Нотариус из Квакенбурга - Вадим Россик

В ожидании еды мы расположились за крепким дубовым столом, стоявшим у стены на которой были развешены большие, начищенные до блеска сковороды. Я огляделся вокруг. В большом зале было довольно многолюдно. В углу у очага пировала компания лесорубов в кожаных куртках, которые пили местное пиво и хриплыми, привычными к лесу голосами громко разговаривали о своих делах. За соседним с ними столом сидели два странствующих монаха-янита в домотканых сутанах из некрашеной шерсти, подпоясанных простыми веревками. Котомки, в которые яниты собирают милостыню, были сложены рядом на скамье. Тощие монахи тщательно пережевывали какую-то нехитрую снедь и неодобрительно поглядывали на дюжих лесорубов, когда их разговор становился особенно громким. Напротив монахов, у другой стены зала три торговца вполголоса обсуждали достоинства и недостатки разных пород скота и цены на говядину и свинину. Они уже отобедали, судя по грязной посуде и объедкам на столе. Кроме этих посетителей, кое-где за столами поодиночке сидело еще несколько человек.

Хозяин принес нам еду и расставил оловянные тарелки. Следом за салатом, картошкой и котлетами появились три высокие, глиняные кружки с крышками, из-под которых на стол капала пена.

– Попробуйте, уважаемые гости, – сказал румяный крепыш, пододвигая каждому его кружку. – Это лучшее пиво во всей округе. Даже в Кроне знают пиво марки «Толстяк Вилем»! Каждую неделю я отправляю туда десять бочонков темного и десять светлого.

Поблагодарив добряка, мы с аппетитом приступили к трапезе. Изрядно проголодавшись в дороге, за едой мы не разговаривали. Отдав должное вкусной и обильной пище, мы запили ее пивом, которое действительно оказалось превосходным.

Пока мы расправлялись с обедом, монахи сложили то, что не доели в котомки, помолились и двинулись к выходу. Проходя мимо нашего стола, шедший первым высокий и худой как жердь янит вдруг внезапно остановился и издал громкое восклицание. От неожиданности мы все трое, как по команде, перестали есть и посмотрели на него. Старик, вперив в молодого графа взгляд своих черных глаз, которые резко выделялись на его узком, морщинистом лице, воскликнул:

– Берегись грешник! Печать смерти лежит на твоем челе. Покайся пока не поздно!

Разговоры в зале разом умолкли и все посетители обернулись в нашу сторону. Озрик уронил вилку на стол и побледнел. Я оцепенел и от страха не мог вымолвить ни слова. Один нотариус сохранил присутствие духа и спросил монаха, продолжавшего сверлить графа тяжелым взглядом:

– О каких грехах вы говорите, святой отец?

– Никто не знает о своих грехах лучше самого грешника. Покайся несчастный! Смерть идет за тобой по пятам!

С этими словами монах повернулся и быстро вышел на улицу в сопровождении своего товарища. После их ухода еще некоторое время в харчевне стояла тишина. Люди поглядывали на Озрика Де-Бурга и друг на друга и качали головами, не решаясь заговорить. Молодой человек сидел по-прежнему бледный и было видно, что он пытается прийти в себя. Мартиниус о чем-то задумался. Так прошло некоторое время. Наконец, к нам подошел хозяин заведения и заговорил:

– Это конечно не мое дело, доминус, но на вашем месте я бы прислушался к словам янита. Они обладают даром предсказания, это каждый у нас знает. Поэтому лучше вам сходить в церковь как можно скорее.

Немного придя в себя, мы заплатили за обед по пять гведских крон и, усевшись в карету, продолжили свой путь. Отдохнувшие и накормленные лошади бодро потащили тяжелый экипаж по дороге на Крон. За окном снова замелькали деревья и придорожные черно-белые столбики с коронованным гведским орлом, обозначающие пройденные мили.

– Ну и что вы об этом всем думаете, месьер Мартиниус? – спросил граф, как только мы отъехали от харчевни. Он уже пришел в себя и на лице его опять появилось выражение доброжелательной вежливости, так для него характерное.

– Пока не знаю, что обо всем этом думать, – ответил нотариус, – но все это весьма интересно.

Дальнейший наш путь продолжался без приключений. Уже начинало темнеть, когда наша карета въехала в достославный город Крон, миновала его и, прогрохотав по горбатому каменному мосту через реку Крону, повернула к графскому замку. И дорога, и река вились по узкой долине, густо заросшей соснами и елями. Теперь карета двигалась по глубоким колеям, проложенным давным-давно.

По сторонам дороги в последних лучах заходящего солнца поблескивали листья ежевики и папоротника. Желтые и красные листья густым ковром устилали землю. Стук колес нашего экипажа словно утонул в толстом слое гниющей травы. Дорога, становившаяся хуже, спустилась куда-то вниз и в серых сумерках вдали я увидел три высокие башни – мощную центральную и по обеим сторонам ее две узкие. Их черные силуэты торчали над лесом как мрачные стражи этого сурового края.

– Ну вот, наконец-то, мы дома, – сказал молодой граф.

Вскоре мы подъехали к узкому деревянному мосту, переброшенному через ров окружающий замок. За мостом возвышалась каменная громада. Кое-где в замке виднелись неяркие огни. Карета, гремя, въехала в ворота, украшенные гербом Де-Бургов и остановилась во внутреннем дворе.

В темноте я мог разглядеть только массивный фасад, сплошь увитый плющом. Над зданием поднималась старинная зубчатая башня. Справа и слева к главному строению примыкали два крыла, сложенные из дикого камня и увенчанные крутыми остроконечными крышами. Из-за крыш в темном небе угадывались очертания двух узких боковых башен.

– Добро пожаловать, уважаемые месьеры! Добро пожаловать в Три Башни!

Из тени, скрывавшей вход, выступил крупный усатый мужчина и открыл дверцу кареты.

– Здравствуйте, Мартин. Это Мартин – наш дворецкий, – пояснил нам Озрик и с беспокойством снова обратился к дворецкому:

– Как себя чувствует отец?

– Их сиятельство уже изволили лечь. Весь день они провели у себя и почти ничего не ели. Доктор Адам с самого утра находился в замке и только недавно уехал домой.

Пока дворецкий отвечал на вопросы Озрика, двое подошедших слуг взяли наши саквояжи и понесли их в дом. Дворецкий провел нас длинными темными коридорами в столовую, освещенную слабым светом канделябров. Помещение, в котором мы оказались, было очень просторным, с высоким потолком. Посреди столовой на помосте стоял огромный господский стол. По обе стороны помоста располагались столы для лиц низшего звания. В дальнем конце помещения, напротив входа, виднелись хоры для менестрелей. В старинном камине с красивой чугунной решеткой, уютно потрескивая, горели поленья. В неверном свете свечей со стен на нас угрюмо смотрели портреты предков нынешних хозяев замка.

Нотариус и молодой граф подошли к камину и протянули руки к огню. Устроившись возле них, я стал разглядывать полированное дерево стен, украшенных гобеленами, изящные цветные стекла стрельчатых окон, оленьи и кабаньи головы, смутно виднеющиеся в полумраке.

– Прикажете подавать ужин, ваше сиятельство? – обратился к Озрику дворецкий.

– Конечно, Мартин. Признаться, я умираю с голоду.

– Через несколько минут все будет готово, ваше сиятельство.

Мы все очень устали за день, поэтому разговор за столом не клеился и ужин прошел в молчании. После ужина меня и моего шефа проводили в отведенные нам комнаты. Они находились в Южной башне или Башне Бруниссенды, как сказал сопровождавший нас слуга. Наши комнаты располагались на самом верху башни. Их двери выходили в один коридор почти напротив друг друга. Моя комната оказалась небольшим, вытянутым в длину помещением. При свете свечи, я разглядел стол, два стула и узкую кровать возле узкого окна, прорубленного в овальной стене башни.

Перед сном я подошел к окну и посмотрел в ночную тьму. За окном в бледном свете луны виднелась черная опушка окружающего замок леса. Ни единый огонек не оживлял дикую местность. От этой картины веяло заброшенностью и одиночеством. Чувствовал я себя усталым и подавленным. Раздевшись и улегшись в постель, я услышал, как где-то в замке тоскливо завыла собака. Некоторое время я слушал эти протяжные душераздирающие звуки, но вскоре усталость взяла свое и я уснул.

Глава пятая

В которой Мельхиор влюбляется первый раз в жизни

Громкий звук ворвался в мой сон. Я открыл глаза и удивился перемене произошедшей с моей комнатой. Вчера вечером она показалась мне мрачным тесным ящиком с затаившимися в углах зловещими тенями. А сейчас было раннее утро. На стенах, обитых деревянными панелями, играли солнечные зайчики. Свет, бивший в высокое узкое окно, ярко освещал все помещение не оставляя больше места для тайн и кошмаров.

За окном снова раздался глуховатый звук рога. Затем он прозвучал в третий раз и умолк. Я потянулся, зевнул и посмотрел на часы. Шесть. Я чувствовал, что хорошо выспался. Вчерашняя усталость исчезла. Ее сменила легкость тела и бодрость духа. Ну что же – пора вставать! Одевшись, я прошел в туалетную комнату, где нашел мыло, теплую воду и свежее полотенце. С удовольствием умывшись, я тщательно причесался и вышел в коридор.