Говорящая собака - Марк Барроуклифф

– Ну-ка, ну-ка, – заговорил он, слегка заинтригованный. – Откуда вы взяли этого кабысдоха?

– Сэр, – заметила Люси, – вы в самом деле пришли сюда покупать недвижимость или… – за этим «или» читалось: «или проваливайте отсюда поскорее».

– Нет, – отрезал техасец. – Если бы мне нужно было болото, я бы устроился где-нибудь поближе к Миссисипи.

– Это в Техасе? – спросил я, не слишком разбираясь в географии Северной Америки.

– Как и Долли Партон! – отрезал он. – Ну-ка, посмотрим, что это у нас такое.

Он опустился на колени и стал осматривать собаку. Еще когда он приседал, я обратил внимание, что узлы шнурков на его ботинках скреплены серебряными пряжками в виде песьей головы. Сначала он приподнял собачье ухо и заглянул внутрь так осторожно, словно ожидая увидеть исходящий из него свет. Потом осмотрел пасть, оттянув губы и проведя пальцем по клыкам. Затем опытной рукой смерил холку пса и несколько раз провел рукой по шерсти и против, после чего проделал еще какие-то профессиональные манипуляции с хвостом.

– Надо же! – наконец воскликнул техасец. – Вот уж не ожидал встретить тебя в таком захолустье!

Казалось, собака пожала плечами, словно говоря: «Подумаешь, что тут такого? Я часто болтаюсь тут».

– Что это вы имеете в виду? – спросил я, перегибаясь через стол, уже завороженный его действиями.

– Позвольте представиться, – сказал он, впервые посмотрев на меня как на человека, а не на неодушевленный предмет. – Я Джеймс Т. Уилкинсон. Собаки – моя жизнь и мой бизнес. Какая валюта вас устраивает?

Он вытащил толстенный бумажник, под завязку набитый банкнотами, так что казалось, будто кожа лопается от натуги.

– Даю за него пять тысяч здесь и сейчас, что скажете?

– Минутку, – уточнил я. – О чем вы говорите?

– Ты знаешь, о чем. Господи, да что у вас за язык, англичане, никогда не понимаете с первого раза. Я говорю – пять тысяч за эту собаку, здесь и сейчас – не сходя с этого места. Плачу наличными.

И в самом деле, вы не поверите, но этот тип стал «отслюнявливать» банкноты по пятьдесят фунтов и складывать на стол у меня перед носом.

– Что вы делаете? – спросил я, слегка ошарашенный.

– Пятьсот, шестьсот, семьсот… да ладно, отсчитай себе сам. Надоело возиться с этой мелочевкой.

Он бросил бумажник, я машинально подхватил. Портмоне было увесистым – я едва не вывихнул запястье. Оно было забито купюрами разного достоинства, причем преобладали пятидесятифунтовые бумажки. Мне тут же захотелось пригласить этого человека за покерный стол, но я воздержался.

– Послушайте, – сказал я, откладывая бумажник, – о чем вообще идет речь?

– Да, это забавно, – продолжал он, занимаясь собакой. – Вы знаете, мистер, я многого могу не понимать в этой жизни, но что касается собак… Поверьте, я знаю в них толк. И уж кто-кто, а Джеймс Т. Уилкинсон никогда не перепутает бошкенхаунда, да еще в таком прекрасном состоянии, ни с какой другой собакой. Да это будущий племенной король штата Теннесси!

Пес одарил его благосклонным взором. Похоже, он ничего не имел против такой профессии.

– Теннесси – это в Техасе? – осторожно поинтересовалась Люси.

– Как и Диснейленд, – отрезал он. – Да вы считайте, считайте деньги – и помните, вы наши должники. Если бы не американцы, вы бы сейчас говорили по-немецки.

– А если бы не французы, вы были бы сейчас англичанами, – сказала Люси.

– Это как?

– Лафайет, – сказала она не совсем уверенно, – не тот ли это француз, который выиграл войну за независимость?

Я вспомнил, что год назад Люси на отлично сдала экзамен по истории на гуманитарных курсах.

– Подумаешь, Лафайет, – недовольно пробурчал он. – Да вы считайте, считайте. Хоть понимаете, насколько это редкая порода? Слышали когда-нибудь о гончем бошкенхаунде?

– Кое-что, – солгал я, изображая эксперта. Он недоверчиво уставился на меня.

– Да ни черта вы не знаете. Впрочем, и не удивительно. Я тоже сначала принял его не то за болотную таксу, не то за крысохвата брехливого, а то и за кудлатого пепельшпица. Они здорово напоминают эту редкую породу, но там другая цена. Кое-кто мог ошибочно увидеть в нем и сквизершнауцера, но это совершенно точно вылитый бошкенхаунд. В мире существует всего две дюжины представителей этой породы, а это один из лучших экземпляров, что мне попадались, говорю как знаток. Вы только посмотрите на этот профиль!

Пес гордо выпятил челюсть.

– Знатная собака, – выдавил я одну из банальных фраз, которые обычно произносятся, когда при тебе расхваливают то, о чем представления не имеешь.

– Знатная? – хмыкнул Джеймс Т. Уилкинсон. – Да что вы знаете! Это просто суперстар в собачьем мире! Вы хоть понимаете, сколько может стоить такой экземплярчик? Ладно, черт с вами, берите десять тысяч. Вижу, вы понимаете кое-что в кобелях. Берите сколько влезет.

В тот момент, когда я уже собирался ответить, вмешалась Люси.

– Боюсь, ничего не получится! – Она рассмеялась.

Ценитель бошкенхаундов недоуменно воззрился на нас.

– В чем дело?

– Это не наша собака.

– Не ваша? Как не ваша? А чья же она?

– Хозяин ее, к сожалению, отсутствует.

– Где он? Назовите мне имя этого человека. Дайте адрес! Я хочу говорить с заводчиком, а не с пастухом. Вызовите его. Ну, быстрее, вы знаете, где он? – Покупатель суетливо обвел офис взором, точно суслик, высматривающий, нет ли поблизости ястребов.

– Понятия не имею, где он сейчас, – сказал я, – но если вы подождете, он обещал появиться в течение часа.

Уилкинсон перевел взгляд на запястье, хотя, как я заметил, никаких часов там опять же не было.

– Что за страна! Никого не найдешь на месте. Мне надо взять такси, съездить на пять минут по делам в город. – Он снова залез в карман и вытащил оттуда внушительных размеров кожаную визитницу. – Передайте ему, – метнул он карточку на стол.

Я поймал ее и взглянул. «Джеймс Т. Уилкинсон. Коровы, собаки, нефть – все для звезд», – гласила визитка.

Я передал карточку Люси.

– Интересно, какие это звезды имеются в виду? – полюбопытствовала она.

– Что? – недовольно рявкнул Джеймс Т.

– Каких это звезд, если я вас, верно понимаю, вы снабжаете нефтью, собаками и рогатым скотом?

– Коммерческая тайна. – Он снова тревожно осмотрелся, явно подозревая, что за ним следят. – Скажу одно, если бы мне задал такой вопрос вот этот джентльмен, я бы сказал только: «Папа, не надо нотаций!»

– Почему? – спросил я, и Люси пнула меня под столом. Я понял, что она уже знает ответ на этот вопрос.

– А почему папа не должен читать нотаций? – все равно спросил я.

– Мне пора! – заявил Уилкинсон и рванул к выходу, точно вихрь из прерий, известный под названием «пыльный дьявол».