Лето в Михалувке и Вильгельмувке - Корчак Януш

Обычно без четверти шесть слабый шорох возвещает о пробуждении спальни, и, если немного погодя воспитатель из окна своей комнаты бросит взгляд в спальню, он и без часов знает, что пора вставать.

В углу собралось выборное начальство и оживленно обсуждает вывешенный распорядок дня: кто сегодня дежурит, кому после завтрака идти на перевязку, потому что во время игры в лапту он ссадил себе коленку; обсуждаются предстоящее купание и кросс, прогулка в ольховую рощу и письма домой.

Кто-то разглядывает цветы на окне, не подросли ли за ночь. Один мальчик, сидя на кровати, чиркает кремнем о кремень и удивляется, что нет искры, а сосед объясняет ему, в чем тут дело. Двое гоняются друг за другом между кроватями, стараясь при этом не очень шуметь.

И вдруг кто-нибудь крикнет: «Воспитатель смотрит!» — и все ныряют в постели.

По утрам тоже нельзя шуметь в спальне, но не так уж нельзя, потому что все равно скоро вставать.

Многие еще под одеялом спустили рубашку до пояса, чтобы по первому сигналу вскочить и занять кран в умывальной.

Из десяти кранов самые лучшие — средние; из двух последних вода льется тонкой струйкой, а из двух первых бьет слишком сильно и брызгает. А вода холодная, колодезная.

— Первый ряд, вставать!

Никто не замешкался. Бегут, громко шлепая босыми ногами. Кто-нибудь поскользнется на каменном полу умывальной — все засмеются, и он смеется.

— Господин воспитатель, он у меня мыло взял!

— Хочешь подать на него в суд?

— Нет.

Торопятся, потому что второй ряд с нетерпением ждет своей очереди, и до завтрака столько еще надо успеть!

— Второй ряд, вставать!

Торопятся, потому что Юзеф не любит, когда зря расходуют воду, а с ним надо жить в мире: он дает ребятам метлу и грабли.

— Третий ряд, вставать! Мыть лицо, шею, уши, нос, глаза. Кто плохо умоется, того отправлю мыться во второй раз.

Третий ряд бежит к кранам, второй вытирается и одевается, первый застилает постели.

Нелегкое это дело — застилать постель! Надо встряхнуть простыню, разровнять солому в тюфяке, расстелить одеяло, поставить в изголовье подушку, а полотенце аккуратно повесить на спинку кровати. Каждый старается сделать все это как можно лучше, чтобы потом с гордостью спросить:

— Господин воспитатель, хорошо?

Младшим помогает дежурный; только маленький Адамский отказывается от помощи, и в награду за добросовестную работу он назначен старшим по полотенцам.

В спальне, когда застилают постели, как и во время умывания, всегда кто-нибудь кому-нибудь да помешает — и получает по шее.

— Господин воспитатель, он дерется!

— Хочешь подать на него в суд?

— Нет.

— Тогда бегом на веранду!

Утром у всех хорошее настроение, и потому все охотно прощают своих врагов.

Спальня пустеет, все бегут на веранду.

Мальчики молятся быстро, быстро переворачивают страницы молитвенника — «сидера».

Звонок.

— Сегодня моя очередь, господин воспитатель, — мне горбушку!

В хлебе самое вкусное — горбушки, поэтому ребята получают их по очереди.

Ох, как жалко, что у ковриги только две горбушки!

Все сидят за столами, дежурные разносят молоко.

Глава седьмая

Купание. — Цыплята. — Аист. — Камыш. — Мечты об удочке. — Лапта.

В речку смело окунуться, Чтобы чистыми вернуться, Левой, правой, Всей оравой Дружно мы идем… Левой, правой, Всей оравой Дружно мы идем…

Вот так поют ребята, шагая парами по полянке, мимо дома, по усадебному двору, через сад и луг, мимо мельницы — на речку.

Раз-два! Мыла не жалея, Мы намылим руки, шею! Солнце греет, Ветер веет, В речку мы нырнем! Солнце греет, Ветер веет, В речку мы нырнем!

Большое, ясное, доброе деревенское солнышко смотрит с ласковой улыбкой на детей, слушает их пение и не спрашивает, кто они, откуда пришли; гладит и разрумянивает золотыми лучами их бледные лица.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390}) Стыдно холода бояться, Надо смело закаляться! Ловки, прытки, Точно рыбки, Вместе поплывем! Ловки, прытки, Точно рыбки, Вместе поплывем![4]

Купание — это тысяча взрывов смеха, тысяча радостных возгласов, сотня занимательных сценок и по крайней мере десяток происшествий.

— Господин воспитатель, что это?

Вот так диво — курица с цыплятами! Те, кто еще не бывали в деревне, видят цыплят впервые.

Поймать бы одного такого пушистенького и подержать хоть минутку! Да воспитатель не разрешит… Такой несносный, скучный человек этот воспитатель!..

Ну тогда хотя бы рассмотреть как следует вблизи. И пары разбегаются.

— Господин воспитатель, он не идет в паре!

— Ты хочешь подать на него в суд?

— Нет.

Идем дальше.

— Господин воспитатель, а это что?

Другое чудо: на крыше дома гнездо аиста на колесе от телеги — и сам хозяин гнезда, аист.

Такой большой птицы мальчики еще не видывали! Больше индюка.

— Словно воздушный шар!.. — восклицает кто-то.

А теперь — как страшно! — надо разойтись на узкой тропинке со стадом коров. Мы встречаемся с ними каждый день.

Коровы останавливаются и глядят с любопытством на белые блузы и белые холщовые шапки ребят. Некоторые поворачивают морды и поглядывают искоса, словно думают про себя: «Однако эти маленькие человечки очень забавные существа. Как им, беднягам, должно быть, неудобно ходить на двух ногах».

По дороге на речку мальчики в первый раз видят плуг и борону. Они видят, как доят коров. И наконец — диво дивное, чудо чудное! — видят жеребенка.

Маленькая лошадка бежит рядом с бричкой, а в бричке господин в чиновничьей фуражке и возница. Несколько мальчиков не удержались и побежали за бричкой, потому что жеребенок в тысячу раз красивее коровы и аиста.

— А ты кнутом их, кнутом! — говорит вознице господин в фуражке.

Мальчики остановились в удивлении, притихли, приуныли, словно припомнили что-то.

— Маленькая лошадка, которой вы так обрадовались, дочка большой лошади, — объяснил воспитатель, — а господин, который велел ударить вас кнутом, неумный человек.

Господин в чиновничьей фуражке покраснел и ничего не сказал.

Мы идем дальше.

По правой стороне дороги тянется канава, и в ней полно незабудок. Однажды Флекштрумпф, собирая цветы, залез в грязь по пояс и вернулся домой весь перепачканный, мокрый и злой.

Около речки растет камыш, из которого получаются отличные пищалки. В Варшаве камыш надо покупать на рынке, а тут знай себе растет, и никто его не сторожит.

На пригорке около речки пары разделяются, и все становятся в одну шеренгу, чтобы, когда выкупаешься, легче было найти одежду.

— Рыбы, рыбы!

Маленькие, тоненькие как спички, а живут; шмыгают у самого берега, и никак их не поймаешь: ни рукой, ни шапкой, ни сачком из носового платка.

— Вот они, вот!.. И тут, и тут!

Почему воспитатель не влезет в воду и не поймает хоть одну: ведь на него бы никто не рассердился, ему все можно. А он стоит и смотрит.

Ах, кабы удочку! У Янека из деревни есть крючок, он готов его продать за два гроша. А у Фрома есть волосы из конского хвоста — на леску. Удилища — на каждом кусту. Но что толку, если воспитатель не хочет дать два гроша!