Людоеды (Утилизаторы) - Виктор Мясников

- А он что у тебя, очень богатый? - решился спросить Вовец.

- Ты что! Он знаешь какой крутой. У него больше тридцати фирм. За границей только штук десять. Банк свой. Представляешь? Шестьдесят процентов акций. Торговый дом, доли ещё в двух торговых домах. Миллиарды из руки в руку, как яблочки, перекидывает. - В её словах звучала неподдельная гордость за мужа. - Конечно, если миллионов десять наличкой запросят, его так сразу не соберешь. Да и мешок будет килограммов в двести. А если, допустим, миллион долларов? Тоже ведь не сразу найдешь столько. Да и в налоговую положено сообщать, если больше чем десять тысяч баксов со счета налом снимается. А тут миллион!

Вовец эти самые баксы только в чужих руках видел. А миллиард воспринимал как некую абстрактную единицу измерения государственного бюджета. Сейчас он ощущал себя этаким сказочным Синдбадом, спасающим прекрасную принцессу. А что, здорово, если её Петя действительно отвалит тысяч сто. Не долларов даже, рублей. Можно будет...

Фантазия Вовца не шла дальше пневматической винтовки и углепластиковой японской удочки. И он снова стал прислушиваться к горячему шепоту.

- Голову неделю не мыла, представляешь? Уже волосы сыпаться начали. Как расческой проведешь, так штук пять на зубьях останется. Умывалась из бутылки в ладошку. Целую неделю плавки, пардон, не меняла. Кошмар! Я иногда за день три раза белье переодеваю, а тут...

Вовец наслаждался её тихим щебетом, не особо вслушиваясь в слова. Он вел за руку в кромешной тьме самую прекрасную девушку в жизни, и не просто вел, он её спасал. Ему хотелось быть высоким, сильным, суперменистым. Впрочем, в темноте не видно, что она ростом ничуть не ниже его, а будь на ногах у неё не кроссовки, а туфли на шпильках, так, пожалуй, была бы и повыше на полголовы.

- Ты очень красивая, - вдруг вырвалось у него против воли.

Он и сам не мог понять, почему сказал это, да ещё обратившись на ты. Но Женя восприняла это восклицание как должное.

- Я, между прочим, Мисс Очарование. Не скажу только какого года, чтоб возраст не вычислил. На Красной площади короновали. Я на конкурсе "Мисс Вселенная" в шестерку попала. Мне американский миллиардер замуж за него предлагал, а я нашего выбрала. Вообще местного, даже не из Москвы. Красота, между прочим, тоже талант. И как всякий талант должна цениться на уровне национального достояния. - Чувствовалось, что это её любимая тема, а текст повторялся столько раз, что, как любят говаривать заслуженные учительницы, от зубов отскакивал. - Красивым женщинам надо давать специальные стипендии, чтобы они ни в чем не нуждались и не уезжали за границу. Это же цвет нации! Красивая женщина - это редкий бриллиант, требующий драгоценную оправу. Это шедевр природы. А шедевры должны храниться в музее или в особняке состоятельного ценителя. Чтобы условия были. Иначе шедевр пропадет, правильно? А если за ним надлежащий уход, его берегут, у него великолепная рама, то любоваться этой красотой могут тысячи простых людей. И красота их вдохновляет, она обогащает их духовно и ведет к совершенствованию. У людей появляется стремление становиться лучше. Это же хорошо. Володя, я права?

- Ага. Мясом пахнет, - невпопад ответил он.

Обоняние голодного мужика, особенно в темноте, может подавить все остальные чувства. Они уже минуты три как остановились и Вовец пытался определить, с какой стороны так аппетитно пахнет супчиком. А Женя самозабвенно трещала о женской доблести, не замечая ничего, и замолкла только сейчас, после столь неожиданного ответа.

- Тихо! - скомандовал шепотом Вовец.

Он уже превратился в охотника. Крадучись двинулся вперед, ведя за руку Женю, слегка притрагиваясь к стене.

- Стоп!

Слева брезжило не то чтобы пятно света, а, скорее, слабый отсвет. Он чуть заметно серел в далеком конце другого коридора, уходившего перпендикулярно влево. Был он такой же широкий, как и тот, в котором находились они с Жекой. Вовец в этом быстро убедился, наткнувшись на угол, а затем на другой. Именно из этого коридора тянуло мучительно вкусным ароматом вареного мясца. Теперь и Женя учуяла запах, отыскала в темноте Володино ухо и жарко зашептала:

- Там у них кухня. Надо пойти посмотреть.

Вовец тоже зашептал ей в ухо, в щекочущие лицо локоны:

- Я схожу, а ты подождешь. Слишком опасно. Дай зажигалку, осмотримся.

Прикрыв огонек ладонью, он поднял зажигалку кверху, шагнул от стены к стене, присел, снова поднялся. Под высоким потолком справа на кронштейнах лежали две водопроводные трубы, укутанные толстым слоем какого-то изолирующего материала. Какого, можно только догадываться, так как сверху его обернули гофрированной блестящей жестью и стянули проволокой. У противоположной стены на кронштейнах тоже лежали трубы, но тонкие и ничем не обернутые.

- Так, забирайся наверх, лежи и молчи, - скомандовал Вовец. - Я сейчас подсажу.

- Куда? - удивилась Женя.

- На трубы, - деловито пояснил Вовец. - Подними руки вверх и хватайся.

Он уже её подхватил руками под коленки и пытался усадить к себе на плечо. Женя пискнула, но подчинилась, скорее всего потому, что не успела понять ничего. Вовец выпрямился, и она вытянутыми руками поймала кронштейн.

- Хватайся за трубы и лезь на них.

Он толкал её снизу, и Жене ничего не оставалось, как лезть на эти трубы с мнущейся, пощелкивающей жестью.

- Ой, тут грязно!

Вовцу на голову посыпалась пыль, какой-то мелкий песок и тому подобный мелкий мусор. Пыль тут же окутала невидимым облаком, попала в глаза, заставив их слезиться, набилась в рот и нос.

- Ничего, потом почистишься.

У Вовца нестерпимо чесалось в носу. Он почувствовал, что Женя уже надежно зацепилась за трубы, уперся ей в подошвы кроссовок и крепким толчком отправил наверх. И тут же зажал руками нос. Чихнуть хотелось нестерпимо, но и страшно: как разнесется гулкое эхо по коридорам, так и набегут обстоятельные мужики в синих спецовках и длинных суконных варежках.

Все-таки он не чихнул, ртом все вышло, но с такой силой, что, казалось, голову разорвет, аж уши заложило. Но, главное, не произвел лишнего шума. Кое-как продышавшись и стряхнув с лица и волос пыль и мусор, распорядился:

- Держи мешок. - Поднял кверху пакет с едой и питьем, помотал им в воздухе, пока не наткнулся на руку Жени. - Лежи там тихо и жди меня. Хоть сутки лежи. Поняла? Если будут искать, бегать, пугать всяко, затаись и не дыши. А я обязательно вернусь.

- Я боюсь, - прошептала она сверху.

Он промолчал и, не дожидаясь других её слов, которые могли остановить его, расслабить и помешать выполнять задуманное, неслышно двинулся вдоль стены. Шел он быстро, ступал мягко, пружинисто. Светлое пятно впереди становилось все ясней. И когда ушел уже далеко вперед, вспомнил и пожалел, что отдал Жеке зажигалку. Но возвращаться не хотелось. Если уж начал дело, то поворачивать или прерываться нельзя. Свет впереди стал ярким, а от густого мясного запаха набирался полный рот слюны, так что постоянно приходилось сглатывать. Впереди слышалось явственное металлическое бряканье.

Коридор выходил в зал. Здесь электричество имелось в неограниченном количестве. Под потолком мощные лампы из перевернутых жестяных тарелок разливали яркий свет. Жека оказалась права - это действительно была кухня. Огромное облако пара колыхалось вверху, медленно всасываясь в широкую железную трубу, торчащую из потолка. Гигантских рзмеров котел стоял на красных от жара железных ногах. Под ним толстые раскаленные добела спирали, словно огненные веревки обвивали две керамических трубы. Эти два "электрополена" и разогревали кипящий котел. По бетонному полу вились электрические кабели в толстой резине и шланги, с концов которых сочилась вода. Стояли ведра, баки, пластмассовые ящики.

Здоровый мужик в шлепанцах на босу ногу, в синих рабочих штанах и грязной футболке ворочал в баке ведерный черпак на длинной рукояти. Другой, точно так же одетый и такой же потный, но худой и малорослый, подкатил низкую железную тележку.

- Кажись, готово, можно разливать, - сказал здоровый и с хыканьем вытащил черпак, полный жидкого варева. Скомандовал: - Вырубай фазу, подавай формы.

Маленький отбежал к стене, рванул рубильник. Огненные спирали начали тускнеть. Вернулся, шлепая тапочками по лужицам на бетонном полу, поставил на тележку алюминиевую форму: десять рядов по десять продолговатых углублений, окруженных невысоким бортиком. Здоровенный мужик опрокинул черпак, и варево заполнило форму. Маленький тут же поставил сверху новую форму, а здоровяк опрокинул в неё черпак. Маленький со звоном водрузил третью форму...

Они работали молча, быстро и слаженно. Видно, что эту работу им приходилось выполнять много раз, поэтому все движения были точны, экономны и сноровисты. Маленький брал широкую форму на грудь и толчком забрасывал на верх стопы. А здоровенный расчитанным движением выбрасывал из котла полный черпак. На могучих руках перекатывались бицепсы, шевелились синие наколки: орлы, женские лица, кинжалы, перевитые змеями. А ниже локтя все закрывали длинные суконные варежки. Через несколько минут десять форм были наполнены.