Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник) - Дарья Лаврова

Все уставились на нее.

– Они лучшие подруги, – сказала Полина, – я согласна с Тусей. Где Мария могла выучить испанский?

Я улыбалась с хитрым видом.

– Ну что? – спросила я. – Сдаетесь?

– Еще чего! – воскликнул Антонов. – Голосуем!

– Я – за испанский! – сказала Туся, и с ней согласились все, кроме Али.

– Дураки вы, – заявила она, – шарф фабричный!

– Ты тоже за испанский голосуешь? – спросил Егор у брата. – Ты же скатов подозревал?

– Ну, раз лучшая подруга говорит, – развел руками Дима, – и потом, и правда – про скатов она все очень подробно рассказала.

– Так, за испанский – большинство! – подытожил Егор. – Мария?

– Скаты, друзья мои! – хмыкнула я.

– Я знал! – завопил Дима. – Это нечестно!

– Что – нечестно?!

– Нечестно так натуралистично описывать! Откуда ты вообще знала об этом – как их кормят?

– Мама рассказывала, – пожала плечами я, – они ездили с папой в свадебное путешествие на какие-то острова и там кормили скатов.

– Рассказывать, может, и честно, – холодно заметила Аля, отшвыривая в сторону мой шарф, – но вот врать – нечестно.

– И где я соврала? – сощурилась я.

– Этот шарф фабричный!

– Да.

– Да?!

– Конечно. В прихожей есть еще один шарф, связанный моими руками.

– Мой, – улыбнулась Туська.

Народ засмеялся, Аля нахмурилась. Выхватила у Туськи пузырек и стала втирать капельки масла себе в запястья.

– Дай мне тоже попробовать? – попросила Оля, протягивая руку. – Так приятно пахнет.

– На! – воскликнула Аля и, опрокинув в ладонь чуть ли не полпузырька, намазала масло на Олину руку.

– Много не надо! – заволновалась Туся.

– Не жадничай! – огрызнулась Аля. – Олька, давай другую! Раскроешь все лучшее, что в тебе есть!

– Ладно, поехали дальше, – сказал Егор, – Сергеев, твоя очередь.

– Подождите! – сказала вдруг Туся. – Мария, а про испанский поясни? Это что – правда?

Я кивнула.

– Ты умеешь говорить по-испански?

– Нет. Я пою. По-испански. Не говорю – только пою. Те песни, которые мне нравятся.

– Правда? – удивилась Туся, и я кивнула ей, глазами показывая, что, мол, хватит. Дома поговорим. Не хватало еще, чтобы кто-то сообразил попросить меня…

– А спой! – попросил Антонов.

– Да! – поддержала Аля. – А то так мы можем много чего заявить. Вон, Кристинка на индийском умеет петь, скажи?

– Джимми-джимми, ача-ача! – принялась кривляться близняшка, изображая индианку.

– И все?

– Ага!

– Мария, ты так же умеешь петь? Тогда мне кажется, ты все же нам наврала.

– Нет! – вспыхнула я. – Я по-настоящему петь умею!

– Ну покажи! И докажи! – посыпалось с разных сторон.

«Ну, Туся, – возмутилась я мысленно, – ну, удружила, подруга!» Я чувствовала себя ужасно. Ведь я всегда пела только для себя. В душе или когда мою посуду. Даже родители не слышали моего пения на другом языке! Вот позор-то получится, если я забуду слова.

Я зажмурилась на секунду, выбирая песню. Росана? Нет, в «Талисмане» есть сложноватый куплет… Так… пусть будет Хуанес. Главное, расслабиться и довериться своей памяти. Эту песню крутили в каждом киоске прошлым летом, я должна была запомнить ее просто автоматически.

– Тенго, – начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал низко, – тенго ла камиса негра… порке негро тенго эль альма…

Я пела, а слова бежали передо мной на воображаемом экране. И бежали они ровно до «те диго кон дисимуло», что означает «я говорю тебе с мучением», а потом – все. Экран опустел. И напрасно я всматривалась в пустоту. В ней не было слов, которые можно было спеть.

Я почувствовала, что краска заливает мои щеки. Повисла тишина. Кто-то кашлянул, кто-то обменялся насмешливыми улыбками.

– Ке тенго ла камиса негра и дебахо тенго эль дифунто! – вдруг послышалось из угла.

Я вздрогнула. Все обернулись на парня в белом свитере, который с улыбкой допел мою песню хрипловатым низким голосом. Он отложил свой айпэд в сторону и поднялся. Я задрала голову, ловя каждое его движение. Он оказался таким высоким, наверняка выше меня, а я – самая высокая в классе.

Парень продолжал петь:

Тенго ла камиса негра

Ой ми амор эста де люто

Ой тенго эн уна альма уна пена

И ес пор кульпа де ту эмбрухо…

А я подпевала, вполголоса, и мне казалось, у нас выходит просто потрясающе.

Допев, он опустился на пол рядом со мной. Я мельком глянула на него и поняла – мы же одинаково одеты! То есть на мне, конечно, нет свитера крупной вязки с огромными деревянными пуговицами, но на мне – белая футболка с длинными рукавами, а джинсы у нас – одинакового глубокого темно-синего цвета. И волосы тоже: он, как и я, сдувает со лба каштановые локоны, слегка закручивающиеся на концах от влажной погоды.

У меня запульсировало в ладонях от волнения. Я отвернулась, чтобы не выдать своих чувств, и увидела, что Аля наклонилась к Тусиному уху и что-то прошептала, поглядывая на меня.

– Неплохо поешь, – сказал мне тихо парень.

У него и правда был акцент. Легкий, но все равно – слышался.

– Ой, а я тебя забыл представить! – хлопнул себя по лбу Егор. – Мария, это Анхе́ль.

– Анхе́ль? – растерялась я, и парень засмеялся.

– Издеваетесь надо мной? – обиделась я. – Раз я пою по-испански…

Сотовый запищал! Мне пришло сообщение. От Туси! Я с удивлением глянула на нее, а потом прочла: «Надо поговорить. Это касается Анхеля». – «Не хочу я с тобой говорить, предательница, – написала я в ответ, – зачем заставила меня петь и позориться?»

– Нет, нет, – торопливо проговорил парень, – я не Анхе́ль!

– Я понимаю, что Клюев демонстрирует свое суперское чувство юмора, – холодно сказала я.

– Я Анхель, – продолжил парень, напирая на «А».

– А почему тебя так зовут? – спросила я, глядя в экран телефона на новое сообщение от Туси:

«Это важно. Мне Аля кое-что рассказала. В него нельзя влюбляться».

Ответить Анхель не успел. Оля вдруг схватилась за горло и стала задыхаться. Она упала на бок, прямо на Сергеева, тот еле успел ее подхватить. Щеки девушки покраснели и стали раздуваться.

Из ступора всех вывел резкий окрик Анхеля:

– Амбулансия! Как это по-русски, забыл?!

– Да, точно! – спохватился Дима. – Надо «Скорую» вызвать!

Он сдернул с журнального столика телефонную трубку, с грохотом уронив на пол сам аппарат.

Глава 4 Олю забирают

По телефону врач сказал дать срочно Оле супрастин, но пока Егор с Димой хлопали ящиками, перерывая в них горы разных коробок с лекарствами, приехала «Скорая».

Грузная полная врач вбежала в комнату, не отряхивая снег с сапог, опустилась рядом с Олей на колени, начала нащупывать пульс. Ее широкая спина, обтянутая халатом, оказалась как раз у ног Сергеева, и он, не сдержавшись, хмыкнул, за что тут же получил тумак от Антонова со словами: «Заткнись, придурок, нашел, над чем ржать!» Я сразу зауважала Антонова, хотя до этого презирала как законченного двоечника и тупицу.

Врач, не обращая на них внимания, начала расстегивать кофточку у Оли на груди, и Аля с помощью Кристины и Полины принялась выпинывать пацанов из комнаты.

– На что аллергия? – отрывисто спросила врач, прикладывая стетоскоп к Олиной груди.

Оля не отвечала, все остальные молчали.

– Астма у нее есть? – спросила врач, поднимая на нас глаза, но мы снова промолчали, кто-то пожал плечами.

– Да что вы вообще друг о друге знаете? – с досадой проговорила врач. – Помогите джинсы стянуть, укол надо сделать. Отек у нее.

Аля толкнула Кристину, и та, опустившись, на колени, стала расстегивать Оле джинсы, а врачиха тем временем распахнула свой чемодан и вынула шприц и ампулы.

– Пили что-то? – спросила она, не поднимая головы.

– Нет! – ответили мы нестройным хором.

Она кивнула, наверное, не поверив. Сделав укол, врач уселась на пол рядом с Олей, не сводя с нее глаз и не отпуская ее руки, которую сжимала пальцами в области кисти, чтобы нащупать пульс. Мы тоже застыли, боясь пошевелиться.

Оля, наконец, открыла глаза, облизнула губы. Ее дыхание стало спокойнее. Но врачиха покачала головой:

– Не сходит до конца, сильная реакция у нее. Забираем в тридцать вторую. У тебя телефон есть? – спросила она у Оли.

Та слабо кивнула.

– Родителям позвоните, предупредите! Тридцать вторая больница. Отделение, куда определят, пока не знаю, ну, в приемном спросят.

Врач достала свой телефон и, набрав номер, сказала:

– Вить, поднимайтесь, девочку надо забрать.

Закончив говорить, она нахмурилась:

– А чем у вас тут пахнет? Странно как-то? Кальян курили?

– Это аромамасло! – подала голос Аля. – Кстати, у нее, наверное, на него аллергия!

– Может быть, – кивнула врач.

Туся побледнела.

– Но там… – пробормотала она, – там лимон… жасмин… апельсин! Они не аллергенные! Ими младенцев грудных мажут! Я специально такие выбирала.

– С таким здоровьем, как у вашего поколения, даже на хлеб аллергия бывает, – отрезала врач, – у вас же иммунитета совсем нет, вы чахлые городские дети.