Предай меня, если сможешь (СИ) - Кира Владова

Джуми дергает меня за рукав и шипит на ухо.

— Иленоре! Сейчас же извинись! Ты с ума сошла?! Так нельзя!

— Кхм! — кашляет Рун.

И смотрит на меня выжидающе.

Да пусть хоть лопнет от злости! Я не буду извиняться. За что? За то, что люблю носить брюки? Бред!

Скрещиваю на груди руки и упрямо делаю вид, что мне все равно. Но все же вспоминаю тот пункт, где говорится о наказаниях за нарушение правил. Рун не шутит и не запугивает: это правда, меня могут наказать. Но как? Об этом говорилось так: «Если вина доказана, любой дракон имеет право назначить соизмеримое с виной наказание». И всё! Это может означать… что угодно. Почему этот пункт казался мне дурацким и незначительным…

— Я жду, Иленоре, — обманчиво мягким голосом напоминает о себе Рун. — Последний шанс.

«Подчинись — и я забуду об инциденте. Раскайся, и я тебя прощу», — говорит мне его взгляд.

Но если я подчинюсь сейчас, я окончательно признаю себя куклой! Брюки — такой пустяк! Я ни за что не поднялась бы выше пятого этажа, например. Этот запрет вполне логичен. Я не стала бы злить драконов нарочно. Но почему я не могу одеваться так, как хочу?!

— Это глупость, Рун, — говорю я тихо. — Мне нравится ходить в брюках. Мне так удобно.

Вздох разочарования эхом проносится по холлу.

— Ты читала правила, а не просто поставила под ними подпись.

Рун вроде бы не спрашивает, а утверждает, но ждет моего ответа.

— Да, — киваю я.

— Ты знала, что нельзя было брать с собой такую одежду, — продолжает он.

— Да.

— Ты знала, что за нарушение правил тебя накажут?

— Да.

— И ты отказываешься подчиняться?

— Да.

— Все слышали? — громко спрашивает Рун. — Нужны ли еще доказательства вины?

Получив полное одобрение присутствующих, он опять обращается ко мне.

— В последний раз предлагаю уладить все миром. Я предпочел бы провести ритуал первого касания, а не наказывать тебя, Иленоре.

— Делай, что должен, — отвечаю я, стараясь казаться дерзкой.

На самом деле серьезность намерений Руна действительно меня напугала. Он как будто готовится к чему-то ужасному. Джуми не успела мне рассказать, какие наказания тут практикуют.

— Иди за мной, — велит Рун, потемнев лицом. — Надеюсь, мне не придется тащить тебя силой.

— Не придется, — вздыхаю я. И пытаюсь шутить: — Джуми, прости, экскурсию придется отложить.

Никому не смешно. Толпа расступается, пропуская нас к лифту. Похоже, известие о строптивой новенькой разлетелось по академии со скоростью света.

В лифт мы заходим вдвоем. Рун набирает на панели восьмой этаж.

— Пыточная не в подвале? — Я все еще пытаюсь шутить.

— Может, и так, — отвечает он сдержанно. — Не торопись, скоро узнаешь.

Длинный коридор ярко освещен. На полу — ковровое покрытие, вдоль стен стоят диванчики. Я понемногу успокаиваюсь. Может, меня просто запрут в одной из комнат? На дверях таблички на незнакомом мне языке. В коридоре никого нет.

Наконец Рун распахивает одну из дверей и жестом приглашает меня войти. Переступаю порог и таращусь на огромный, во всю стену, монитор. Он выключен, но оживает, едва Рун садится за пульт управления.

— Это что? — вырывается у меня.

— Твое наказание, Иленоре, — отвечает Рун, не отрываясь от экрана, расположенного на пульте. — Садись в кресло.

— Ты можешь хотя бы сказать, что меня ждет? — спрашиваю я нервно.

— Могу. Ты встретишься с одним из своих страхов.

— Что?..

— Все чего-то боятся, Иленоре. Кто-то боится умереть, кто-то — постареть. Есть и простые страхи: мыши, пауки, тараканы. Ты боишься лягушек.

Откуда он знает?! Ах, да… Анкета…

— Ты будешь пугать меня лягушками? — Я оглядываюсь, но нигде их не вижу. — Серьезно, Рун? Это же… смешно!

— Тебе смешно? — Он поднимает голову, чтобы смерить меня очередным презрительным взглядом. — Мне — нет. Я не в восторге от того, что мне приходится сейчас делать, Иленоре. Я предпочел бы переодеть тебя в красивое платье и отвести на вечеринку, чтобы ты могла повеселиться и потанцевать.

— Но вы сами придумали это дурацкое правило… — шепчу я упрямо.

Рун делает вид, что не слышит моих слов. На глаза, против желания, наворачиваются слезы.

— Кресло, Иленоре, — напоминает он.

Забираясь в кресло, чувствую себя маленьким ребенком. Может, и это имеет смысл? Каким бы не было наказание, дракон сознательно унижает меня, демонстрирует, что мои желания ничего не значат. У куклы не может быть желаний!

— Руки на подлокотники, — продолжает командовать Рун.

Никаких ремней я не вижу, но как только сажусь, невидимые путы крепко прижимают тело к креслу так, что трудно пошевелиться.

— А это зачем?!

— Чтобы ты не упала и ничего не повредила.

Мне уже нехорошо. Вроде бы должно успокаивать то, что драконы не причиняют избранным вред. Но, возможно, наказаний это правило не касается?

Рун подходит ко мне и надевает на голову что-то вроде обруча.

— Для контроля над твоим состоянием, — поясняет он, не дожидаясь вопроса. — Моя цель — наказать тебя, а не убить.

После чего он подносит к моему лицу маску.

То есть, мне кажется, что это маска. А на самом деле что-то вроде виртуальных очков. Потому что едва маска закрывает лицо, я вижу все иначе.

Мне кажется, что я не в кресле, а в пустой комнате без окон и дверей. Она достаточно освещена, и Рун стоит рядом со мной.

— Мне жаль, Иленоре. Правда, жаль, — говорит он. — Но будет лучше, если ты получишь этот урок сейчас.

— Кому лучше? — усмехаюсь я упрямо.

— Тебе, глупая. Все еще не хочешь извиниться?

Отрицательно качаю головой.

— Жаль… Ты будешь находиться здесь, пока сыпется песок. — Рун извлекает откуда-то песочные часы и буквально подвешивает их в воздухе. — Если захочешь выйти раньше… Уверен, ты догадаешься, что нужно сделать.

Рун исчезает. Растворяется в воздухе. А на полу комнаты появляется с десяток лягушек: зеленых, пупырчатых, прыгучих. Они квакают и наскакивают на меня.

Я очень боюсь лягушек. И не просто так. В детстве один из кузенов жестоко пошутил, засунув меня в бочку с лягушками на даче. Я не могла выбраться из бочки самостоятельно, и чувство беспомощности и хаотичных ледяных прикосновений до сих пор вызывают приступы паники.

Так что дракон оказался прав: хуже наказания для меня не придумать. И сколько я не пытаюсь убедить себя, что это все — ненастоящее, виртуальное, ничего не выходит. Сердце бьется чаще, ладони потеют, меня знобит… и становится трудно дышать.

Я хочу сделать вдох, но не могу. Хватаю ртом воздух, и не получается даже закричать, не то чтобы попросить прощения, чтобы пытка прекратилась. Ищу взглядом часы — песка