Девочка-ворона - Эрик Сунд

– Извини, – сказала она, но Хуртиг лишь пожал плечами.

– Поговорим об этом завтра. – Он встал и направился к двери. – Лучше поезжай домой, к Юхану и Оке.

– Спокойной ночи, до завтра, – отозвалась Жанетт с благодарной улыбкой.

Когда за Хуртигом закрылась дверь, она набрала номер своего шефа Денниса Биллинга.

Начальник управления снял трубку после четырех сигналов.

Жанетт рассказала о покойнике, мумифицированном мальчике, об анонимном звонке и о том, что удалось выяснить в течение дня и вечера.

Иными словами, ничего существенного она сказать не могла.

– Посмотрим, что даст обход домов, и еще я жду, к какому заключению придет Иво Андрич. Хуртиг поговорит с отделом по борьбе с насилием, ну, как обычно.

– Ты, конечно, понимаешь, что лучше всего будет, если мы раскроем это дело как можно скорее. И для тебя, и для меня.

Хоть он и был ее начальником, Жанетт с трудом переносила его надменный тон, который, как она знала, объяснялся тем простым фактом, что она – женщина.

Деннис Биллинг принадлежал к числу тех, кому не нравилось, что Жанетт получила звание комиссара и стала руководителем следственной группы. Он, при негласной поддержке прокурора фон Квиста, отстаивал другую кандидатуру, естественно, мужского пола.

Несмотря на его откровенное сопротивление, должность она все-таки получила, но его неприязнь к ней наложила отпечаток на их дальнейшие отношения.

– Естественно, мы сделаем все, что в наших силах, и я позвоню завтра, когда буду знать больше.

– Да, мне надо обсудить с тобой кое-что еще, – кашлянув, сказал Деннис Биллинг.

– Что же?

– Ну, дело вообще-то конфиденциальное, но мне придется немного отступить от правил. Мне потребуется одолжить твою группу.

– Нет, это невозможно. Вы ведь сами понимаете?

– С завтрашнего вечера, на одни сутки. Потом ты получишь их обратно. Невзирая на создавшуюся ситуацию, это, к сожалению, необходимо.

Жанетт чувствовала себя бессильной и слишком усталой, чтобы протестовать.

– Подкрепление требуется Миккельсену, – продолжал Деннис Биллинг. – Им предстоит послезавтра проводить обыск у нескольких человек, подозреваемых в преотуплении, связанном с детской порнографией, и ему нужна помощь. Я уже поговорил с Хуртигом, Олундом и Шварцем. Завтра они работают, как обычно, а потом присоединяются к Миккельсену. Теперь ты в курсе.

Жанетт посчитала, что больше говорить не о чем.

Что ей больше нечего добавить.

Они положили трубки.

В половине десятого Жанетт вышла из управления и двинулась к метро. На площади Фридхемсплан она посмотрела в сторону небоскреба газеты “Дагенс нюхетер” и осознала, что человек, которого она сейчас ищет, вполне может находиться поблизости.

Что же это за человек, если он способен совершить то, что она видела?

На своей станции она вышла и направилась домой. Когда их желтый домик уже показался в поле зрения, ей на лоб упала капля дождя.

Мыльный дворец[6]

В кровавом восемнадцатом веке король Адольф Фредрик дал свое имя площади, которая сегодня называется Мариаторгет, с условием, что здесь никогда не будут проводиться казни. С тех пор на этой площади распрощалось с жизнью аж сто сорок восемь человек при обстоятельствах, более или менее напоминающих казнь. Называлась площадь именем Адольфа Фредрика или Мариаторгет, никакого отношения к делу не имело.

Многие из этих ста сорока восьми убийств произошли всего метрах в двадцати от здания, где теперь находился частный кабинет психотерапевта Софии Цеттерлунд. Кабинет располагался на верхнем этаже дома на улице Сант-Паульсгатан, совсем рядом с Мыльным дворцом. Три квартиры этого этажа перестроили под офисы и сдавали двум практикующим дантистам, пластическому хирургу, адвокату и еще одному психотерапевту.

Интерьер приемной создавался с некоторой претензией на современность, и приглашенный дизайнер купил две большие картины Адама Дизеля-Франка, выполненные в тех же серых тонах, что и диван и два кресла.

В углу стояла бронзовая скульптура немецкой художницы Нади Ушаковой, представлявшая собой большую вазу с розами, часть которых уже начала увядать. К одному из стеблей была прикреплена литая карточка с надписью по-немецки: DIE MYTHEN SIND GREIFBAR.

Смысл цитаты обсуждался на церемонии открытия, но никому так и не удалось предложить убедительное объяснение.

“Мифы материальны”.

Благодаря светлым стенам, дорогому ковру и авторским произведениям искусства в помещении создавалась атмосфера изысканности и достатка.

По результатам ряда собеседований на должность администратора взяли Анн-Бритт Эрикссон, работавшую и прежде секретарем у врача. В ее обязанности входила запись пациентов и прочая организационная деятельность.

– Для меня есть какие-нибудь важные новости? – спросила София Цеттерлунд, появившись на работе, как обычно, ровно в восемь часов утра.

Анн-Бритт оторвалась от лежавшей перед нею раскрытой газеты.

– Да, звонили из больницы в Худдинге[7] и просили перенести встречу с Тюрой Мякеля на одиннадцать. Я пообещала, что вы им перезвоните и подтвердите.

– Хорошо, я сейчас же позвоню. – София направилась к своему кабинету. – Что-нибудь еще?

– Да, – ответила Анн-Бритт. – Только что звонил Микаэль и сказал, что, вероятно, не успеет на дневной рейс и прилетит в Стокгольм только завтра рано утром. Он просил передать, что ему было бы приятно, если бы вы сегодня переночевали в его квартире. Тогда вы сможете утром немного пообщаться.

София остановилась, положив руку на дверной косяк.

– Мм, когда у меня сегодня первый пациент?

Ее огорчило, что придется менять планы. Она собиралась устроить Микаэлю сюрприз – пригласить на ужин в ресторан “Гондола”, а он, как всегда, внес свои коррективы.

– В девять часов, а потом еще два во второй половине дня.

– Кто первый?

– Каролина Гланц. Судя по газете, ей предложили вести программу, она будет разъезжать по миру и брать интервью у знаменитостей. Разве не странно? – Анн-Бритт покачала головой и глубоко вздохнула.

Каролина Гланц добилась громкого успеха в одной из многочисленных ищущих новые таланты передач, которыми напичканы программы телевидения. Особенно хорошим певческим голосом она, правда, не отличалась, но, по мнению жюри, обладала необходимыми для звезды задатками. В течение зимы и весны Каролина ездила по мелким ночным клубам и выступала под фонограмму, записанную девушкой менее красивой, но с более сильным голосом. Имя Каролины не сходило со страниц вечерних газет, и связанные с нею скандалы сменяли друг друга.

Когда же интерес прессы перекинулся на новый объект, Каролина лишилась уверенности в себе и в правильности выбора карьеры.

София не любила консультировать псевдознаменитостей и с трудом находила в себе моральные силы для таких бесед, хотя чисто экономически они имели для нее большое значение. Она ощущала, что тратит время понапрасну, поскольку понимала, что ее знания приносят гораздо больше пользы клиентам, которые действительно нуждаются в ее помощи.

Ей хотелось иметь дело с настоящими людьми.

София уселась за письменный стол и сразу позвонила в Худдинге. Перенос встречи означал, что на подготовку у Софии оставалось чуть меньше часа, и, закончив разговор, она достала имевшиеся у нее материалы о Тюре Мякеля.

Она углубилась в содержимое папок. Заключения врачей, полицейские допросы и судебно-психиатрическая экспертиза, к которой ее привлекли для получения дополнительного заключения. В общей сложности почти пятьсот страниц – кипа бумаг, которая, она знала, до закрытия дела увеличится минимум вдвое.

София дважды прочла заключение комиссии от корки до корки и сконцентрировалась на главном.

Психическое состояние Тюры Мякеля.

Мнения членов комиссии разделились. Руководивший обследованием психиатр настаивал на тюрьме, социальные работники и один из психологов тоже. Однако два психолога воспротивились и рекомендовали принудительное психиатрическое лечение.

Задача Софии состояла в том, чтобы заставить комиссию прийти к единому окончательному решению, но она понимала, что это будет нелегко.

Тюру Мякеля вместе с мужем осудили за убийство одиннадцатилетнего приемного сына – мальчика с синдромом ломкой X-хромосомы, с отставанием в развитии, проявлявшимся как в физических, так и в психических симптомах. Мальчик оказался беспомощной жертвой, и у Софии становилось тяжело на душе при одной мысли об этом деле.

Семья жила изолированно, в загородном доме. Технические доказательства отчетливо свидетельствовали о жестоком обращении, которому подвергался мальчик. Следы фекалий в легких и желудке, ожоги от сигарет, избиение шлангом от пылесоса.

Труп обнаружили в лесу, неподалеку от дома.

Дело получило широкую огласку в СМИ, особенно потому, что в нем была замешана мать. Общественность, возглавляемая несколькими громкоголосыми и влиятельными политиками и журналистами, почти единодушно требовала самого сурового из предусмотренных законом наказаний. Тюру Мякеля хотели посадить в тюрьму Хинсеберг на максимально возможное количество лет.