Доказательство страсти - Дженнифер Льюис

— За что она застрелила его? — полюбопытствовала Саманта.

— Он имел глупость изменить ей с собственной женой, — с охотой удовлетворил ее любопытство молодой человек.

Саманта невольно рассмеялась:

— Любовницы находят это оскорбительным? Я удивлена.

— До чего же чудесная у вас улыбка! — прошептал мужчина, подойдя поближе.

— Спасибо, что позволили мне развеяться, отрешиться от невеселых мыслей, — признательно произнесла вдова.

Не успела она договорить, как незнакомец поцеловал ее.

Луи Дюлак перецеловал за свою жизнь множество женщин. Он не испытывал сложностей в сближении с особами противоположного пола. Ему нравилось осязать шелковистость женских губ, вбирать сладостную влагу рта, утопать в их полных желания глазах, будоражить это желание. Что ему всегда без труда удавалось.

Но именно так, как теперь, с ним не случалось никогда.

Эта девушка поразила его своей пластикой. Казалось, что она ускользает, даже когда он крепко держит ее в объятьях. Ее внутренняя жизнь никому не подконтрольна, и Луи понял это сразу.

Незнакомая блондинка с огромными синими глазами сразу произвела на него впечатление самой загадочной из женщин, которых ему довелось знать.

Она была тонка станом, при этом чувственно сложена. Ее точеные руки и изящные щиколотки выдавали то, что бабка Луи звала породой.

Обнаженная, она лежала на его шелковых простынях, с волосами, разметавшимися по подушке. Волнующее тело дышало жаром неутихающей страсти.

Луи склонился над ее лицом, всматриваясь в него лукавым взглядом.

— Чему ты улыбаешься? — спросила его Саманта.

— Ты тоже улыбаешься… — отозвался он и пояснил: — Просто мне нравится то, что я вижу.

На девушку падал приглушенный свет от рубинового плафона коллекционной лампы, сгущая тени в углах комнаты.

Луи гладил розоватые соски Саманты, лаская губами ее рот и шею.

— Мне нужны все твои поцелуи, — сказала Саманта, остановив его на миг.

— Не станем спешить, у нас вся ночь впереди, — благоразумно заметил Луи.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Саманта пробудилась внезапно. Она поморгала, пытаясь вновь увидеть тот ночной рубиновый свет. Но кругом лежала лишь жаркая темнота. Девушка ощутила чужое прикосновение к своей коже и в самый первый миг сонливой неосознанности подумала про своего мужа. Однако тут же вспомнила, что мужа у нее больше нет.

Сердце Саманты застучало в бешеном ритме от страха. Но едва вспомнились золотисто-карие глаза, от взгляда которых мурашки бежали по коже, сильные горячие руки и обольстительная улыбка, как дрожь ужаса сменилась трепетом волнения.

Саманта слышала его дыхание и чувствовала жар тела. Образы этой ночи рисовались в ее воображении.

Она была в Новом Орлеане, в постели незнакомца, новые босоножки от Кристиана Лубутена алели в темноте, рядом с ними на полу лежало небрежно отброшенное платье от Джона Гальяно. А сердце ее рвалось наружу от переизбытка чувств.

Девушка была не в силах уразуметь, как могло статься такое, что она занималась любовью с незнакомым мужчиной, который мирно спал сейчас рядом.

Они так и не назвались друг другу, прежде чем лечь вместе.

Наконец глаза ее привыкли к темноте, и Саманта принялась осматриваться.

Мебель в потоках холодного лунного света казалась еще более элегантной, чем в свете электрическом.

О чем Саманта думала в это мгновенье? Она сознавала, что вообще не в состоянии здраво размышлять, и это представлялось ей проблемой, с какой она еще не сталкивалась прежде.

Вне всяких сомнений, все произошедшее с ними в этот вечер было огромной ошибкой, хотя не без приятности.

Траур по покойному супругу еще не истек. И полугода не прошло со дня похорон, а она уже обнажилась для другого. Это нельзя было счесть правильным. Хуже того, этот поступок свидетельствовал о ее полной неспособности контролировать свои желания. Должно быть, она окончательно ополоумела, если позволила такому свершиться.

Однако Саманта понимала, что не все так просто. Не банальная распущенность привела ее в объятья этого мужчины. Не одно только вожделение влекло ее к нему. Было еще что-то неуловимое, необъяснимое, непреодолимое. Что-то, заставляющее ее считать этого человека близким. Но и страх был не мал. Благоразумие предписывало опасаться человека, который обладает такой властью над телом и умом.

Она оглянулась на него через плечо и скользнула взглядом по очертаниям мужского тела под простыней. Девушка решила уйти до того, как он проснется.

Сердцу претила такая идея, и виски ломило от осознания невозможности что-либо переиначить.

Двигаясь почти вслепую, она с трудом ориентировалась в чужой комнате, старательно сохраняя тишину. Нащупала одежду на полу, быстро оделась. Подхватила босоножки за задники, на цыпочках вышла, и только после этого ей удалось почувствовать себя самой собой, почувствовать себя уверенно.

Она лишь напоследок посмотрела еще раз через плечо, чуть задержавшись на пороге.

Ее любовник безмятежно спал.

Саманта беззвучно вздохнула, вложив в этот вздох всю свою печаль от столь скорого расставания. Вспомнит ли он о ней, когда проснется?

Ей было не по себе, она считала себя изменщицей, оказавшейся не в состоянии даже выдержать несколько месяцев траура в память о почившем супруге.

Еще слишком сонный, чтобы открыть глаза, Луи пощупал место возле себя на кровати, рассчитывая рано или поздно соприкоснуться с шелковистой и теплой женской кожей. Однако пальцы его осязали только холодные простыни.

Поняв, что он один, Луи открыл глаза, приподнял покрывало и убедился, что девушки рядом нет.

Луи тряхнул головой, рассчитывая сбросить остатки сна. Он уже не думал, что лишь бредит ею, и понимал: все, казавшееся чудным сном, происходило прошлой ночью на самом деле. Но ночь позади, солнце вовсю сияет, а он в своей постели совершенно один.

Луи сощурился, спасаясь от яркого света утра, и приподнялся на локтях.

Вне всяких сомнений, девушка исчезла. Ничто не говорило о ее присутствии. И это разочаровывало.

Только теперь он понял, что не знает о своей ночной гостье ровным счетом ничего, даже имя ее ему неведомо. В этом, безусловно, была и загадка, но оставался и определенный элемент досады.

Она хотя бы знала, где его искать. В то время как для него незнакомка стала призраком, материализовавшимся с наступлением темноты и растаявшим, лишь стоило засиять солнцу. Быть может, он никогда больше не увидит ее.

Луи еще не успел составить мнение, хорошо это или плохо.