Школа выживания. Как избежать голодной смерти - Андрей Ильин

Он шмыгал носом и просил нас съесть хоть ломтик, так как после того, что он увидел, ему кусок в горло не полезет, а заступать на вахту голодным он не может. Он просил пожалеть его, но мы были непреклонны. Нам оставалось голодать всего двенадцать часов…

В итоге каждый из нас за десять дней голодовки похудел на 8—12 кг. Увы, голодание в условиях открытого моря мало напоминает домашнее лечебное голодание. Достаточно заглянуть в дневники, чтобы убедиться в этом.

«Постоянно чувствую свой желудок, какой он маленький, сморщенный, холодный» — так на седьмой день эксперимента написал один из участников плавания.

И был в нашей практике еще один голод, не запланированный, а самый что ни на есть аварийный.

Это случилось на Apaле. Во время плавания у нас сгнили продукты. Жара и влажность, далеко превысившая сто процентов, — идеальные условия для бурного протекания гнилостных процессов. Каждый день мы выбрасывали дурно пахнущие, расцвеченные пленкой плесени крупы, макароны, хлеб, сахар.

И каждый день на треть, а иногда и вдвое урезали пайки.

Наконец наступил день, когда выбрасывать стало нечего: хороших продуктов не осталось. Все бы ничего, но было неизвестно, сколько еще продлятся наши приключения — день, неделю или месяц. Ситуация сложилась удивительная. Мы сидели на необитаемом острове, прижатые к берегу сильным навальным ветром и волной. В конце двадцатого века мы умудрились попасть в положение Робинзонов. Только, в отличие от острова Робинзона Крузо, наш щедростью не отличатся — ни воды, ни пищи, ни тем более Пятницы на нем отыскать было невозможно.

Мы голодали день, два, а потом, вынужденно подавив в себе чувство брезгливости, стали есть то, что, считали, есть невозможно, — плесневелые хлопья «Геркулес». Да нет, пожалуй, уже не «Геркулес», а саму плесень в чистом виде. Потом очередь дошла до вымокшей в морской воде муки. Горечь ее уже не смущала, потому что пресной воды у нас также не осталось, и варили мы продукты в морской. Опускали кастрюлю за борт, ставили на огонь, сыпали туда муку, добавляли граммов сто тушенки. В меню это блюдо так и называлось: «Мучная болтанка на морской воде».

Конечно, подобное варево и на запах, и на вкус было более чем отвратительным, но деваться некуда. Как говорится, голод — не тетка.

Тогда мы впервые поняли, что чувства брезгливости не существует, просто есть разные степени голода. То, от чего сытый человек воротит нос, голодный, поморщившись, съест, а очень голодный — умнет за обе щеки и попросит добавки. Что, кстати, мы и делали. Я не преувеличиваю. Если бы меня в пик голода поставили возле бака с пищевыми отходами — да-да, того самого, что устанавливают во дворах, — признаюсь, я бы наплевал на этикет, на чувство стыда и даже на прирожденную брезгливость и, проведя ревизию, отыскал бы себе продукты на полноценный обед. Потому что я теперь знаю: плохих продуктов не бывает, есть разные степени голода…

В прочих морских и сухопутных путешествиях наши желудки страдали меньше. Но все же страдали. Не однажды нам приходилось прокалывать дополнительные дырочки в поясных ремнях.

Например, во время велоперехода через среднеазиатские пустыни мы просто вынуждены были сесть на жесточайшую диету. Вода, которой приходилось загружать по 40–65 л на каждый велосипед, «съела» изрядный кусок продуктового рациона. Тут уж не до разносолов. Обходились обыкновенными пакетными супами, усиленными парой пятидесятиграммовых сухарей. Сбрасывали в день чуть не по килограмму веса. Да и в зимних походах, надо сказать, не переедали. А уж про морские, когда наваливается морская болезнь, и говорить не приходится. Так что ощущение «пупка, соприкасающегося с позвоночником», нам знакомо не понаслышке.

И все же это был не аварийный голод. Мы знали, на что шли. Заранее настраивались на длительное недоедание. И еще мы знали, что через неделю (в крайнем случае через две) мы непременно доберемся до обильного стола и быстро компенсируем утраченные килограммы.

Человек, попавший в натуральную аварийную ситуацию, знать этого не может, и поэтому для него голод — гораздо более серьезное испытание, чем для нас. По той же причине нельзя сравнивать сорокадневные лечебные голодания с трех-пятидневными аварийными. Это разные голодания, и действие их на организм человека совершенно различно.

Чувство голода в той или иной степени сопровождает любую аварийную ситуацию.

Избежать его или хотя бы приглушить можно, либо обеспечившись питанием на месте, либо правильно распорядившись имеющимся продовольствием.

Уже в первые часы аварии необходимо собрать все продукты, в том числе и случайно «завалявшиеся» в карманах, в одно место и тщательно рассортировать. При этом необходимо учитывать вид продукта, его состояние на момент аварии, качество упаковки, срок годности и т. п.

Дольше всего сохраняются консервы, поэтому употреблять их следует в самую последнюю очередь. Но и здесь есть свои нюансы.

Например, согласно официальным нормам, свиная и говяжья тушенка может храниться годами, сгущенное молоко с сахаром, какао и кофе — шесть и более месяцев. А вот срок годности большинства рыбных консервов значительно меньше. Ссылаясь на санитарные нормы, призываю просроченные консервы в пищу не использовать. Но настаивать не могу. Потому что считаю эту «несъедобность» чуточку преувеличенной. Самому приходилось есть тушенку и сгущенку с десятилетним сроком хранения. А мои знакомые, работавшие на Крайнем Севере, за милую душу употребляли тушенку из американской, времен последней войны, помощи, списанную из стратегических хранилищ. Но настоятельно советую не есть просроченные консервы в сыром виде, а лишь после проваривания, не скрести стенки банок, не хранить продукты в тех же «жестянках», где они находились до того, а лучше вообще не хранить и очень тщательно осматривать сами банки и их содержимое, прежде чем приступить к трапезе.

Опознать банку, не имеющую надписей, а также установить дату изготовления консервов можно по шифру, состоящему из буквы и нескольких (не более четырех) цифр, выбитых на крышке банки. Буквы обозначают:

К — консервный завод.

М— завод мясо-молочной промышленности.

Р — рыбокомбинат.

Последняя цифра обозначает год, в котором изготовлены консервы. Предыдущая цифра — постоянный номер завода-изготовителя. На другой крышке выштампованы знаки, в число которых входит буква, обозначающая месяц изготовления: А — январь, Б — февраль и так далее до декабря, исключая букву З. Если шифр располагается в две строки, то первая строка всегда обозначает номер завода и год выпуска.

Кроме того, сгущенное молоко от тушенки отличается меньшей высотой банки, а рыбные консервы упаковываются чаще всего в плоские банки.

Рассортированные консервы необходимо тщательно осмотреть. Если есть подозрение на то, что банка негерметична, ее надо на 5–7 мин погрузить в воду, нагретую до 70–80 °C.

Если покажутся пузырьки воздуха, значит, консервы в пищу не годятся.

Опасны банки, имеющие вздутые, выпирающие крышки — так называемый бомбаж.

Правда, вздутие может быть вызвано не накоплением газов, выделенных вредными микроорганизмами: оно может образоваться в результате деформации стенок банки — сжатия, сминания и т. п., или замораживания консервов, например, в зимнем походе. Физический бомбаж угрозы для здоровья не представляет.

Можно также проверить качество консервов, опустив банку в пресную воду. В связи с тем, что продукты консервируются без доступа воздуха, банки, погруженные в воду, тонут. Если банка всплывает, значит, в ней присутствуют посторонние газы. На консервы в стеклянной упаковке это правило не распространяется.

Вообще в оценке качества продуктов лучше перестраховаться. В аварийной ситуации без достаточного количества медикаментов помочь отравившемуся человеку бывает крайне затруднительно. Поэтому, если качество продукта вызывает сомнение, лучше этим продуктом пожертвовать. В конце концов, одна-две банки консервов «погоды не делают»!

Особенно это относится к аварии в пустыне или море. Любое отравление в условиях безводья стократ опасней, так как вызывает (рвотой и расстройством кишечника) резкое повышение потерь воды организмом, восполнить которые бывает невозможно.

Не являются признаком порчи консервов следующие довольно часто встречающиеся признаки: вытекание соуса при вскрывании, синевато-коричневые пятна сернистого олова (обычно на мясных и рыбных консервах) на внутренней поверхности банки, темный налет на обратной стороне крышки и на венчике горла стеклянной банки, мелкие черные частицы — кусочки сернистого железа в овощных консервах, потемнение в результате окисления верхнего слоя овощных и фруктовых консервов, белые кристаллы лактозы и сахарозы и плотные белково-углеводные коричневые сгустки в сгущенном молоке.