничего против.

— Нет, нет, на здоровье.

— И еще я им рассказывал, что у вас есть при себе пистолет.

— Чего нет, того нет.

— Правда?

— Пистолета нет, — извиняющимся тоном повторил я. — Видите ли, я знаю многих полицейских, и они очень огорчились бы, если бы у меня при себе оказалось оружие. Даже если бы мне удалось получить на него разрешение, они бы сделали все, чтобы лишить меня его.

— Потому что вы могли бы застрелить кого-то из важных особ?

— Потому, что я мог бы застрелить себя самого.

— Себя самого?

— Так точно.

— Ну разве я могу рассказывать об этом моим малышам? Вы, наверное, разыгрываете меня.

— Разве что самую малость.

— А я могу рассказать детям о большом чеке — о том, который на восемьдесят пять тысяч.

— Почему бы нет?

— Вы хотите получить всю сумму дорожными чеками? — удивился Маклефлин.

— Да, пять чеков по десять тысяч, пять по пять и десять по тысяче.

— Неплохая получится пачечка, мистер Крим.

— Пожалуй, что так.

— Что ж, я во всяком случае лишь служащий банка…

В этот день я опоздал на несколько минут на свидание с Люсиль Демпси. Мне пришлось ждать, пока ребята из банка свяжутся по телефону с фирмой и удостоверятся, что выражение моего лица было столь же честным и чистым, что и мои руки. Люсиль оккупировала последний свободный столик на Женской бирже и, когда я плюхнулся на стул напротив нее, сказала: