«Я все оставила для слова…» - Ксения Некрасова

МИР

Граждане делают домныИм подвластны металл и пламяНо человеку власти над сталью малоЯ по утрам литейщика встречалаЕще тишайшая улица МосквыПодернута предутренней дремотойИ от асфальта до трубыДома в молчание погруженыЛитейщик шел могуч и седоусОт пребыванья у печейЛицо как сланц загарами сиялоВ брезентовой курткеОгромных размеровВ таких же широких как бочки штанахЛитейщик вставал на углу тротуараИ булку крошил на асфальт голубямИ сизые голуби важно шагалиИ глазом косились в лицо силача— Я извиняюсь очень перед вамиСказала я и спутала слова— Вы здесь бываете всегда?По-птичьему скосив глазаЛитейщик мне с достоинством сказал— Я здесь живуНедалеко металл варюИ голубей кормлюУже 15 лет

ТАК БУДЕТ

Хотя лицо мое без морщинИ угадывают меньше летНоЛицо моеНе старится с годамиИ в сердце замедленья нетЧем больше летТем мир любимейИ насыщенье землямиНе совершитьНо отчего жеВ голову влетает мысльКрылом студеным осенивПять прочих чувствИ утверждаетсяНичтоНа осеянии вещейИ облачаются в ничтоТела цветовТела вещейКак на веревочке шарыВисит ничтоНад телами людей

«Удивительные восторги…»

Удивительные восторгив месяц этотОкружают меня по утрамА я человекИ еще я танцовщицав синих снегахв сказаниях ветвейи в присказке кустовв словахчто красною резьбойоткрылисьТорчат на курьихлапках из души.

«Веруешь, что слова твои…»

веруешь,что слова твоивысушат наговоры злаи добро принесут стихи,что поэмы людям — как хлебв голодающий день нужны,

что ты голод насытишь ихутвержденьем поэм своих,если веруешь, так садись —оставайся тут и живи!

У СТАНИСЛАВСКОГО

не ты льпо деревянным травамв зеленых солнцахв голубом плащепрошла на цыпочкахк сверкающей мечтечто выражена в облике поэтав безукоризненных 17 летно сквозняковый юношалишь мимолетным ветромвзглянул в источник глази отразило взглядтвое зеркальноенеопытное сердце

«Вечер переходит в ночь…»

Вечер переходит в ночьДо карнизов налитый тьмоюУлицы как поваленные дубыС трещиной дупел в небоПятнами поставленнымиНа реброСкользят расплываясь людиНочь остается однаЯ захожу в метро

БЫЛЬ

Вправо океан.Влево море,А посреди синьОт земли до утренних звезд.От лица моегоГород заморский стоит,А за спиной Китай лежит,А посреди ночи изба сидит.Все в государстве спят,А в избе хорошоВ горнице девчонка лежитГлаз у девчонки открыт и закрытА сама спит и не спитСтук брякЗа стеной в косякБряк стук…И снова паутинная тишинаКолышит звуки в ушахИ в рестницах зеленые радугиОбручами колесятИ опятьСтук брякВ деревянный косякБряк стукМалая тайно раскрыла глазаГолову подняла на стукОгромный столбОт прозрачной луныЛег из окна поперек тишиныУпираясь концом в порогОт окна слюдяные снегаБелый заяц сидит на снегахБелые уши в стекло торчатЗаячьи лапы в окно стучатСледы при звездах блестятмножеств белыхпри свете луны

НЕНУЖНОСТЬ

Я забралась на холмИ жгучие стволы березПохожие на стержни молнийВонзались разветвленьем в тучуИ в землю тоже разветвленье шлоРосла трава сплошь укрывая почвуВ траве цветыА над цветами небоИ сбоку солнце темными лучамиПросвечивало до артерий всеВдруг предо мною черная махинаЧуть прислонила к небуСгорбленную спинуОкаменело плечи застудивЯ подняласьСтарушечья спина…Вот дряхлый пеньНа пне траваНа пне цветыИ пень в 100 летПо-дивному красивВот старый стволОбросший мхомИ вот старушечья спинаТак беспощадно для чегоОна в ничто облачена.

Путешествие на край веселья

И пришедши в мир упокоения, мы встретили, как во всяком русском вместилище, — нищих. Среди них весьма упрощенной конструкции ящик на четырех колесах и, поминая души усопших, из ящика торчала огромная голова и узенькие плечи. А что касается остального, то о нем можно только догадываться.

Оставив позади себя это патриотическое явление, мы отправились на звон колокола и вошли в церковь. Тут моя собеседница начала озираться по сторонам, а затем спросила: в какой же стороне алтарь? Но сообразив, что это есть кощунственное поведение, да еще к тому же накануне Яблочного Спаса, мы направились к выходу.

Выйдя из церкви, моя спутница решила богохульно закурить свое зелье от астмы. Предвидя репрессии со стороны ждущих граждан, я постаралась ее остановить. Но она все-таки выполнила свое греховное желание и тут же в наказание потеряла перчатки.

Так, горюя о своей неосмотрительности, мы решили задобрить Господа Бога подаянием и приготовили рубль. В начале мы его хотели дать седовласому старцу, стоящему у ворот (ибо он был импозантен). Но старец этот оказался тайным капиталистом, так как он был сторожем этого кладбища и знал все выгодные места для собирания монет. И, отвратив свой взгляд от капиталистического наследия, мы решили этот рупь ввергнуть в руки гражданину в скромных одеждах, стоящему около решетки и вдохновенно взирающему на чудо архитектурного достоинства — башню с часами. И я, диктующая эти строчки, взяв рубль, бодрым шагом направилась к этому гражданину. Когда я подошла к нему и скромно сказала: вы не собираете денюжки? — гражданин на мое звучание отвел отсутствующие глаза от часов на башне и долго смотрел, недоумевая, что от него требуют. Немножко смутясь, я повторила свой вопрос. Тогда гражданин пришел в себя и краснея сказал, что нет, он пока еще может терпеть, что денежек ему не надо.