Красотки в неволе - Памела Сатран

– По-моему, вопрос о ребенке давно снят с повестки дня, – сказал наконец Купер.

Его голос звучит так ровно. Должно быть, в целом свете одну Джульетту этот голос приводит в тихий ужас. Ее и, может быть, еще тех, кому доводилось встать на пути Купера в бизнесе.

– Нет, не снят. – Джульетта изо всех сил старалась справиться с дрожью в голосе. Руки от волнения вспотели. – На самом деле мы никогда об этом не говорили.

– По-моему, мы решили, что нам достаточно Трея.

Ничего подобного они никогда не решали. Они поняли, что с Треем не все в порядке, когда ему было три года. К этому времени почти все его друзья по детскому саду уже обзавелись младшими братьями и сестрами. У Джульетты весь этот год и следующий ушли на обследования, проверки и диагнозы. Главным образом – неверные. Мальчику как раз исполнилось пять лет, когда специалисты пришли наконец к выводу, что у него не аллергия, не аутизм и не чрезмерная застенчивость, а синдром Аспергера. Потом какое-то время потребовалось на то, чтобы понять, в чем, собственно, состоит заболевание их сына, – он очень смышленый, но склонен к навязчивым интересам и совершенно беспомощен в отношениях с другими детьми. Затем надо было определить методы лечения, найти лучших врачей и учителей. Все это продолжалось чуть ли не до сегодняшнего вечера.

– С самого начала, – голос Джульетты все-таки предательски задрожал, – мы мечтали о большой семье – о троих или даже четверых детях. Я всегда была против того, чтобы ребенок рос в одиночестве, как было со мной.

Купер ее не слушал. Поджав губы и упершись взглядом в шерстяной ковер на полу, он качал головой:

– С проблемами Трея, с тем количеством времени и с теми усилиями, которые необходимы для ухода за ним…

– Не твоими, – прошептала Джульетта.

– Что?

Она подняла голову и прямо посмотрела ему в глаза:

– Я сказала, что на Трея уходят не твое время и не твои усилия.

– Но деньги мои.

Джульетту с ног до головы обдало ледяным холодом, как будто окно вдруг отворилось в ноябрьскую ночь. Она обхватила себя руками и подошла к шкафу взять халат. Набросила его на себя и туго затянула пояс.

– Знаешь, Купер… это подло.

Он поморщился. Джульетта истолковала его гримасу так: может, и подло, зато правда.

– И это вовсе не так, – добавила она.

Они не составляли брачного договора. Хотя Джульетта подписала бы его беспрекословно, даже с радостью. Он должен знать: деньги не имеют для нее значения. Единственное ее желание – быть мамой: иметь кучу ребятишек и достаточно средств, чтобы не работать и сидеть с ними дома. И чтобы у них было все: уроки рисования и летние лагеря, разные вкусности и мороженое каждый день. Словом, все то, чего она сама была лишена.

– Послушай, детка, – он положил руку ей на плечо, – не надо обострять.

Джульетта отшатнулась:

– Не трогай меня.

– Извини.

Это что-то новое. И неожиданное. Надо ответить.

– Меня не волнуют деньги. – Она хотела успокоить Купера в том смысле, что его состояние по-прежнему принадлежит только ему. По правде говоря, деньги ей были нужны – на лечение Трея и на его обучение. От этого зависело его будущее. Ради этого она и на панель пойдет. – Меня волнует наша семья.

– Меня тоже волнует наша семья, – возразил Купер. – Но наша семья, кроме Трея, – это ты и я. Наша общая жизнь.

Еще один сюрприз. Совершенно новая тема.

– Я хочу, чтобы ты проводила со мной больше времени, Джульетта. Мне давно этого не хватает, если точно – с тех пор, как родился Трей. Я надеялся, что теперь, когда он весь день в школе, ты станешь свободнее и сможешь уделять мне чуть больше внимания.

Соперничество Купера и Трея началось да но, еще даже до рождения Трея. И, по мнению Купера, ребенок всегда его обходил. Из-за ребенка Джульетта стала носить широкие вещи вместо маленьких обтягивающих платьиц, которые так нравились Куперу. Из-за ребенка она перестала пить дорогое вино и засиживаться на обедах с клиентами. Со временем Трей поглощал все больше ее внимания: все эти визиты к специалистам, к врачам, все те часы, что она проводила с ним один на один. У нее была помощница – Купер настоял, – няня Хизер, старшая из восьми работниц молочной фермы в Шропшире. И все же очень многого няня Хизер не могла: советоваться с учителями, готовить с Треем домашние задания. Все равно оставалось слишком много дел, которые должна была и хотела делать сама Джульетта.

– Я всегда с тобой, Купер. – Даже для нее с мой это прозвучало не очень убедительно. – Вот она я, рядом.

Купер покачал головой:

– Неправда. Ты – не та женщина, на которой я женился.

– Я та же самая, Купер, только на десять лет старше.

Или он прав? Разве может быть одной и той же женщиной красавица-невеста, стоящая на пороге сказочной жизни, и мать, чей сын часами толкует о товарных поездах? Чей сын так тискает детей, с которыми хочет подружиться, что они в ужасе убегают от него? Чей сын так огорчается от собственного неумения общаться, что на прошлой неделе сказал ей: наверное, всем без него будет только лучше.

– Послушай, Купер. – Джульетта очень хотела, чтобы он ее понял. – Трей действительно забирает у меня много сил и времени. Но я думала, что и ты этого хочешь. Я думала, тебе нравится, что я могу все время быть с ним.

– Да, но теперь уже речь не только о Трее. Ты собираешься идти учиться.

– Вот, значит, что тебя беспокоит?

Как раз сегодня днем она засунула все справочники в дальний угол шкафа на третьем эта же, где лежала ее летняя одежда. Ведь она решила, что вечером соберется с духом и наконец заговорит с Купером о ребенке.

– Эта учеба… я с радостью от нее откажусь. Если у нас появится еще один ребенок.

Купер вздохнул и, протянув руки, шагнул к ней. Ничего не поделаешь, придется потерпеть. Пусть обнимет.

Она стояла, уткнувшись носом в его плечо под полосатой пижамой, и вдыхала знакомый мужской запах: пот после вечернего тенниса и дым (каждый день после работы Купер тайком – как будто она не догадывается! – выкуривал по сигарете). Неожиданно на нее повеяло прошлым. Легко-легко, едва заметно.

– Я хочу, чтобы мы были вместе, – шепнул Купер ей на ухо. – Чтобы мы любили друг друга. Как раньше.

Разве было время, когда они любили друг друга? Одна парижская фотография (они снялись, когда Джульетта возила Купера знакомиться с мамой) очень точно отражает их тогдашние отношения: он одной рукой крепко обнимает ее за плечи, и его улыбка говорит – смотрите, какой красивой девушки я добился! Он тогда был так романтичен: посылал в дизайнерскую студию, где она работала, огромные букеты оранжевых роз, прятал под подушку украшения от Тиффани в коробочках, которые сами походили на драгоценности. Что она чувствовала тогда? Влечение? Страсть? Нет, конечно, нет. Господь уберег. Скорее – некую спокойную уверенность. Этот человек, думала она, всегда будет заботиться обо мне.