Половцы - Светлана Плетнева

(ПСРЛ, II, с. 52-53)

Мы привели эту характеристику русского князя потому, что она, как нам кажется, соответствует представлению кочевника об идеальном степном воине. Естественно, таким хотел видеть своего сына хан Куря.

После смерти Святослава наступательная деятельность печенегов усилилась. В ответ на это новый киевский князь Владимир Святославич занялся активным укреплением южных границ своего государства: «Нача ставити городы по Десне и по Устрьи, до Трубешеви, и по Суле и по Стугне» (ПСРЛ, II, с. 106). В построенные городки он селил воинов со всех концов Руси. Тогда же сооружена была часть знаменитых Змиевых валов, а имевшиеся ранее – обновлены и достроены. Об укреплениях-валах, расположенных южнее Стугны, упоминает в своем письме путешествующий по Восточной Европе в начале XI в. епископ Бруно: «Русский государь два дня провожал меня до последних пределов своего государства, которые у него для безопасности от неприятеля на очень большом пространстве со всех сторон обведены самыми завалами» (Бруно, с. 76).

Сообщение это интересно еще и потому, что, судя по нему, расстояние между Русью и печенежскими кочевьями увеличилось вдвое сравнительно с временем Константина Багрянородного, при котором оно равнялось одному дню пути.

Несмотря на успешную в целом политику Владимира относительно печенегов, несмотря на укрепление границ и постепенное расширение территории, печенеги тяжелой тучей нависали над Русью. В 993 г. они перешли Сулу и встали на левом берегу Трубежа. На другом берегу, напротив, выстроил свою дружину Владимир. Поскольку начать битву и та и другая сторона затруднялись, печенежский хан предложил Владимиру единоборство богатырей. В случае победы печенежина его единоплеменники по договору могли три года подряд беспрепятственно грабить Русь, победа русского обусловливала три спокойных года – печенеги в течение этих лет обязывались не ходить на пограничные русские земли. Русский богатырь победил и спас Русь от разорения. Печенеги побежали, русские, преследуя их, многих посекли мечами и саблями. Владимир на месте победы поставил город и назвал его Переяславль.

Три года печенеги действительно не ходили на Русь, а в 996 г. вновь началась изнурительная борьба русских со степью. Летописец об этих последних годах первого тысячелетия написал: «Рать велика беспрестани». Судя по летописным сообщениям, печенеги подходили к какому-либо, видимо, заранее намеченному городку, брали его, грабили окрестности и отступали с полоном в степь. Никаких особых приспособлений для взятия стен у них не было, поэтому они, как правило, брали измором (как еще при Ольге и Святославе хотели захватить Киев). В летописи сохранился интересный рассказ-легенда об осаде печенегами Белограда (ПСРЛ, II, с. 112-114). Когда начался «голод велик в граде», белоградцы придумали хитрость – из последних запасов, собранных со всего города, наварили бочку киселя и бочку сыты и вставили их в специально выкопанные колодцы, а затем пригласили 10 лучших мужей печенежских в город и угостили их едой из колодцев. Изумленные печенеги убедились, что горожане их не обманывают, утверждая, что имеют «кормлю в земле» и что осада им не страшна – стойте хоть десять лет и губите себя, говорили белоградцы. Печенежские ханы, испробовав киселя и сыты, приказали отойти от города – «восвояси идоша». Однако такие «хорошие концы» случались редко – обычно городки горели, люди угонялись в рабство, пашни вытаптывались. Поэтому князь Владимир всемерно стремился поддерживать мир. В первые годы XI в. уже упоминаемый нами епископ Бруно, проследовавший через Русь в землю печенегов, «от лица русского князя заключил с печенегами мир». Русский князь обещал при этом выполнить ряд требований степняков и «дал в заложники мира своего сына». В чем состояли требования – можно только догадываться. Видимо, печенеги, как обычно, требовали откупов, а вот заложником был, очевидно, нелюбимый сын Владимира – Святополк. Не случайно именно Святополк воспользовался помощью печенегов в борьбе за отцовский престол после смерти князя Владимира. Четыре года печенеги, участвуя в смуте, грабили и разоряли Русь. В 1019 г. Святополк последний раз пришел с печенегами «в силе тяжьце» (ПСРЛ, II, с. 131). Ярослав Мудрый, утвердившийся на киевском столе, собрал свои дружины и вышел навстречу: «К вечеру же одоле Ярослав, а Святополк бежа…» Поражение печенегов в этой битве было настолько серьезным, что в начале княжения Ярослава напор печенегов значительно ослабел. Русские не замедлили воспользоваться передышкой, и в 1032 г. «Ярослав поча ставити городы по Реи». Таким образом, Русь заняла территорию, долгое время остававшуюся нейтральной зоной, отделявшей ее границы от кочевой степи.

Пытаясь сохранить славу непобедимых и страшных врагов, печенеги предприняли отчаянную попытку сокрушить или хотя бы временно ослабить Русь. Для этого и был ими организован поход на Киев в 1036 г. Ярослав, бывший тогда в Новгороде, поспешил вернуться в свой город с сильной варяго-словенской дружиной. Очевидно, понимая все значение предстоящей битвы, Ярослав тщательно подготовился к ней. Выйдя тремя полками из города, русские войска сшиблись с печенегами на том месте, где во время составления летописного свода стоял уже Софийский собор. «…Бе бо тогда поле вне града, – писал летописец. – И бе сеча зла и одва одолев к вечеру Ярослав. И побегоша печенезе роздно и не ведахуся камо бежаче и овии бегающе тоняху в Ситомли, инеи же во инех реках и тако погибоша, а прок их прибегоша и до сего дни» (ПСРЛ, II, с. 138-139). Блестящая и полная победа Ярослава фактически уничтожила печенежскую опасность.

Однако имя печенегов и в дальнейшем не исчезает со страниц различных (разноязыких) средневековых рукописей. Мы также не раз вернемся к ним в нашей книге.

В восточноевропейские степи в начале XI в. хлынули новые кочевые орды, именуемые в русских летописях торками, в византийских хрониках - узами, а в восточных сочинениях – гузами. Гузы изгнали печенегов с их прежних становищ и кочевий и побудили искать новые земли на западе.

Следует сказать, что гузы сразу же после завоевания ими заволжских степей стали проявлять активный интерес к своему основному западному соседу – Хазарскому каганату. Сохранились известия, что уже в середине X в. они грабили каганат, переходя через Волгу зимой по льду. В тяжелый для хазар год похода Святослава (965) гузы также не замедлили присоединиться к русскому успеху и пограбить обессиленное государство.

На границе домена Хазарского кагана в торговом городке-крепости Саркеле еще в конце IX в. поселились печенежские наемники, образовавшие кочевнический гарнизон крепости. В него постоянно вливались выходцы из гузских орд, просившие покровительства и защиты в Саркеле. Этот печенего-гузский гарнизон продолжал функционировать и после взятия Саркела Святославом и превращения его в русский степной форпост Белую Вежу (Артамонов, 1958). Так постепенно близ Саркела – Белой Вежи вырастало новое политическое образование: печенего-гузская орда. Рядом с городом возник кочевнический печенего-гузский могильник. Члены орды были связаны между собой не кровнородственными отношениями, а административной властью, которой сначала был хазарский правитель Саркела, а позднее – глава оставленных Святославом в крепости русских дружинников.

Этот пример хорошо иллюстрирует факт постепенного проникновения гузов в южнорусские степи. Очевидно, отдельные их соединения и кочевья могли довольно свободно передвигаться по печенежским владениям. В 985 г. они заключили союз с сыном Святослава – Владимиром и ходили с ним и его дядей Добрыней в поход на болгар. О том, какие это были болгары, существует несколько суждений. Одни считают, что Владимир традиционно ходил на дунайских болгар (как его отец и дед), другие полагают, что этими болгарами были так называемые внутренние, или «черные», болгары, жившие, по мнению большинства исследователей, в крымских степях, третьи отождествляют этих болгар с волжскими. Мне представляется наиболее вероятной последняя гипотеза. В то время Волжская Болгария стала достаточно сильной и богатой державой. Находясь в тылу у Руси и к тому же перекрывая волжский торговый путь, соединяющий страны севера и востока, она начала серьезно мешать молодому, набиравшему силу Русскому государству. Умный и деятельный князь Владимир в начале своего княжения должен был подумать о противнике, действительно доставлявшем ему беспокойство (Артамонов, 1962, с. 435). Сохранились сведения, что он в 90-х годах дважды ходил на Волжскую Болгарию. Что же касается этого похода, то есть данные говорить о том, что после Болгарии Владимир двинулся на хазар «и на Козары шед, победи а и дань на них положи» (ПВЛ, I, с. 59). Предположить, что в один год русичи могли совершить два таких сложных похода (тысячекилометровые переходы), невозможно. Все это позволяет со значительной долей вероятности считать, что Владимир с Добрыней в 985 г. направили удар именно на Волжскую Болгарию. Косвенным подтверждением этому служит и то обстоятельство, что в походе принимали участие гузы (торки). О существовании каких-либо заметных их соединений среди западных печенегов в X в. мы ничего не знаем. Вряд ли кочующие у Волги гузы могли участвовать в походе на Дунай. На Волжскую Болгарию «торъки берегомъ приведе на конихъ» (ПСРЛ, II, с. 71), т.е., видимо, они поднялись по берегу Волги вверх (примерно на 300 км севернее своих кочевий), а Владимир двигался на Волгу по Оке на ладьях.