Е. Б. Ж - Татьяна Гармаш-Роффе

Бомж проявил некоторое беспокойство, выразившееся в переминании с ноги на ногу.

- Ты эта… мамзель, ты не бойся. Я не понял, че ты хошь, но я эта… В общем, ты мне дай помыться и пожрать… Мож, я тогда и смогу тебе… А если не смогу, тогда эта… как скажешь «уходи» - так я и уйду… Не бойсь.

Вика не знала, можно ли доверять его словам. Леший понял ее молчание по-своему.

- Ну, я тогда… Коли ты передумала, так я, эта… Ну, пойду, типа…

Вика довольно давно выработала одно правило в жизни: когда не знаешь, что сказать, - говори правду.

- Я еще не передумала. Но честно скажу: сомневаюсь. Идея мне казалась хорошей, а теперь кажется глупой…

- Так ты посомневайся, скока те надо, а я пойду… Позовешь, если занадоблюсь.

- Давай так, Леший, - решилась Вика, - ты помойся и поешь. А я пока подумаю.

- Ну, смотри, мамзель. Ты тут хозяйка - как скажешь, так и будет.

- Я уже сказала. Проходи в комнату.

- Нет уж, давай сразу мыться пойду. Я грязный, а у тебя тут чистенько так… Только попачкаю тебе все. В душ. Тока полотенце дай.

…Лешему были выданы полотенце, расческа и халат, оставшийся от мужа. Одежку бомжа она брезгливо спустила в мусоропровод, подумав, что лучше потратиться на новую, чем стирать в своей машине эту гадость.

Пока он мылся, она приготовила ужин. Пожарила мясо, сварила лапшу, нарезала овощи. Он мылся час, не меньше. Наверное, соскучился по воде…

Ее по-прежнему томило некомфортное чувство совершенной глупости. Она гнала его от себя, но разум твердил о том, что она поступила опрометчиво, пригласив в свою квартиру бомжа. Человека, по определению, без всяких принципов.

Леший все еще наслаждался ванной, а Вика, уже закончив стряпню, присела на табурет и задумалась. «Что ты знаешь о бомжах, - строго спросила она себя, - чтобы считать, что это люди без всякой совести? Какой снобизм, Вика! - гневно осудила она себя. - А вдруг это просто человек с несчастной судьбой? Порядочный, приличный, но бедный?!»

Она рассмеялась своим мыслям. Идиотка. Тепличное растение, не знающее жизни. Которое судит о ней по глупым сериалам и книжкам. Бомж - порядочный и приличный? Разве приличный человек может оказаться на помойке?

«…Все дело в том, Вика, - строго сказала она себе, - что ты совершенно отвыкла принимать решения самостоятельно. За тебя их пятнадцать лет принимал Миша. Он знал все, а ты ничего. И такое положение дел тебя устраивало. А теперь ты мечешься, и мысли твои скачут в совершенно противоположных направлениях. Но хочешь - не хочешь, а нынче тебе принимать решения самой. И, по сути, ты его уже приняла: вон оно, твое решение, фыркает в ванной! Так что, девушка, хватит переливать из пустого в порожнее! Дело теперь за малым: озвучить свою идею, хорошая она или плохая! Будущее покажет…»

Меж тем Леший выбрался из ванной. Его густая шевелюра и борода сверкали антрацитом от чистоты. Лицо было красным. Мужлан в дорогом темно-зеленом Мишином халате, поблекшем на фоне этих буйных красок. Отчего-то ей вспомнился Распутин - не к ночи будь помянут…

Леший встал на пороге кухни. Босой - Вика забыла о тапочках. Она спохватилась:

- Погоди!

- Да и так хорошо, - возразил Леший.

Однако она притащила шлепанцы и заставила его обуться. В квартире не холодно, но все же не дело ходить босиком! Не на пляже, чай…

Его глаза зажглись голодным блеском, когда он увидел накрытый стол. Вике снова стало его жалко. Она испытывала то сложное, одновременно сострадательное и брезгливое чувство, с которым кормят бездомных животных.

- Садись, - коротко сказала она.

… Леший ел руками. А чего она ожидала, интересно? Что он примется изысканно орудовать ножом с вилкой? Да еще и смену приборов и тарелок запросит?

Кроме того, он чавкал и шумно хрустел хрящами. Ха-ха-ха, идиотка ты, Вика…

Она вообще-то собиралась поесть вместе с ним, но, увидев этот смачный, первобытный процесс поглощения пищи, раздумала. Ей было неприятно.

Она достала из холодильника пару йогуртов и съела их стоя, наскоро, чтобы утолить чувство голода.

- А ты что ж не кушаешь, мамзель?

- Я на диете, - соврала Вика.

Наконец процесс поглощения пищи был закончен. Бомж вытер пальцы о халат.

- Салфетка, - сказала Вика, - возле тарелки.

- Вот эта? - Леший развернул большую нарядную бумажную салфетку.

- Да.

Он поднес ее к лицу и шумно высморкался. Вика пришла в отчаяние.

- Салфетка, - с трудом сдерживая отвращение, отчеканила она, - служит для того, чтобы вытирать рот и руки во время еды. А после еды их моют. Если же тебе надо высморкаться, то для этого существуют носовые платки. В частности, бумажные. Вот коробка.

Она ткнула ему под нос картонную коробку с благоухающими, нежнейшими бумажными платками.

Леший посмотрел на нее смущенно.

- Так, эта… А какая разница?

Вика промолчала. В самом деле, какая разница? То бумага и это бумага. Во всех случаях отправляется в мусорное ведро после употребления. И зачем она пристала к человеку?

- Леший, ты сладкое любишь?

- А у тя есть? - заинтересовался он.

- Печенье? Мороженое? Конфеты?

- А варенье?

Вика достала из шкафчика две банки - клубничное и смородиновое - и подала розетку. Обе были начаты, и Леший без смущения отвинтил обе крышки. Вывалил себе в розетку из двух банок столько, что варенье чуть не потекло на стол, и принялся смаковать эту смесь с блаженным видом.

- Чай?

- Хорошо бы… - мечтательно произнес Леший.

Что ему это напоминает? Детство? Не всегда же он был бомжом… Когда-то жил с мамой и папой… Или в неполной семье? Но любовь к варенью, Вика была уверена, - это из детства.

Она налила чай в две чашки, решила все-таки присоединиться к Лешему под финал. Села напротив, но чувствовала себя неуютно. Словно она была в гостях, а не он.

- Ну, решила че-нить, мамзель?

Она медлила, и он вдруг спросил:

- Как тя величать-то?

Ужасно смешно. Старинно-литературное «величать» рядом с просторечным «тя».

- Вика.

- Это что же, Виктория будет?

- Виктория.

- Красиво. «Победа».

Надо же! Какие познания! Она уже хотела было съехидничать, как он вдруг спросил:

- И много ты напобеждала, Виктория?

Она растерялась. Не хватало только пуститься в обсуждение ее личной жизни с бомжом! Она уже приготовилась ответить холодно и сухо, но снова не успела. Леший, склонив голову набок, ответил за нее:

- Не слишком, надо думать… Раз к помощи бомжа решила обратиться. Ну, говори, че стряслось-то у тебя?

Вика вдруг, уловив теплую и какую-то очень душевную интонацию, растрогалась. Простые люди - вот такие уж простые, что дальше некуда, - они лучше чувствуют жизнь, наверное… В них нет фальши! Они говорят то, что думают, а к трудностям им не привыкать. И они знают, что такое взаимоподдержка!

Не более чем через секунду Вика мысленно расхохоталась. Какие пафосные мысли! Ну придет же такое в голову!

- Я так понимаю, - снова заговорил Леший, не дождавшись ответа. - Раз ты меня зазвала, значит, есть у тебя затруднение. Раз ты зазвала меня, значит, не нашла другого человека, чтоб его разрешить. Теперь вопрос такой: могу ли твою проблему решить я? А на него ответить можно будет только тогда, Виктория, когда ты мне проблему скажешь… Так говори ужо. А то, выходит, я даром твой ужин ел.

Вика еще раз посмотрела в угольные глаза. Леший был прав. Раз уж он тут, надо довести это дело до логического конца. И, вобрав побольше воздуха в легкие, она заговорила.

…Он слушал, склонив кудлатую голову набок, и был тем похож на большую собаку - бездомную собаку, которую она подобрала на улице и приютила у себя.

- Я так понимаю, Виктория, - произнес Леший по окончании ее сумбурного повествования, - тебе надо пойти в контору, где у тебя большая доля. А ты стесняишьси, думаешь, что мужики тебя сразу забацают. Верно?

Верно, дальше некуда! Бомж с сермяжной простотой сформулировал суть.

- И хочешь при себе мужчину завести, для солидности. Это ты правильно рассудила, Виктория: бабам лучше при мужике быть. У нас вот, смотри, пока тишь да гладь - так все бабы сами генеральши, и не сунься! А как галдеж пойдет - так за мужиков прячутся. Природа у вас такая, у баб, че делать… Так по дружбе, значица, ты никакого не нашла. И решила, что лучше за деньги нанять, чем просить. А нанять подумываешь меня. Хочешь поправить че-нить?

- Нет. Ты все правильно сказал, Леший…

- И сколько ты мне заплатишь?

- А сможешь ли ты сделать это?

- А какая тут сложность?

- Вот какая: надо, чтобы тебя не за бомжа приняли. А за приличного человека. Вроде как в театре - роль сыграть надо. И я вот сомневаюсь: сумеешь ли ты?

- Понял твою заботу. Еще какие есть?

- Еще?

Вика удивилась. Других забот у нее вроде бы не было.

- Ну, как же, - усмехнулся он, - есть! Сойду я, скажем, за «приличного человека». Но за кого должен сойти «приличный человек»? - И, поймав недоумение в лице Вики, пояснил: - За соседа твоего? Мужа? Брата? Друга детства? Любовника?