Технология бессмертия. Часть 1. Книга, которая разрушила мир - Сергей Радионов

Профессор Гоогельштейн

В это же время профессор Гоогельштейн, похожий статью на птицу-секретаря, пра… пра… правнук известного уже всей Вселенной Авраама, заканчивал как всегда невероятно интересную лекцию по археологии Древнего Египта ответом на вопрос студента по фантастическому фильму о борьбе машин с людьми: цивилизации незачем убивать людей, они ими пользуются… ещё вопросы. Тоненькая девушка, похожая на точёную египетскую ложку, тихим голосом спросила:

– Каким образом ваши предки резали и перекладывали камни весом в миллион килограммов, а учёные….

Девушка не успела закончить фразу, как взлохмаченный седовласый профессор, гневно жестикулируя, уже поднимался к ней, возмущённо выкрикивая и картавя пронзительным птичьим голосом:

– «Учёные» будут ломать головы, но в итоге придумают хрень, которой бы их самих накормить для вразумления, но увы, обычно учёным всё сходит с рук, им даже платят за их фантазии! «Учёные» всего мира договорились и решили, что камни в миллион килограммов обрабатывали в карьере, перемещали к строительной площадке и укладывали так, что лезвие бритвы нельзя и по прошествии тысяч лет воткнуть меж тех камней…. что это делали наши первобытные полудикие предки, киянками и кайлом… ха, 15 миллиардов, ха! Нужно бы заставить учёных, которые это утверждают, собрать команду из миллиона своих сторонников (а их ведь много больше!) – копателей, музейных, сидячих, учащих этой ненасытной безумной фантастике в школах и ВУЗах, и попросить всего-то 5—6 камней по миллиону килограммов нарезать, перенести… и соединить кайлом… вышеуказанным способом… без зазоров.

Слова «киянки» и «кайло» вдруг показались Гоогельштейну неприличными, он покраснел, но продолжил двигаться, выкрикивая:

– Платить им нужно будет по факту сделанной работы! В этом был бы огромный смысл. Планета Земля смогла бы сэкономить много денег, ибо никогда… и ни одному из них… а кроме того… по сути бессмысленным людям… представился бы случай заняться хоть каким-то делом…

Девушка, к которой угрожающим и малопонятным образом приближался профессор, побледнела, слегка покачиваясь на высоких каблуках, как кобра перед прыжком, и всей аудитории на мгновение передался порождённый несоответствием ситуации и привычному здравому смыслу холод, который не чувствовал пока только профессор. Время замерло. Подлетев к девушке, Гоогельштейн вдруг осознал всю трагикомичность ситуации – что-то не так с этим вопросом, и с этой девушкой что-то не так…

Он посмотрел в её длинные и совершенно спокойные египетские глаза, чётко обведённые тушью, и что-то неведомое вдруг открылось ему. Прозвенел звонок. Ситуация мгновенно разрядилась, студенты как ни в чём не бывало зашевелились, собирая вещи. Странное мгновение словно бы тут же забылось. Но только не для профессора и не для девушки, которая передала ему послание богов. Послание как гвоздь влетело в голову профессора, как огромный метеорит, пробивший атмосферу. Послание состояло из одного только слова. И это слово было – «пора», считанное профессором философии Гоогельштейном, не понаслышке знакомым с Египтом, как «по-РА», вдруг понятное полностью и одновременно загадочное и ёмкое, как Вселенная. Профессор странно улыбнулся, кивнул головой и объявил окончание пары. «Ко-РА-н», «То-РА», «Са-РА», «Аб-РА-м», «РА-й», «РА-win»… – закрутилась в голове у профессора странная нечеловеческая Логика, придавив его к стулу. Он сел и, не обращая внимания на уходящих студентов, стал записывать длинный перечень слов с корнем «РА», как инструкцию, удивляясь, что большинство из этих слов – русские.

4. ОБМЕН ИНФОРМАЦИЕЙ

В годовщину колонизации Терры под заунывное завывание дудки змеелова два приятеля покуривали табак, доставленный кораблём с 38 участка. Зелёный алкогольный напиток, налитый в стеклянный кривоватый сосуд, смиренно ожидал приговора. Вся обстановка «Утехи» из деревьев большого размера, неизвестно кем сложенных в простые конструкции, где геометрия не имела никакого смысла, была любима обоими. Змеелов убеждал змею извиваться личным примером, вздрагивало пламя светильников, дребезжали деревянные колокольчики, шторы шелестели от лёгкого влажного ветра, покачивались узкие бёдра танцовщицы, – и всё это расслабляло привыкших к строгой дисциплине друзей.

Приятели выбрались на окраину цивилизации, в опасную буферную зону, за пределами которой находиться было ещё опасней из-за воинственных диких племён и очень хищных зверей, которых не слишком обдуманно развели генетики в очень далёком прошлом, когда люди были ещё сильней и опасней созданных ими тварей. Всё было очень просто и естественно тут, все было таким непохожим на ускоренно деградирующий мир, из которого они были родом, но эта простота и манила их сюда.

Здесь можно было получить все удовольствия, от которых Цивилизация отвыкала тысячелетиями и до которых была всё так же безумно охоча, жадно желая того, чем дикари владели в избытке, – простых отношений, грубого секса, выпивки, охоты и кровавых разборок. Всё это было запрещено Высшим Законом, но и без закона на такую жизнь у большинства цивилизованных не хватило бы сейчас духа. Всё, чего ожидали Верховные от этой планеты, у приятелей уже было. Маленький горный мастер что-то страстно говорил в ухо гиганту-программисту, состоящему из одних мускулов. Бог пошутил с ними, распределяя тела и профессии. Но в техногенные времена ни сила, ни её отсутствие не являлись ключевым фактором для выживания. Малыш Сэт уверенно управлял всеми роботами планеты, а мускулы Горина не мешали ему быть умнейшим из команды Бела. Бригада Сэта получила подряд на строительные работы на Терре, потому что не было лучшего специалиста в строительной отрасли, чем маленький Сэт, или Бугор – так своего бригадира называли подчинённые, и он не показывал, что обижается. Возможно, он и не обижался.

– Всё смутно, нас не отпускают домой уже три рабочих цикла, желающих на вахту не находится, оплата труда низкая, и её не на что тут потратить, требования бека выше с каждым днём. Фактически мы работаем за обещания, и похоже, что шефа устроит, если мы сгинем здесь по-тихому. На этой планете девственные горы с нетронутыми каменоломнями, люди, брошенные прошлой экспедицией, расплодились и одичали – и почитают бека Баала и его окружение за богов или типа того. Похоже, он хочет окопаться здесь, бросив Отечество и Отца Народов!

Сэт продолжал крошить общеизвестную правду-матку:

– Похоже, что ради этого он желает сгноить нас на каторжных работах, а пребывающим в дикости отцам и братьям нашим, забытым и оставленным сотни Циклов назад, преподнести себя как Действительного Бога, чёрт пятнистый…

– Ты говоришь очень смелые речи, – передразнивая Сэта, высоким голосом крикнул Горин.

Страстная речь приятеля очевидно была следствием его «финансовых убытков» и их раскрытия. Сэт никогда не жаловался раньше, а про его космическую зарплату Горин знал не понаслышке. Несколько человек в кафе полуобернулись, Сэт резко ударил Горина кулаком в живот, отчего тот лишь удивленно взглянул на друга. А опасаться было чего! Опасались все и каждый.

Горин не ответил другу, понимая его правоту: он сам руководил Главным Отделом СПасения От Деградации (ГОСПОД) местного уровня, и его нахождение здесь было неуместно. Эмблема в виде трилистника красовалась на рукаве его одежды. Эта эмблема делала Горина равным Цивилизации, равным Баалу, воплощением Баала в глазах дикарей, которым не разрешалось поднимать взор на ГОСПОД.

Обращение «ГОСПОДЬ», сменившее ранее принятые обращения к Представителям Цивилизации, было установлено Законом Божьим на всех территориях колонии – от Альфы до Омеги. Иное отношение каралось смертью на месте. Закон работал хорошо.

Работникам РА было запрещено душевное общение, но Горин и Сэт почувствовали симпатию друг к другу очень давно. Кроме того, что они одинаково интересовались женщинами, а не мужчинами, оба были остры умом, желая всё знать, потому что хотели выжить и быть наверху жизни.

Поэтому они встречались так часто, как это было возможно, сбегая в буферную зону, меняя места с известным только Горину алгоритмом, привлекая как можно меньше внимания.

Общение друг с другом происходило у них после пары часов с проститутками, с которыми у маленького Сэта всегда складывались тёплые отношения. И сейчас он обнимал бедро невысокой танцовщицы, которая мурлыкала ему в ухо загадочные слова на кошачьем языке аборигенов. Горин забывал о женщине сразу же после сеанса и предавался общению с другом нераздельно. Он был ещё очень молод и нуждался в друге-наставнике, а Сэт в свои годы был хитрым как змей, выпутываясь из сложных ситуаций, создавая таковые другим. Глядя на происходящее, он очень давно задумал свой хитроумный план личного выживания, и Горин был ему полезен.