Март - Канила Дозловски

двух больших холмов, и между ними же пролегает дорога к федеральной трассе. По этой дороге к остановке , чтоб в город уехать, километров шесть идти надо. И это хорошо летом, а зимой, по снегу – лучше уж совсем не выходить. Так вот, если к трассе стать спиной, а к самому селу лицом, справа будет один холм видно, а слева – другой, всё как на ладони. Левый особо ничем не примечателен, кроме того, что на нём дикая земляника растёт и груша небольшая. По землянику летом все сельчане ходят, а вот груша плодоносит мало, да и то вяжет, оскомину набъёшь. Её только дед Герман собирает, совсем немного на настойку. Вот правый холм подпоясан внизу речкой, там на самом верху есть футбольное поле небольшое, нам его дед Герман сделал, с воротами, как полагается. А в метрах десяти от него синей оградкой обнесённый стоит памятник тем, кто из села ушёл и не вернулся, когда война была. Там доска с фамилиями, штук пятьдесят, наверное. И моя есть, мать говорила, что это прадед, хотя я не знаю точно. Может и так, может просто однофамилец, у нас полсела одной фамилии. Туда девятого мая каждый год часов в десять утра из городской школы дети приезжают, венки кладут, речи говорят какие-то, пафосно всё очень, знаешь: "за Родину", "защитники", "не забудем"; а вечером я однажды проходил, вижу Герман там, листву убрал вокруг памятника, почисти всё и сидит на лавочке рядом со стопкой, а у самого глаза красные. Мы, ребятня, к нему любили ходить, дед на баяне играл, пел красиво, угощал всех вареньем, но мая до пятнадцатого к его дому лучше было не приближаться – попадёт так, что мало не покажется. – Павел тяжело вздохнул, немного улыбнулся и продолжил. – По правому холму дети раньше любили зимой кататься на санках. Там метров пятьдесят по крутому спуску можно было так разогнаться, что в ушах свистело. Спуск выходил на речку, и было здорово соревноваться, кто дальше прокатится по льду. Пока однажды, уже и не зимой вовсе, а ранней весной один мальчик Макар разогнался и доехал до самой середины реки. Макар победил всех, установил абсолютный рекорд. Макар тогда был самым счастливым ребенком на свете, встал с санок, начал прыгать, махать руками, радоваться. И провалился под лёд. Макар кричал, махал руками, а мы все испугались и не знали, что делать. Макар то появлялся из подо льда, то снова исчезал, пока не умолк совсем. На крик прибежал дед Герман, в валенках и телогрейке бросился в воду, достал Макара, но не успел. Дед Герман простудился, Макара похоронили через два дня, а мы ещё с неделю не могли нормально сидеть за партами в школе и на горку кататься больше никогда не ходили. Вот примерно такой мой дом.

– Интересно. – всё это время Ира слушала с широко раскрытыми глазами и думала: "Фактически, я для него первая встречная, а он мне такие личные истории из детства открывает. Видимо, этому человеку не так часто удаётся с кем-то поговорить по душам, ему хочется поделиться, выговориться, чтобы его услышали, поняли …" – а я, пока ты говорил, вспомнила …

Тут в коридор вышел доктор, он держал в левой руке рентген-снимок. Павел, конечно, медицинского образования не имел, но понять, какая часть тела на рентгене смог – нога, щиколотка, если быть точным. И, так как у кабинета пациентов больше не было, очевидно, врач направлялся к ним, к Ире, если быть точным.

– Что же вы так неаккуратно … – он быстро подсмотрел в бумаги, – … Ирина? Теперь вправлять вашу ножку надо, и полежать придётся. – врач повернулся в сторону своего кабинета и крикнул, – Аня! Давай сюда.

Из кабинета молоденькая медсестра вывезла инвалидную коляску. Ира, опершись о плечо Павла, пересела на неё.

– Вы родственник? – спросил врач. – Позволяется только родственникам.

– Нет. – ответил Павел, слегка замявшись, – Да я думаю, уже и не нужен.

Ира подала ему пальто.

– Спасибо … за помощь … за пальто … да за всё, спасибо, правда. Уж не знаю, чтобы я делала там, на асфальте …

– Да, конечно …

Медсестра увозила новопоступившую пациентку дальше по коридору, Павел смотрел на это всё, держа в руках ещё довольно сырое пальто. Она помахала ему ручкой.

Стоило только Павлу переступить порог теплого помещения больницы, его обдало слегка морозной свежестью ранневесенних вечеров, всё-таки к хорошему, к теплу быстро привыкаешь. Небо было поразительно безоблачно, по улицам разливался холодный лунный свет. Пора было возвращаться … куда? До дома далеко, он за пределами Курска. Возвращаться куда? Куда идти? Вопросы риторические, ответа нет. Поэтому он просто пошёл прямо. Вокруг все спешили, торопились в конце дня к любимым, к семьям, да просто домой. А когда нигде не живешь – некуда торопиться вечером. Павел набрёл на подобие сквера: линейка фонарей, произраставших на месте газона, по обе стороны от них дорожки бетонных плит с лавочками, замыкают с обеих сторон ансамбль тесно посаженные деревья. С одной стороны сквера после деревьев – дорога, с другой – жилые многоэтажки. Павел нашёл наиболее приличную лавочку в сквере, накинул влажное пальто, прилёг, положив под голову руку.

Наступила полноценная ночь.

К сожалению, вынужден признать, что ночью небольшие города куда как лучше, приятнее взору, чем при свете дня.

Но солнце ставит вновь свой трон,

С полночных стран встаёт заря …

У Тимура с утра было уже не так людно. Не было ни души, а он сам сидел за столом у окна и пил чай.

– Здравствуй, Тимур.

– Ааа, вот он где! Ты что вчерась устроил, дорогой? Скорая, потом тебя вызванивают, ищут! Я чуть с ума не сошел.

– Ищут?

– Звонили, паренёк какой-то просил Павла. Я сказал, что тебя нет, спросил, что передать. Он ответил – “от Новикова”, что ты всё поймёшь.

– Новиков … интересно …

– Да ты мне объяснишь что-нибудь, мать…?!

– Да, это Никита, мой сосед бывший. Надо бы перезвонить ему. – Павел встал, подошел к прилавку, указал пальцем на телефон. – Можно?

– Конечно.

Город начинал понемногу просыпаться. За окном проехало несколько машин, проходили школьники с рюкзаками. Небо совсем прояснилось, ветер, ещё вчера трепавший деревья, сошёл на нет. Весна брала своё.

– Да, хорошо, Никит. – Тимуру было слышно только одну сторону разговора, но и так было понятно, что Павел снова уходит куда-то. – Давай тогда на остановке у книжного, хорошо? … Мы туда поедем, да? Только, понимаешь … у меня сейчас даже не проезд не будет … Да, буду благодарен, спасибо. Пока.

– И что? – спросил Тимур со вполне справедливым выражением лица волнующегося друга или даже родителя.

– Да, это Никита.

– Я про него от тебя раньше ничего