Валькирия рейха - Гавен Михель

Приветливо махнув детям, Гейдрих вернулся в кабинет и сел за стол. Его взгляд упал на семейные фотографии, стоявшие в рамках на рабочем столе. Неожиданно вся прошлая жизнь промелькнула в его памяти, хотя он не любил даже в мыслях возвращаться к минувшему, всегда был сосредоточен на настоящем и устремлен в будущее. Возможно, все-таки сказалась усталость последних лет, проведенных в напряженной деятельности и в постоянной борьбе с конкурентами за восхождение на Олимп власти. Что ж, перед тем, как он получит желаемое удовлетворение всех своих амбиций, можно вспомнить о том, как все начиналось.

Его прошлое было бурным и неоднозначным. Неоднозначным во всем, начиная с чисто «арийского» происхождения. Увы, «идеальный ариец», как нередко называл его фюрер, не мог быть уверен на сто процентов, что в его жилах нет ни единой капли еврейской крови. Причиной тому послужила сомнительная родословная его матери, дед которой, судя по всему, имел отношение к американским промышленным магнатам, евреям по национальности. Однако Гейдрих не мог разрешить эту загадку для себя и сделал все, чтобы никто, кроме него, не догадался о червоточине в биографии «лучшего наци», особенно Гиммлер и его камарилья. Родственников же матери да и ее саму он просто исключил из своей жизни. Заняв еще в 1934 году кресло шефа центральной службы гестапо, Гейдрих сделал все, чтобы его карьера росла стремительно, показав себя элегантным и тонким политиком.

В отличие от многих иных деятелей Третьего рейха, особенно первого поколения штурмовиков, отъявленных громил и бандитов, которых Гейдрих презирал, сам он происходил из хорошей семьи и получил превосходное образование. Он родился в городе Галле, где провел детство и юность и успешно закончил обучение в средней школе. Отец Гейдриха был директором консерватории. Бруно Гейдрих пробовал себя как певец и композитор, но, увы, не достиг успехов. Мать, фрау Элизабет Гейдрих, урожденная Кранц, происходила из известной дрезденской музыкальной семьи. В семье Гейдрихов царила атмосфера преклонения перед классической культурой, в которой важное место принадлежало музыке. Трое отпрысков господина Гейдриха, – кроме Рейнхардта в семье росли его старшая сестра Мария и младший брат Зигфрид, – обучались игре на музыкальных инструментах. Так, Рейнхардт научился вполне прилично играть на рояле и скрипке и мог бы даже концертировать, сложись его судьба по-другому. Однако несмотря на внешнее почитание культуры, в семье нередко происходили скандалы. Консерватория, созданная господином Гейдрихом для детей состоятельных жителей Галле, приносила неплохой доход, но никак не могла удовлетворить амбиции жены директора. Элизабет рассматривала Галле как третьесортный городишко и постоянно уговаривала мужа отправиться в Дрезден, где хозяином консерватории был ее отец. Бруно, наверняка, был бы и рад такому обороту, но братья Элизабет всячески препятствовали его приезду, видя в зяте конкурента. Успехи же Бруно в Галле казались Элизабет просто ничтожными. Правда, его пригласили постановщиком опер в Кельн и Лейпциг, но Берлин, Берлинская опера, Мекка музыкальной Германии, так и остались недосягаемыми. Не получил Бруно и престижного звания профессора музыки, несмотря на то, что несколько раз подавал заявления. Все эти обстоятельства способствовали тому, что в глазах жены он выглядел неудачником. Гораздо позднее, уже достигнув власти, его старший сын прекрасно понимал, что причиной тому было вовсе не отсутствие таланта у его отца, а другое – Бруно не принадлежал к высшим слоям общества, что так ценилось в кайзеровской империи. Он вышел из среднего класса, и потому доступ в аристократические сферы, – а звание профессора музыки позволяло это, – был для него закрыт. К тому же семья принадлежала к католической церкви, что в протестантской Германии не почиталось. Кроме прочего, по Галле распространялись слухи о еврейском происхождении супруги Бруно. Элизабет никак не могла смириться с подобным положением вещей. Конфликты обострялись, ссоры доходили до полного нервного расстройства. Так что детство будущего «первого наци» прошло среди никогда не прекращающейся истерики, почти в сумасшедшем доме. Часто предоставленный самому себе, Рейнхардт с ранних лет принялся воспитывать характер. Он сообразил, что прямая конфронтация, будь то с родителями или со сверстниками, часто поднимающими его на смех, не приводит к успеху, и разработал собственную стратегию поведения, стратегию волка-одиночки, который доказывает свое превосходство не криками и кулаками, а реальными достижениями. Например, в спортивных состязаниях. Несмотря на природную нервность, он научился концентрировать в себе почти что звериную энергию и проявлять ее в нужном месте и обстоятельствах, не расходуя впустую слова. Именно эта стратегия спустя годы позволила ему добиться самого высокого положения среди бонз Третьего рейха.

Когда началась Первая мировая война Рейнхардту, исполнилось десять лет. Первые успехи кайзеровской армии вскружили ему голову, он забросил музыку, мечтая о военной карьере. Поражение же в войне стало страшным ударом, который заставил повзрослеть раньше положенного и взглянуть на мир иными глазами. Как и многие немцы, он считал кайзеровских генералов «ноябрьскими ренегатами», винил в поражении евреев, подозревая их в предательстве и сговоре с американцами. Коммунистические волнения, вспыхнувшие в Германии после краха кайзеровской империи, и вовсе напугали семейство Гейдрихов. Перемена строя угрожала их благополучию. В создавшихся условиях на семейном совете решили, что будущее Рейнхардта, которому как раз исполнилось восемнадцать лет, увы, никак нельзя связывать с искусством. Кому оно было нужно в охваченной забастовками и революционными демонстрациями стране? Музы умолкли, многие немцы голодали, консерватория Бруно Гейдриха терпела банкротство. Самым благополучным местом, где молодой человек еще мог рассчитывать на преуспевание, оставались только армия и флот. Там гарантированно выплачивалось жалование и можно было регулярно получать продовольственное обеспечение для всей семьи. В армии и на флоте также сохранялась реальная возможность продвижения для талантливого и работоспособного человека, тогда как в остальных областях жизни о карьере можно было забыть. Нельзя также сбрасывать со счетов, что втоптанный в грязь после поражения престиж службы значительно возрос спустя несколько лет после окончания Первой мировой войны. Патриотические настроения крепли, немцы все серьезнее задумывались о реванше. Так, ранней весной 1922 года юный Рейнхардт Гейдрих по решению родителей и в полном согласии с собственными устремлениями поступил кадетом в морское училище в Киле. Надев щегольскую морскую форму, он был почти счастлив, сравнивая себя с героями морских баталий, портреты которых во время войны украшали стены его спальни в родном Галле. Будущее грезилось ему среди пенистых волн Балтики, полное героических свершений, аристократического окружения. Это так отличалось от скучной и размеренной жизни гражданских увальней, не знающих вкуса настоящей борьбы и побед.

Казалось, дорога, прямая и светлая, открывается перед Гейдрихом, и удача уже не изменит. Он очень старался, чтобы не изменила. Отказывая себе во многих забавах, которым предавались его сверстники-сокурсники, он всецело отдавался учебе, стремясь стать лучшим курсантом и привлечь к себе внимание преподавателей. Над ним насмехались, его не устоявшийся еще голос называли «блеянием пьяного козла», но стиснув зубы, он терпел до поры до времени, понимая, что еще представится случай взять над обидчиками верх. Впрочем, Гейдрих не только усиленно грыз гранит науки, он также пристально наблюдал за окружением, перенимая лучшие манеры. Постепенно из неуклюжего подростка, который приехал в Киль, держа в руках футляр со скрипкой, подарок отца, он превратился в блестящего морского офицера, одним из первых заслужившего в 1926 году звание лейтенанта службы связи. За время, проведенное в училище, Гейдрих изменился настолько, что его при выпуске с трудом узнала даже родная сестра. Он приобрел аристократические манеры, «нордическую выправку» и «холодный нордический взгляд», легко разговаривал по-английски и по-французски, владел русским и сербским языками. Отец и мать, сестра и брат, все родственники восхищались им. Но только он знал, каким трудом ему далось его новое «лицо». И потому относился к прежнему окружению презрительно. Больше он никогда не вернется в их среду. Он забудет родственные связи, теперь его судьба всецело принадлежит Германии. Он выбрал свой путь.