На сеновал с Зевсом - Елена Логунова

Расспросив друга, я узнала, что факсовый аппарат в редакции принял Маруськино послание с поздравлением в автоматическом режиме вчера вечером. Девочка, ответственная за содержание утреннего блока новостей, замотавшись и потеряв всякое представление о времени, о возможности первоапрельского розыгрыша, забыла напрочь и ничтоже сумняшеся включила интересную информацию в дикторскую начитку. За это Смеловский обозвал свою беспамятную телевизионную девочку идиоткой, а я мысленно адресовала то же самое слово нашей Маруське.

Потом Макс поинтересовался, когда он сможет угостить меня ужином, а еще лучше — завтраком в постель, но я напомнила, что у меня уже есть жених. Кроме того, мы вместе трапезничали совсем недавно. Кажется, позавчера. Правда, по времени суток и меню тот перекус в бистро тянул разве что на полдник, и даже букет, преподнесенный мне галантным кавалером, не сделал незатейливую трапезу более интимной.

Дежурная порция комплиментов, выданная Максом, поправила мое пошатнувшееся настроение. Я активизировалась и закончила заключительную сверхнормативную поздравлялку аккурат с последним ударом курантов, оповещающих трудовое население нашего офиса об окончании рабочего дня. В восемнадцать ноль одну я выключила свой компьютер и принялась последовательно обесточивать электронные мозги своих нерадивых коллег.

В памятке, приклеенной рядом с дверью пожарным инспектором, в графе «ответственный за соблюдение правил пожарной безопасности» стоит моя фамилия. Обычно пожарная ответственность тяготит меня гораздо меньше, чем Катерину, ФИО которой написано на бумажке, украшающей наш стальной сейф. Он весит полтонны, и мне порой ужасно хочется повторить подвиг Герострата и устроить во вверенном мне помещении возгорание с задымлением, только чтобы посмотреть, как хрупкая Катерина будет спасать неподъемный бронированный шкаф из горящей офисной избы. Однако сегодня Катька ушла первой, поэтому я аккуратно вырубила все электроприборы. Перспектива, в случае чего, тягать сейф на собственном горбу не казалась мне заманчивой.

Обход показал, что с противопожарной безопасностью дела в нашей конторе обстоят весьма неважно. Бронич перед уходом не выключил настольную лампу, Андрюха забыл выдернуть зарядное устройство для мобильника, Катька и вовсе оставила в розетке портативный фен! Он так и лежал у нее под столом, каковое местоположение не могло не вызвать у меня вопрос: что именно в спешном порядке сушила и укладывала наша скромница-труженица на уровне голеностопа?

«Может, подарить ей на день рождения эпилятор?» — задумался внутренний голос.

Я поморщилась: про дни рождения с подарками и неизбежными поздравлениями по понятным причинам не хотелось даже думать. Сунув нештатный электроприбор в ящик Катькиного стола, я перешла к рабочему месту Маруси.

Системный блок ее компьютера тихо гудел и светил огоньками. Значит, в отсутствие Маруськи кто-то сидел на ее месте. Скорее всего, это Андреас тайком наведывался на какой-нибудь веселый сайт в Интернете. Снова растратил куда не надо свой собственный трафик и начал подворовывать его у девочек!

— Мужчины! — фыркнула я, выражая свое презрение к этим рабам гнусных желаний.

А мужчины тут же попытались реабилитироваться как класс: позвонил мой жених Денис Кулебякин.

— Привет, зайка! — бодро и весело сказал он. — Ты как? Я буду у тебя через десять минут. У Русика уже полный сбор, ждут только нас с тобой.

— В смысле? — Я насупила брови, и без того живописные, благодаря соединившей их чернильной галочке.

— Ты что, забыла? — удивился мой милый. — Мы же сегодня идем на заклание Барабанова!

— На помолвку, — машинально поправила я и беззвучно охнула.

Помолвка! Вечеринка! Мой шанс в очередной раз поразить своей неземной красотой всех дам и джентльменов в зоне прямой видимости!

Я оттолкнула стул-самокат и бросилась к зеркалу.

— Я надеюсь, ты не передумала? — заволновался Денис. — Или у тебя появились другие планы?

В голосе его зазвучало невысказанное подозрение.

— Появились, — мрачно подтвердила я. — Сказать, какие? Я хочу убить Маруську. Из-за нее я испортила себе прическу, макияж, настроение и всю вечернюю программу. Дениска, я не могу ехать к Русику, я кошмарно выгляжу!

Мне страшно хотелось шумно разреветься, но я удержалась и ограничилась символическим плаксивым хрюканьем: в дополнение к растрепанным волосам размазать по лицу весь макияж — это было бы уже чересчур даже для чокнутой Офелии!

— Не может быть! Ты всегда выглядишь просто замечательно! — возразил Денис с пылкостью, за которую я была ему искренне признательна. — Что случилось? Ты сломала ноготь?

— Ах, если бы!

Я вкратце описала любимому ущерб, который нанесла моей внешности работа над Маруськиными ошибками, и Денис поспешил меня утешить:

— И всех-то делов? Да ладно тебе! Сейчас заедем в парикмахерскую и быстро приведем твою голову в порядок! То есть твои волосы.

Мысленно я отметила эту его оговорочку (значит, Кулебякин думает, что мою прическу нормализовать можно, а с головой в целом беда непоправимая!), но цепляться за слова не стала (пока). Милый, спасибо ему, предложил не самое плохое решение.

— Ладно, я тебя жду!

Я спрятала в сумочку мобильник, достала влажные салфетки, косметичку с мазилками и сноровисто нарисовала себе новое лицо. Оно получилось вполне симпатичным. Было бы даже красивым, если бы его не портило злобное выражение, уместное не на помолвке, а на публичной казни. Как сказал Кулебякин — на заклании.

И я закономерно подумала о Маруське, которая в данный момент стояла первым номером в моем персональном списке смертников. До приезда Дениса было еще несколько минут, и я решила потратить их на кровожадное удовольствие.

— Алло, Маруся? — набрав домашний номер приговоренной, притворно ласково проворковала я в трубочку. — А ты, значит, дома сидишь, пока другие тут за тебя навоз разгребают? Убить бы тебя!

— Извините, Мареточки нет дома, — тихо и вежливо ответили мне. — Кто ее спрашивает, что передать? Я ее мама, Аминет Юсуфовна.

Я прикусила язычок. Голос у Марусиной мамы был молодой, очень похожий на звонкое сопрано дочери, но тон разительно отличался. Маруська — девица бойкая, она тарахтит, как трактор «Беларусь», и хохочет, как гиена, а у Аминет Юсуфовны, чувствуется, совсем другая манера общения.

«Что ты хочешь — закрепощенная женщина Востока!» — брякнул мой внутренний голос.

Я покачала головой. Маруська несколько раз упоминала о своих родственниках — папе, маме и сестре, и у меня сложилось впечатление, что это нормальное интеллигентное семейство. Папа вроде в университете преподает, мама в каком-то проектном институте работает, младшая дочка еще школьница. То есть если у них там и Восток, то не дремучий. Маруська, во всяком случае, весьма современная девица.

— Приятно познакомиться, Аминет Юсуфовна, я Индия, коллега вашей дочери, — сказала я, понизив голос на два тона и щедро добавив в него сладкого меда. — Мы в нашем рекламном агентстве очень обеспокоены тем, что Мару… Мареточка не вышла на работу. Она не заболела?

— Мареточка не на работе? Как же так? — По голосу чувствовалось, что милая мама гадкой Маруськи сильно обеспокоена. — Дахамиль!

«Кто кому хамил?» — озадачился мой внутренний голос, не уловив смысла последнего восклицания.

— Дахамиль! Дахамиль! — продолжала восклицать Маруськина мама таким голосом, каким кричат «караул, караул!»

«На каком это языке, на адыгейском?» — не унимался мой внутренний голос.

Гранит адыгейского мы с ним в университете не грызли.

— Дахамиль, живо иди сюда, поговорим! — послышалось в трубке.

Стало понятно, что Дахамиль — это имя. И, судя по тому, что предполагается беседа, человеческое.

— Даша, вот Индия говорит, что Мареты не было на работе! — не унималась трубка.

— Индия?!

— Это имя, — со вздохом объяснила я.

«Тоже человеческое!» — ехидно добавил внутренний голос.

— Та Индия, которая Инка? — уточнила бойкая девица, чей голос походил на Маруськин гораздо больше, чем мамочкин. — У которой мама писательница и брат дизайнер?

— Кузнецовы мы, — суровым басом бухнула я.

— Так ты говоришь, наша Мара загуляла? — засмеялась разбитная девица. — То-то я ей ночью звонила, а она трубку не сняла, занята была, видно…

— Дахамиль, что ты говоришь! — послышался в отдалении негодующий возглас.

— А что я говорю? Что я говорю, то Марка делает! — огрызнулась младшая сестрица. — Ладно тебе, мам, можно подумать, никто не знает, чем по ночам занимаются взрослые девочки! Только я, правда, думала, что Марка на работе, она же из офиса факс прислала — ту чушь про птичий праздник.

— Даша, я не понимаю, о чем ты? — Голоса в трубке слились в фоновый шум.