С.С.С.М. - Мария Чепурина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ходить на заседания завкома было, в общем, обязательно, но санкций к тем, кто прогулял, не применяли и никак не контролировали посещаемость. Те, кто не пришел, лишали себя голоса и власти в управлении заводом – хуже было только им самим. Случаев, чтоб кворум не собрался, не бывало. Процедура выявления прогульщиков на памяти Краслена тоже была первой. Ведь на тех, кто не присутствовал на собрании, подозрение падало в первую очередь…
– Я знаю, кого не было! – воскликнули из зала. – Не было Пятналера Безбоженко!
– А что сразу Пятналер?! – возмутились двое старших братьев этого товарища. – Рехнулись?! Он, по-вашему, преступник?! Вон, на Аверьянова взгляните! Если кто из наших, так уж точно…
– Тихо-тихо! – оборвал Спартак Маратыч. – Никого не обвиняем, но запишем. Следствие решит.
Три брата – Пялер, Делер и Пятналер, названные каждый в честь очередного юбилея Революции, Краслену были хорошо знакомы: он вместе с ними жил в одной комнате. Братья всегда держались вместе и ужасно походили друг на друга, несмотря на разный возраст: большерукие, мясистые, немного неуклюжие, грубоватые, но честные и работящие, каких еще поискать.
– Клароза Чугунова не явилась!
«Нет, эта не могла!» – решил Краслен. Некрасивую, маленькую, плоскогрудую Чугунову знал и уважал весь завод. В честь очередной годовщины принятия плана электрификации всей страны она пообещала делать 220% плана ежедневно – и твердо держала свое слово. Клароза была рекордсменкой по количеству прыжков с парашютом, чемпионкой по скоростному надеванию противогаза, победительницей конкурса чтецов и постоянной участницей майских парадов на площади Индустрии. Собирать подарки для обездоленных детей Эскериды – Клароза, подписывать на постройку гигантской авиаматки – тоже Клароза, организовывать юнкомовскую самодеятельность – снова она, проводить воспитательную работу с отстающими, прорабатывать уклон, пропесочивать хулиганов – и тут Чугунова в первых рядах. А как ласково, как заинтересованно она обычно смотрит на Краслена! Нет, Клароза не вредительница, быть того не может!
Кто же? Краслен огляделся. Мерзкое, трусливое чувство снова заворочалось в животе.
– Кто еще отсутствует? – спросил Спартак Маратович.
Все в зале замолчали. Встал Кирпичников:
– Бензины еще нету…
Общий вздох.
– …Но только вы не думайте! Уж в ней-то я уверен, как в себе! Говорю вам, чтоб потом такого не было: «смолчал, мол, укрывает»… Мы с Бензиной честные!
– А где она?
– Скажи нам!
– В парикмахерской…
Кирпичников сам отправил девушку перекраситься в естественный цвет. Вчера на каруселях он с трудом втолковал Бензине, что любит ее и без издевательств над шевелюрой. Никто не запрещал красностранским женщинам быть красивыми, никто не отрицах их естественного стремления нравиться… Но реакция коллектива все равно получилась неприятной:
– Свистулька!
– Вертихвостка!
– Что, она там поселилась? Ведь вчера уже была! Я все заметила!
– Смотри, Краслен! Глядишь, ни с теми свяжется…
– Товарищи, спокойно! – объявил Спартак Маратыч. – Воздержитесь от подобных обвинений! Следствие решит!
– Вот именно! – вскричал Краслен взволнованно. – Чего у Аверьянова не спросите, где был?! А?! Тоже мне работничек!
Надутый Аверьянов бросил на Краслена взгляд, исполненный презрения, но смолчал. На лицах товарищей он и без того читал мрачное подозрение на свой счет.
– Кто бы ни был тем вредителем, – сказал Спартак Маратыч, – его цель ясна и очевидна. Он хотел не дать нам сделать пятилетку в нужный срок, сорвать ударный план. Мне кажется, товарищи, что нужно показать этому гаду, сателлиту капитала, всю решимость, всю сплоченность нашего коллектива! Предлагаю мобилизоваться и принять наш встречный план! Пятилетку в тридцать месяцев! Покажем злопыхателям, на что мы способны!
– Верно!
– Ве-е-еррно!
– Значит, голосуем. Так, кто за?
Единогласно.
3
– Ребят, а где стаканы? – спросил Делер, появившись на пороге комнаты с алюминиевым чайником.
Держать в жилых помещениях кипятильники и примусы не разрешалось техникой безопасности, так что любители гонять чаи на сон грядущий ходили вниз, на кухню.
– Все в столовую забрали. На помывку, – ответил Краслен.
– Ага, – сказал Пятналер. – Отчитали нас за некультурность. Выговор грозили даже сделать, если сами впредь сдавать не будем.
– Мать честная… – буркнул Делер.
Поставил чайник на подоконник, поскольку стол был занят, и пошел искать стаканы.
В холостяцком блоке комбината все было очень прогрессивно и культурно: чистое постельное белье, кровати с тюфяками, шторы на окошках (только что из прачечной!), большой красивый шкап, стол, стулья, радиотарелка в жилых комнатах. Никаких тебе клопов, ни тараканов, ни матрасов из соломы, ни рогож. Удобства – душевая и уборная – на каждом этаже. Конечно, электрические лампочки. Короче говоря, живи и радуйся, не то что в грязных избах при лучине в капиталистическое время.
Койки были трехэтажные, и в комнатах обычно жили шестеро. Краслен дружил с соседями: помимо троих братьев, в комнате с ним вместе обитали токарь Новомир и поэт с двойной фамилией Шариков-Подшипников. Он тоже трудился на заводе: выделывал стихи о глодающих сталь станках, крикливом гомоне болванок и других прогрессивных явлениях. В то время как на капиталистических предприятиях только-только стали появляться столовые для рабочих, Краснострания уже обеспечила трудящихся пищей не только для тела, но и для того, что при старом режиме именовалось «душой»: ни один завод не обходился без штатных поэтов, художников, артистов, чтецов. Свою работу деятели пролетарского искусства называли «творьбой» – смесью борьбы и творчества.
В этот вечер Краслен отдыхал, расположившись на лежанке, почитывая самоучитель эскеридского языка и вполуха слушая беседу Пялера с Пятналером, листавших «Пролетарскую звезду». Сбоку от них за столом пристроился тихоня Новомир. Нацепив круглые очочки, он, как обычно, что-то усиленно чертил: видимо, продолжал работать над своей мечтой – изобретением особого станка, который будет выдавать деталей вдвое больше против современного.
– «…Правобуржуазная „Эксцельсиор“ отмечает, что агрессивные проекты Бриоло встретят несомненное сопротивление со стороны Ангелики, – читал вслух Пялер. – Орган шарматийских националистов „Вандреди“ заявляет, что пора подойти критически к антикрасностранской пропаганде, которая ведется при помощи креста и хоругвей, так как заинтересованные стороны используют ее для своих внешнеполитических и хозяйственных расчетов».
– Ну то-то же! Доперли, наконец! – сказал Пятналер.
– Все равно попы с капиталистами добьются своего, – ответил Новомир. – Рассорят нас с Шарматией, порвут дипотношения.
– Не порвут! Ведь там социалисты в министерстве, а им выгодно друзьями Краснострании казаться, чтоб рабочим пыль в глаза пускать!.. Ну ладно, читай дальше.
– «Ангеликанские империалисты – организаторы кровавой бойни в Чунчаньване…»
– Тоже неудивительно…
– «Манянская печать, в частности манянские телеграфные агентства, пытаются оправдать неслыханное вмешательство ангеликанских властей Южной Цай во внутренние дела Маняня (при помощи ангеликанских властей удалось ликвидировать рабочую власть в Чунчаньване). С этой целью манянские агентства распускают слухи, будто во главе движения были красностранцы…»
Вошел Делер со стаканами. Налил себе чайку, добавил кубик сахару, пристроился за столом, под лампой со светло-зеленым абажуром, и стал слушать, медленно помешивая ложечкой в стакане.
– «Брюннский канцлер Отто Шпицрутен снова давит на рейхстаг, требуя увеличить военный бюджет на следующие три года. Похоже, его лживым уверениям в том, что это продиктовано исключительно нуждами обороны, не верит ни один депутат».
– А хотите анекдот? – вставил Пятналер. – Крановщица рассказала. Значит, этот брюннский их начальник говорит: «Брюнецию и Ангелику, к сожалению, все еще разделяет море. Но мы предпримем все усилия для того, чтобы заполнить это пространство броненосцами!» Ха-ха!
Соседи засмеялись – все, кроме Новомира.
– Ну, а что, – сказал он тихо, оторвавшись от проектов. – И заполнят. Туго нам тогда придется.
– Глупости! У нас же электрические волны. Вот направим им заряд – в момент уймутся!
– А я думаю, что раньше они сцепятся друг с другом. Доделить то, что не доделили в Империалистическую. Грянет мировая революция…
– Ну как же! Нас еще на свете не было, когда всем обещали – вот-вот грянет. И что дальше? Сколько лет уж…
– Грянет, куда денется!..
– А правда, председатель Рабинтерна выступает за союз с социалистами?
– Брехня…
– Давай читай, что дальше.
– А про Эскериду в этот раз там ничего не написано? – осведомился Кирпичников.
Жаркая, далекая и глубоко отсталая страна Эскерида в течение последнего года являлась объектом самого пристального внимания мирового пролетариата. После свержения народом малохольного короля Чучо XXIII в ней разгорелась гражданская война. На одной стороне стояли рабочие, коммунисты, республиканцы, на другой – силы мракобесия и реакции во главе с профашистскими элементами. Именно оттуда, от эскеров, ждали искры для мирового пожара. Именно туда рвались все борцы за свободу из разных стран. После того как в газетах написали о разбомбленном фашистами автобусе с эскерскими детишками, Кирпичников взялся за изучение языка особенно тщательно. Бросить родной завод, сорвать все производственные планы ради подвигов в Эскериде было бы, конечно, безответственно… И все же Краслен втайне надеялся, что однажды и он исполнит свой интернациональный долг.
