Папа - Антон Смирнов

неприятностях и жил ожиданием скорого праздника, который обещала ему мама. Время шло своим чередом.

Мел шуршал по доске, взвизгивая на особо резких поворотах букв. Пыль от него оседала на полочке, с лежащими на ней губкой и разноцветными мелками, и в ямке между большим и указательным пальцами пишущей руки. Дети склонились над тетрадями. Бросали редкие взгляды на доску, пытаясь поспеть за ней тихими перекатами шариков своих ручек.

– Класс, сегодня у нас завершающий урок чтения. На доске список заданий на летние каникулы, – учитель закончила писать, положила белый брусок, сточенный под углом, и сделала шаг в сторону, чтобы открыть всё написанное для учеников. – Я настоятельно рекомендую вам регулярно заниматься в течение летних каникул, – она отряхнула руки от белой пыли, – чтобы вы не забыли пройденный материал и в начале следующего учебного года нам нужно было лишь повторить, а не учить заново. После этого мы сможем приступить к изучению программы второго класса. У кого есть вопросы?

– Да, Максим, я тебя слушаю.

Максим с удивлением посмотрел на свою руку – она была поднята. Выходит, что вопрос сам рвался наружу, без его ведома.

– Татьяна Васильевна, а почему в нашей школе не всем дарят подарки на день рождения?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, просто Алине подарили подарки, а мне не будут, а у меня день рождения тоже скоро.

– Понимаешь, Максим, подарки от класса дарят только тем ученикам, у кого день рождения в учебном году. А если мы подарим тебе подарок, то почему должны остаться без подарков те, кто родился в июле или августе? Честно говоря, не думала, что у такой хорошей мамы такой жадный сын растёт. Я ей позвоню, чтобы обсудить твой вопрос.

Уроки уже закончились, и Максим шёл домой. Играть ему совершенно не хотелось. Несмотря на то, что шёл он не быстрее обычного, знакомый путь мелькал так, что он не успевал рассмотреть его. Жёлтые головки молодых одуванчиков разлетались из-под его ног, отворачивая после ударов лица одноклассников, которые скалились ему с цветов. Вместо них появлялись набухающие белые капли на краях жирных зелёных труб. В ушах звенели слова, которые они хором выкрикивали из травы неожиданно высокими голосами:«Жадина! Жадина!».

– Ну и не нужны мне все эти их подарки, – он всё ещё продолжал идти так, будто при каждом шаге он сбивает цветы, но асфальт, в который была закатана дорожка вдоль его дома, больно бил мальчика по ступням, – и они мне сами тоже не нужны!

Максим забежал в подъезд, не обращая внимания на детей, играющих во дворе. Миновал лестничные марши, ведущие к квартире, и открыл дверь. Было тихо – мама с сестрой ещё не вернулись из детского сада. Он быстрым шагом зашёл в комнату Даши и уже через мгновение вышел, держа в руках куклу, глаза которой от тряски открывались и закрывались. Было похоже, что она растерянно моргает. Макс прошёл на кухню и положил куклу на стол – её глаза закрылись. Дёрнул за ручку ящика – он выскользнул с шумом жерновов, перемалывающих в пыль кристаллы сахара и хлебные крошки, скопившиеся под ним, звеня гвоздями и инструментами, рассыпанными по нему. У этих звуков был запах моментального клея и машинного масла.

Максим, покопавшись внутри, выудил предмет, сверкнувший блестящим боком, как только свет попал на него – это был нож отца, которым тот часто пользовался, когда мастерил что-нибудь для сына. Макс приложил режущий край к шее куклы, прижав её второй рукой. В замке щёлкнул ключ и в прихожей появились голоса мамы с сестрой. Максим давил на нож, заставляя скользить его по пластмассовой шее. Нож почувствовал, что эти руки слишком слабы – он взбунтовался, упёрся и, улучив момент, скользнул по руке. Кожа покорно расступилась, показывая бледные края. Макс снова увидел набухающие капли, но теперь они были красными, превратились в ручей и стали касаться всего, до чего могли дотянуться. Нож блестел влажными боками и был доволен.

– Максим, зачем ты это сделал? – мама умудрялась смотреть ему прямо в глаза, несмотря на все попытки сына спрятать взгляд. Жжение под влажной повязкой, которая была у него на руке, отвлекало его и мешало найти ответ. – Макс, я тебя спрашиваю, объясни, пожалуйста, зачем ты испортил куклу?

– Я не знаю, – в углу комнаты сидела Даша, держа в руках наполовину обезглавленную игрушку. От плача она слегка икала, а по щекам тянулись подсохшие ручейки слёз. Она гладила синтетические волосы на болтающейся голове, от которых на её маленьких руках оставались следы крови. Максим любил сестру и не хотел огорчать её, и, если бы у него получилось, то она бы не горевала по таким пустякам, а мама не стала бы его ругать. Но не мог же он сейчас взять и сказать, что хотел таким образом вызвать папу.

– Ох, Максим, что же такое. Опять ты меня расстраиваешь. Ты же взрослый мальчик и понимаешь, что мне тяжело одной с вами двумя справляться, но, вместо того, чтобы помогать, опять творишь чёрт знает что. Не знаю я, что с тобой делать, прямо руки опускаются.

– Мама, прости, я больше не буду. Честно, я всегда-всегда помогать тебе буду, чтобы ты была самой счастливой!

– Ну что, доченька, простим ему эту выходку? – Даша кивнула. – Ладно, иди сюда, но учти, что ты мне обещал! – Максим сел рядом с мамой. – Как твоя рука? Сильно болит?

– Нет, не очень. Щиплет только, – Макс посмотрел в мамины глаза. – Мам, а мы купим Дашке новую куклу?

– Конечно купим.

Максим продолжал сидеть рядом с мамой, прижавшись к её плечу. Комок, стоявший в горле в течение всего разговора, понемногу разваливался, и его осколки, как казалось мальчику, падали на самое дно желудка. Мама больше на него не ругалась, сестра привычно возилась с игрушками. Жизнь возвращалась в обычное русло.

«Интересно, – крутилось у него в голове, – почему папа не пришёл? Может он появляется не всегда, а только, если он не может наказать сразу? Может, если бы я не брал его нож, то он бы пришёл сам? Или он приходит только во сне, чтобы сказать, что я плохо себя веду? А может его просто нет и он мне только снился? Может есть какой-то ритуал?»

– Мам, а ты помнишь, как мы с папой гуляли в дни рождения?

– Конечно помню.

– А Даша помнит? – девочка отвлеклась от кукольного чаепития, услышав своё имя.

– Не уверена, она была совсем ещё малышкой.

– Неправда, я всё помню, – Даша врезалась с разбегу в маму и