Хозяин Древа сего - Павел Виноградов

— Обезьяний шест, — тихо сказал он. — У тебя был хороший учитель, милый мой.

Оба знали, что легко супостата не одолеть. Чтобы понять это, им понадобилось гораздо меньше времени, чем вам, чтобы это прочитать. А до расслабленных посетителей «Бенькиного садика» только дошло, что происходит необычайное. Вытаращенные очи охранника были обращены к ним, ручища его тянула из кобуры на правом бедре большой револьвер. Весь вытащить, впрочем, не успел — Странник небрежно, не отворачиваясь от Варнавы, махнул рукой. Страж, потеряв фуражку, стремительно отлетел к решетке, шмякнулся об нее и застыл в позе усталого пьяницы. Остальная публика еще не обрела способность двигаться, но во все глаза разглядывала поединщиков. Кто-то, впрочем, пытался звонить по мобильным телефонам и не прекращался заливистый истерический смех девицы в пестром халате и тюрбане. Но он резко оборвался, когда Странник вновь взмахнул рукой. Весь сад застыл, будто был изъят из потока времени, лишь река машин продолжала обтекать его со всех сторон. И тогда Странник ринулся в атаку.

Будто-то бы он и не пошевелился, однако неведомым образом оказался рядом и уже рубил своим страшным копьем, как алебардой. Однако удар был остановлен перехваченным обеими руками посохом. Листообразное острие застыло в паре сантиметров ото лба Варнавы, древко уперлось в неподатливое железо. Блок был мертвый. Теперь малейшая слабина могла стоить жизни: дрогни посох — наконечник копья легко войдет в череп, подайся копье — посох пробьет грудь, разрывая мускулы и ломая ребра. Бойцы окаменели, как и весь садик. Казалось, здесь был глаз бури, островок неподвижности. Вокруг же бурлили страсти: проезжая часть уже была перекрыта, басовито ревя сиренами, примчались черные фургоны с решетками на окнах. Десятки служивых с увесистыми дубинами, в черной униформе и остроконечных пластиковых шлемах, из-под прозрачных забрал которых торчали окладистые бороды, пытались проникнуть за ограду. Правда, безуспешно — вокруг садика воздух словно сконцентрировался, стал плотным, как бетон, никого не пуская дальше невидимой границы.

Вдруг мышцы бедер Варнавы резко расслабились, тело нырнуло вниз, плавно уходя из-под удара, а посох, словно сам собой, резко пошел вперед и со страшной силой ткнулся в противника. Странник успел в последний момент отшатнуться, но полностью избежать конфузии не смог — навзничь грохнулся на газон, сминая молодую траву, разбрасывая горящие свечи. Копье полетело в сторону. Он пытался вскочить, но ноги, похоже, слушались плохо. Однако все же поднялся, издав пронзительный свист. Из сумеречного вечернего воздуха возникли две огромные птицы и с громкими хриплыми воплями устремились на Варнаву. Они были устрашающе черны, перья сияли вороненой сталью, клювы казались зловещими кинжалами. Посох сверкнул в одну и другую сторону — словно молния мелькнула в свете фонарей. Теряя перья, птицы полетели на землю. Гнев вскипел в Варнаве — он узнал противника:

— Я убью тебя, Дый!!

Крик отразился от собора, неба и вернулся на застывшую площадь дрожащим эхом. В ответ раздался тихий смех Странника:

— Или я тебя, дружок, — произнес он, уже твердо стоя на ногах.

Двумя-тремя жестами он вернул себе копье и отправил трепещущих на земле птиц туда, где они пребывали раньше.

Варнава не отрывал от него глаз, но знал и что происходит за спиной. Обстановка не нравилась ему совсем. Среди застывших в разных позах посетителей садика возникли другие фигуры, появившиеся, как ему показалось, из-за бамбуковой завесы павильона. Они двигались резво, приближаясь полукольцом. И лица их были Варнаве знакомы. Четверо парней и девушка — они пили пиво тогда, на площади, которой больше нет. И бледный, тонкий, в детской курточке юноша с соседней скамейки — теперь длинные его волосы были собраны сзади широкой лентой, он крался по-звериному мягко, правая кисть все время двигалась, раскачивая бегущую между пальцами длинную цепь, на конце которой моталось продолговатое металлическое грузило.

Все это было очень плохо. Его вели, а он этого не почувствовал. Понятное дело, раз тут имел место интерес Дыя и Шамбалы… В любом случае, ситуация была куда серьезнее, чем он думал.

Цепь хилого романтика с тихим свистом рассекала воздух, рисуя круги и восьмерки. У остальных в руках не было ничего, но их упругие движения ясно говорили, что легким бой не будет. Предчувствие поражения грозило затопить разум Варнавы. Но он преодолел паническую атаку, с усилием — давно не практиковался — введя себя в состояние, которое его учителя из страны восходящего солнца называли цуки-но-кокоро.

Ему показалось, что взошла огромная луна. Все предметы выступали резко и четко. Он знал наверняка, чего ожидать от каждого из двигающихся в замедленном темпе врагов. При этом чувствовал к ним некую странную привязанность, парадоксальным образом усиливающуюся от сознания, что те хотят убить его. И даже процедура убийства казалась какой-то сложной игрой, в которую он вступил охотно и увлеченно. Опасные действия окружающих его воинов сливались в упоительно красивый узор, а он любовался им, ожидая, когда можно будет дополнить эту красоту собственными движениями. И тогда они сольются в стремительном танце, серьезном и прекрасном ритуале.

Сила изливалась на него сверху, спускалась по волосам на плечи, а оттуда растекалась по телу. И со зрением происходило удивительное — он видел отдаленные предметы, будто они находились вблизи, растерянные, злые лица пытающихся проникнуть в сквер полицейских представали перед ним во всех подробностях, вплоть до морщин у глаз и волосинок бород. Зато величественно подплывающие образы противников словно бы маячили в отдалении, и он, как из партера, с интересом их разглядывал.

А те, наконец, сомкнули кольцо и, пригнувшись, кружили, как волки вокруг овечьего загона. Странник не тронулся с места, зеленым светом отливало неподвижное лезвие копья. Первым атаковал юноша с цепью. Варнава знал, что будет так, и что после Странника тот был самым опасным. Коротко шагнув вперед, из-под низа резко выбросил руку. Цепь, мелодично звякнув, устремилась Варнаве в лицо.

Тяжело сохранить цуки-но-кокоро, но пока дух подобен сияющей луне, воин непобедим. Варнава с любопытством следил за медленно распрямляющейся в воздухе летучей змеей. Она целила в шею — захлестнуть, придушить, резким рывком сломать хребет. Но вместо шеи на ее пути оказался посох, и она несколько раз обвилась вокруг нее. Парень, еще не осознавший, что захватил жесткий металл, а не податливую плоть, потянул было на себя, но опоздал — Варнава рванул первым. И вот уже юноша полетел ко вдруг оказавшемуся лежащим на спине противнику. Не долетел — его встретил выставленный посох, и он всем телом грянулся на торчащий стальной конец. А Варнава уже перекатился в сторону и тут же вскочил. Его дух был в абсолютном равновесии. Не фиксируясь, он переходил от противника к противнику, те пытались атаковать и ставить блоки его ударам, но все безуспешно. Посох мелькал в воздухе так, что создавал иллюзию сплошного защитного кокона, при этом раз за разом нанося точный удар.