Ты для меня? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Матерь Божья, он укусил ее! Укусил!

Больно. Жадно. Свирепо. Так, хищник кусает — метит свою самку в момент спаривания. И что самое ужасное, самое постыдное, скверное и грязное во всей этой истории — ей понравилось. В его объятиях буквально млела. Ноги ощущались ватными и никчемными. Колени подкосились. Лишь его руки от падания и удержали. Герман, казалось, подобной реакцией ошарашен не меньше. Но, самообладание он вернул себе гораздо быстрее.

— Как видишь, я не тот человек, который будет подставлять для удара вторую щеку. Хорошенько запомни это!

Глава 2

Ночка для Леры выдалась та еще. Не могла уснуть, прокручивая в памяти недавние события. И всякий раз, сердце гулко билось в груди. И всякий раз переворачивалась в постели с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее. Да только тщетно все. Сна ни в одном глазу. Включила кондиционер — холодно. Забралась под одеяло. Выключила — жарко. Дотянулась до телефона, лежащего на прикроватной тумбе. Глубокая ночь — пол третьего, если точнее. В сотый раз прикоснулась к своей шее, вспоминая миг прикосновения кожи с его зубами. И…и губами. Тут же раздосадовано ударила, ни в чем не повинную подушку.

— Проклятье!

Как она вообще допустила такое? О чем только думала? Понимая, что просто так ей не уснуть, вскочила на ноги. Валерия металась по комнате. Слонялась, точно полоумная, из угла в угол. Так продолжалось до тех пор, пока ее взгляд ни упал на окно. Лунный свет заливал всю комнату, освещая, словно днем. Полнолуние. Красиво. Она всегда любила ночь. Когда засыпал весь мир, просыпалась природа. Осторожным, но решительным движением девушка распахнула дверь, ведущую на балкон, и шагнула наружу. Ночной воздух, словно обволакивал ее, даруя успокоение. Да и сад Давыдовых в лунном сиянии выглядел иначе. Он был просто неотразим. Лера недоуменно нахмурилась, когда на одной из скамеек, прямо напротив небольшого фонтана увидела женский силуэт.

Маргарита Алексеевна? Что она делает здесь в столь поздний час?

Немешкаясь более ни секунды, Спирина накинула на себя легкий атласный халат, доходивший ей практически до колен, и осторожно, стараясь не шуметь, спустилась вниз. Женщина невидящим взглядом смотрела прямо перед собой. В одной руке зажата тлеющая сигарета. В другой бокал с красной жидкостью. Когда Лера отыскала бутылку, сомнений не осталось. Вино.

— Тетя Рита, — Валерия присела рядом с Давыдовой, — У вас все хорошо?

Женщина встрепенулась, едва не выронив фужер.

— А, Лера! Почему не спишь?

— Не могу уснуть на новом месте. — Не моргнув глазом, солгала девушка.

— Надо же, — задумчиво произнесла Маргарита, залпом осушая содержимое стакана. — Ты в точности, как твоя мама. Оля тоже с трудом засыпала вне стен дома.

— Правда?

Давыдова лишь кивнула, и последний раз сильно затянувшись, потушила сигарету.

— Я редко этим балуюсь. Когда невмоготу. — Пояснила, извиняющимся тоном. — Стас, с молодости, терпеть не может курящих женщин.

Лера неопределенно пожала плечами. По сути, ей было все равно, кто и чем балуется. Все взрослые люди. Только сейчас заметила странный блеск на щеках и в глазах Давыдовой.

— И лучшая подруга…непременно отчитала бы. Оля была ярой противницей.

— Да, я знаю.

— Как же мне ее не хватает порой. Поддержки, совета, присутствия.

Тяжело вздохнув, Марго, дрожащими пальцами вытерла с лица слезы.

Сердце Валерии болезненно сжалось.

— Мне тоже…

— Верю, милая.

Давыдова потянулась к бутылке, вновь наполняя доверху пустой бокал.

— Ты знаешь, как они познакомились с твоим отцом?

Девушка слабо улыбнулась, и покачала головой.

— Наверное, то была судьба. Мы с ней дружили с детства. Никогда не разлучались. Я — девочка из семьи обычных врачей, и она — дитя династии, которая являлась очень могущественной, и имела большую власть во времена царской России. Приверженцы традиций. Несмотря на то, что была аристократкой до мозга костей, Оля никогда не задирала нос. Простая. Искренняя. Лишнего себе не позволяла, не забывая и меня одергивать время от времени. Как только у нас родился Герман, Стас пригласил в гости твоего отца. Хотел, чтобы при этом событии присутствовал его лучший друг. Когда Оля с Костей встретились, глазели друг на друга, будто дурачки. Минут пять, не произнося при этом ни слова. Потом Костя схватил ее за руку и увел куда-то. Испарились на несколько часов. Пришлось начинать торжество, не дожидаясь друзей. После выяснилось, что в тот момент они переспали. А спустя неделю, и вовсе, сообщили нам, что женятся. Семья твоей мамы пришла в неописуемую ярость, так как давным-давно было известно, кто станет ее мужем. Этот человек сейчас сидит в Госдуме, между прочим. Оля бросила все, и укатила с Костей в Оренбург. Там они и жили счастливо…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Жаль…долго не получилось, — заикаясь от нахлынувших эмоций, промямлила Лера.

— Наверное, это тоже судьба.

Повисло тягостное молчание. Наконец, Давыдова кивнула в сторону бутылки вина:

— Составишь компанию? Как раз на бокальчик осталось.

Поразмыслив пару секунд, девушка решила ответить утвердительно. Хоть заснуть сможет.

— Не откажусь.

— Секундочку! Принесу тебе фужер.

— Не нужно. Может в моих венах и течет кровь аристократов, только до «Леди» все равно не дотягиваю. Так выпью.

— За женщин! — Улыбнулась Маргарита.

Валерия повертела бутылку в руках, после чего сделала пару крупных глотков прямо из горла.

— А Вы, почему не спите? Станислав Юрьевич в любой момент может проснуться, и заметить, что Вас нет. Волноваться же будет.

— Не переживай, — горько усмехнулась Давыдова. — Он уже давно меня не замечает. Да и кровать у нас широкая. Сложно почувствовать чье-то отсутствие, когда между нами, еще два человека поместиться могут.

Валерия поперхнулась очередным глотком вина, внезапно вставшим в горле комом.

— Простите.

— Тебе не за что извиняться.

— Но…Просто это…Разве возможно изменить такой женщине, как Вы?

— Какой?

— Ухоженной, дорогой, красивой, сексуальной, любящей, в конце концов!

— Ох, Лера, изменить можно любой. В нашем со Стасом случае, пока только предположения. Догадки. Никакой конкретики. И…знаешь, это сводит с ума. От этой боли трудно дышать. Я словно не живу, а просто существую.

Ее голос предательски дрогнул. Валерия же поспешила ободряюще сжать плечо Маргариты Алексеевны:

— Не отравляйте душу сомнениями…преждевременно. Хотела бы я, хоть на минуту, облегчить Вашу боль.

— Милая, — женщина крепко сжала Спирину в своих объятиях, — ты облегчаешь ее одним своим присутствием. Глядя на тебя, я вижу Олю. И вновь, радуюсь…жизни. Что это?

Давыдова отстранилась, разглядывая шею девушки:

— Вот, поганец. Я убью Глеба! Как посмел?

— Нет! — Поспешила успокоить разбушевавшуюся родительницу. — Глеб здесь не причем.

— А кто, причем? Герман? — Маргарита уставилась на девушку скептически. Явно сомневаясь. — Надо же…

— Произошло недоразумение.

— Не переживай, Лера. Мелочи.

— Не могу. Мне очень неловко.

— Запомни одну вещь — Москва не любит скромниц. Она проглатывает таких, не пережевывая. Здесь город акул. Хищников и хищниц. Будь дерзкой. Будь напористой и целеустремленной. Умей за себя постоять. Выделяйся! Не сливайся с толпой. А я поддержу тебя во всем! Помогу освоиться, и подняться на ноги.

— Спасибо, — Валерия вложила в свой взгляд всю благодарность, на которую была способна.

— Первое, что мы завтра сделаем — посетим салон красоты, и обновим твой гардероб. Ты должна стать объектом вожделения. Да. Не просто юной и красивой. А именно…желанной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну, что Вы! Я приехала не за этим. Моя главная цель — найти работу.

— А Костя разве не сказал тебе, когда отправлял сюда?

— О чем?

— Работа у тебя уже есть!

* * *

Телефон на прикроватной тумбе громко вибрировал, вырывая Леру из лап Морфея. Девушка недовольно поморщилась. Во рту пересохло от обезвоживания. Не самые приятные ощущения. Да и голова слегка побаливала. Именно поэтому, обычное дребезжание мобильника сейчас казалось таким же громким, как удар молота по наковальне. Не в силах более терпеть, стиснула ненавистный аппарат в ладони. На дисплее высветилась фотография самого родного человека, Константина Спирина. Сознание прояснилось мгновенно.