По эту сторону фронта - Владислав Конюшевский

Зенитка долбила как сумасшедшая, и осколки даже не снарядов – кирпичей – выбивали ребят одного за другим. Моих пока Бог берег, но десантников становилось все меньше и меньше. Оно и понятно – в начале, когда все только заваривалось, разведчики охраняли захваченных «языков», согнав их в более-менее нормальное укрытие, а десантура вела прямой бой. Но в конце концов, после очередной немецкой атаки и нам пришлось браться за автоматы. Только пока «вирбельвинд» не заткнули, все равно приходилось очень тяжко…

Хотя и потом не очень-то легко пришлось. У противников еще были два орудия 37 мм и легкая «двойка»[9], не решавшаяся, правда, подходить близко. Но самым плохим было то, что немчуры откуда-то набегало все больше и больше, а патроны уже заканчивались. Так что нас бы все равно смяли, если бы не авиация да подошедшие через сорок минут после уничтожения «вирбельвинда» передовые части дивизии Лизюкова.

Лизюковцы, как позже выяснилось, наткнулись на грамотно спланированную танковую засаду и проваландались сверх означенного времени почти три часа. Я тогда всю рацию у десантников изнасиловал, интересуясь, когда подойдут наши, но мне отвечали:

– Ждите, ведем бой. Скоро будем у вас.

И так раз за разом. В конце концов у меня почти случайно получилось связаться непосредственно с Гусевым, и пользуясь моментом, пока слышимость была более-менее нормальная, я, прижимая трубку к уху, завопил:

– Гамаюн, здесь Колдун! Нас плотно зажали, несем потери. Немцы силами до роты непрерывно атакуют. С ними два орудия и легкий танк. Фрицы постоянно подтягивают резервы. «Четвертый» ведет бой в пяти километрах от нас. Короче – приплыли!

Обычно я редко паникую, но тут было можно, поэтому моментально перевозбудившийся Серега заорал в ответ:

– Колдун, держитесь! Через пятнадцать минут к вам прибудут «горбатые»![10] Обозначьте себя ракетами красного цвета!

На это предложение я даже икнул от неожиданности. Ну Гусев, ну ухарь – удружил, гадский папа!

Нет, со штурмовиками мы еще в том году плотно контачили. Ребята там знающие и опытные. Но ведь далеко не все! Тогда нас поддерживала элита, набранная чуть не со всего фронта, а что будет сейчас? Видел я, как фронтовая авиация обычно работает. Да они тут все раскатают, не особо разбираясь, кто где, тем более от замка до немцев и ста метров не будет. Разумеется, накроют не специально, но у меня уже рефлекс: видишь штурмовик – лучше спрячься в щель поглубже, а то они парни широкой души, и стометровый промах у них за промах не считается.

Поэтому, придя в себя, ответил:

– Гамаюн, отставить «горбатых»! Как понял?! Отставить! Говорю по буквам – Нина, Антон, Харитон, Ульяна, Йошкар-Ола!

– Колдун, прекратить панику. Работать будет «Сапсан».

– Понял, понял! Обозначаю линию обороны ракетами красного цвета! И подкиньте авиацию «четвертому», а то он буксует!

Что на это ответил командир, я не услышал, так как связь резко ухудшилась, а потом и вовсе пропала. Немного подув в трубку, в конце концов отдал ее радисту и побежал предупреждать пацанов про ракеты.

То, что к нам идет «Сапсан», он же мой тезка Илюха Щербак, меня сильно воодушевило. Я с ним дело уже имел и знал, что он со своими ребятами относился именно к тем спецам, которые бомбу в печную трубу положить смогут. Так что отработают парни ювелирно – главное, чтобы фрицы наш разговор не прослушали и не начали при подлете штурмовиков пулять красными сигналками в нашу сторону. Но это вряд ли. Чтобы они сели на нашу волну, да еще и радист знал русский – на это шансов мало.

В общем, так и оказалось. Сначала авиация проутюжила лесопосадку перед замком, из которой волна за волной перли атакующие, а подошедшие вскоре части «четвертого», в миру – лизюковцы, сходу погнали фрицев дальше.

А в результате… В результате мы захватили семнадцать пленных, семеро из которых были «черными монахами» с Тибета. И занимались эти идиоты тем, что при помощи каких-то штук, напяленных на голову, пытались связаться с подводными лодками в Атлантике.

Как я там же, на месте, выяснил – безуспешно. Дебилы, блин! Такое впечатление, что они про изобретение радио ничего не слышали. Чем сидеть с проволочной конструкцией на голове, им было проще взять рупор жестяной, обыкновенный. Тогда шансов докричаться до подлодки было бы больше…

Правда, начальство было довольно и объявляло за этих хмырей благодарности, но я для себя понял – аферисты они все! Мне порой даже смешно становилось из-за своих прежних страхов насчет наличия у немцев каких-нибудь особо действенных артефактов. Да будь у Гитлера что-то по-настоящему рабочее, то он бы его давно применил.

Но так как Красная армия находится в Германии, а не наоборот, то все колдовское и потустороннее – это обычный блеф проигрывающей стороны.

И следующее задание, при всем начальном мистицизме, только подтвердило мои выводы.

А начиналось все совершенно обычно. Этим же днем, когда мы вернулись на базу, командира срочно вызвали к радистам. Ну вызвали и вызвали, я даже внимания на то не обратил, так как Серега каждый день общался как с Москвой, так и с кучей самых разных людей из штабов фронта и армий. В общем, он пошел к «маркони»[11], а я, столкнувшись в коридоре с шифровальщиком, обрадовался и, зажав рыхлого, сутулого и очкастого Бибина в углу, затребовал у него духовной пищи.

Семен Апполинариевич Бибин – двадцатитрехлетний нескладный младший лейтенант, в глазах которого, казалось, собралась вся печаль мира, очень любил книги и возил с собой целый чемодан всевозможной литературы. Еще он любил кошек и математику. На этом любовные предпочтения летехи заканчивались. По бабам Сеня не бегал, сослуживцев сторонился, водку не пил. Нормально общаться шифровальщик мог только со своим непосредственным начальником – Мишкой Северовым. Со всеми остальными он просто молчал, хлопал глазами и потел руками.

Лично я подозревал, что мамлей нас просто боится. Домашний мальчик из хорошей семьи, выдернутый с третьего курса физмата, внезапно для себя обнаружил, что мир состоит не только из формул, доцентов и профессоров. Оказывается, есть люди, которые разговаривают матом, не знают гипотезу Римана и при этом могут разбить кулаком стопку кирпичей. Поэтому Бибин в нашем обществе себя чувствовал как визажист среди боевиков Талибана.

Нечипоренко, блюдя устав и субординацию, сначала пытался как мог помогать младшому, но потом совершенно отчаялся. Гриня по секрету мне как-то сообщил, что если бы Бибин не был лейтенантом, то бравый старшина «сделал бы человека из этого рохли и бездельника» буквально за две недели.

– Я понимаю, если бы он наставление по гранатомету или уставы изучал! – страдал Нечипоренко. – Дело важное и нужное. А то стихи читает, да еще не по-русски! И с людьми говорит так, что сразу и не понять, что он сказать хочет! Даже за личным оружием толком проследить не может! А еще москвич! Тьфу! Интеллихент!

– Ты еще скажи – «вшивый интеллигент».

– Як вшивый?! Он шо – опять белье на прожарку не сдал? Ну все! Сейчас же Северову доложу, пусть тот его вздрючит! А то не охфицер, а недоразумение!

Я пытался объяснить, что добавка «вшивый» не имеет к Бибину никакого отношения и что этот совершенно не подходящий для армии человек – на самом деле математический гений. Да и в своей работе он ас, но Гриня был непреклонен:

– Этот ас себе подворотничок пришить не может! Все пальцы исколет, а потом с нагноением в санчасть идет. Сапоги не чистит. Форма на нем как на корове седло! К нам генералы приезжают, а у этого чучела звездочка на погоне потеряна! Как его Северов терпит? Ладно Северов, как его товарищ полковник терпит?! А кто пистолет свой потерял? Это же вообще подсудное дело! Хорошо еще Карпухин все-таки нашел «ТТ» этого разгильдяя…

Тогда я, смеясь, с трудом успокоил старшину, но вот общее напряжение между народом в лице Гриши и «прослойкой» в лице Семена как было, так и осталось.

Правда Семка сам виноват. Нельзя быть настолько не от мира сего, а то живет полностью в своем виртуальном пространстве и выныривает исключительно на предмет поесть.

Только определение «интеллигент» тут наверное вовсе ни при чем. Тот же Андрей Волков – взводный у десантуры, по гражданской профессии был Семиным коллегой, а своих головорезов в кулаке держал и держит так, что они пикнуть против его слова не смеют.

Я сначала, когда только познакомился с командиром приписанных нам десантников, подумал, что Андрюха кадровый военный. И лишь в процессе общения с удивлением понял, что он студент Бауманки, который, плюнув на положенную старшекурсникам «броню», ушел добровольцем на фронт. Так этот парень, как в мое время говорилось, знает все: от Баха до Фейербаха и от Эдиты Пьехи до иди ты на …! И в армейской среде чувствует себя как рыба в знакомом пруду. М да, посмотрел бы я на то, что стало бы с Нечипоренко, назови он Андрюху «вшивым интеллигентом»...