Темные века. Раннее Средневековье в хаосе войн - Айзек Азимов

Христианских церквей и сект существует великое множество, а во времена Ульфилы главенствовали два направления. Одно из них, которое проповедовал священник по имени Арий, так и называлось — арианство. Оно отрицало равенство (единосущность) Бога Отца и Бога Сына (Христа). Христос, как творение Бога Отца, был существом ниже стоящим, чем Бог Отец. Другое направление гласило, что все три божественные ипостаси — Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой — совершенно равны между собой и неделимы. Второй взгляд разделяло большое количество христианских епископов, которые защищали свои убеждения на Вселенских церковных соборах 325-го и 381 годов.

Поэтому учение о единосущности и неделимости всех трех ипостасей Бога стало догматом «универсальной», вселенской, или католической (от греческого слова «всемирный»), церкви. Церковь в России придерживается тех же догматов.

Несмотря на то что позиция католиков была официальной, арианство просуществовало почти все IV столетие. Между арианами и официальной церковью шла непримиримая вражда, где противники беспощадно преследовали друг друга.

Пока ариане и католики выясняли, кто из них прав, Ульфила, крещенный в арианство, проповедовал его готам. Благодаря арианству готы стали христианами, и поэтому в последующие века крещение других германских племен прошло легче. Чем больше арианство распространялось среди германцев, тем меньше оно становилось популярным среди римлян, которые постепенно полностью переходили на позиции официальной церкви, то есть становились католиками.

Тот факт, что германцы были крещены в арианство, из-за того что Ульфила был арианином, нельзя приписывать чистой случайности. Германским племенам, жившим в примитивной форме монархии, где король был всегда на виду у своих воинов и не намного выделялся среди них, нравилось представление об Иисусе как о существе, стоявшем ненамного выше их, бывшем ближе, чем некое недосягаемое божество. Поэтому, возможно, они воспринимали Иисуса как одного из таких правителей — вождей племени.

Римлянами, напротив, управляли императоры, которые возвышались над ними и жизнь которых была надежно укрыта от взоров подданных высокими стенами традиций и ритуалов. Они считались существами высшего порядка, а в языческое время им приписывалось божественное происхождение. Поэтому римлянам было проще считать Христа не Сыном Человеческим, а подобным императору существом божественного происхождения, неким царем Вселенной.

Как бы то ни было, обращение германцев в христианство арианского толка послужило лишь еще большему разделению между ними и римлянами. Религия не объединила, а, наоборот, разъединила их, и это, как мы еще увидим, сыграло немаловажную роль во всей последующей истории Европы.

 Ко времени правления Юлиана Европа была похожа на большой плавильный котел, который продолжал кипеть и бурлить. Римская культура и религия все больше и больше проникала в жизнь и быт германцев, в то время как германские наемники продолжали служить в имперской армии. Можно сказать, что в Европе происходило постепенное взаимопроникновение двух народов, и в этой смеси римской и варварской жизни, образовавшейся в общем плавильном котле Европы, довольно мирно сглаживались общие противоречия.

Так бы оно дальше и продолжалось. Европейская цивилизация, ничем и никем не потревоженная, могла бы самостоятельно развиваться. Но только при одном условии: если бы у нее был хоть один шанс на то, что она останется в неприкосновенности.

Но этого шанса не было. Ведь Европа — не остров, а скорее гигантский полуостров, выдающийся далеко на запад из общей массы необъятного огромного континента — Евразии. И тогда, и сейчас Азия была матерью многих народов, живущих на земле. Ее срединные земли представляют собой засушливые степи, по которым кочевали в то время скотоводы, говорившие на языках тюркской группы, наподобие монгольского или турецкого.

Как и германцы, азиатские кочевники, которых становилось все больше и больше, гонимые голодом и засухой, устремлялись туда, где можно было найти тучные пастбища и подходящие места для обитания. Ближайшей богатой страной, набеги на которую могли бы принести добычу, был Китай, расположенный в Восточной Азии.

Уставшие от бесчисленных набегов кочевников, которых китайцы называли сунг-ну, они, чтобы защитить себя, приблизительно в 200 году до нашей эры построили Великую стену. Великая стена представляла собой высокое укрепление, на котором располагались воины. Великая Китайская стена протянулась на тысячи миль[6], защищая северные границы империи. Она помогла усилить оборону Китая, позволяя отражать набеги кочевников, но, как и любая пассивная оборона, в ключевые моменты оказывалась ненадежной.

Когда китайцы научились защищаться от кочевников и сдерживать их натиск, для их западных соседей начались тяжелые времена — сунг-ну, поняв, что Китай им не одолеть, повернули в обратную сторону — с востока на запад.

В IV веке нашей эры кочевники предприняли набег на запад — самый страшный из всех, которые когда-либо переживала молодая европейская цивилизация. Около 370 года нашей эры полчища сунг-ну (римляне называли их хунну, кочевники именовали себя гуннами) вторглись в Центральную Азию. Сначала гунны попытались завоевать Индию — такую же богатую и густо населенную страну, как Китай, но Индия была защищена естественной преградой — стеной Гималайских гор, которая оказалась намного выше и неприступнее, чем любая преграда, которую мог построить человек.

И тогда гунны обрушились на запад, где не было ни высоких гор, ни великих стен, которые могли их остановить, где племена местных кочевников едва ли могли оказать сопротивление наступающим врагам. Через короткое время гунны были уже на восточных границах Остготского королевства.

Остготским королевством в то время правил самый великий из королей — Эрманарих, который сильно увеличил свои земли. При помощи военной силы Эрманарих расширил королевство на север, по направлению к Балтике, и на восток, до самого Дона. Территории, на которых сейчас находятся Германия, Польша, Литва, Белоруссия и Украина, входили тогда в состав Остготского королевства.

Легенды рассказывают об Эрманарихе как о жестоком и кровавом тиране, который достиг очень преклонного возраста — 110 лет. Но не стоит воспринимать слова легенды буквально — скорее всего, Эрманарих дожил лет до семидесяти. В то время, когда люди рано умирали, будь то на поле боя или от болезней, каждый, кто достиг преклонных лет, считался необыкновенным человеком.

На самом деле расширение Остготского королевства сослужило Эрманариху плохую службу. Если посмотреть на карту, то на первый взгляд завоевания остготов впечатляли. Варваров и самих распирало от гордости после побед над голодными новобранцами, из которых состояли крестьянские армии. Несмотря на это, побежденные не торопились пополнить ряды профессиональных солдат остготских армий. Армия остготов, которая не стала сильнее после своих побед, теперь оказалась рассеянной по гигантским территориям, на которых жили несчастные побежденные, мечтавшие только об одном — чтобы явился хоть кто-нибудь, кто избавит их от надменных поработителей.

Тот факт, что избавители могут быть еще более жестокими, чем их предшественники, никого не смущал.

Представители военной элиты остготов, как и любые другие завоеватели, не могли прижиться среди местного населения. Если бы другие профессиональные военные вздумали отобрать у них власть, они легко могли бы справиться с варварами. Казалось, что достаточно одного мощного толчка — и все королевство рассыплется, как карточный домик, не оставив после себя даже упоминания на страницах книги истории.

Но это было иллюзией. Исконное население завоеванных земель — миллионы порабощенных земледельцев — жили здесь до прихода завоевателей (германцев или других), жили при завоевателях и так и продолжали пахать землю после того, как завоеватели исчезли. Варварские «королевства», которые возникали из ниоткуда и затем исчезали в никуда, — всего лишь названия разных групп поработителей-варваров, которые не имели никакого отношения к настоящим обитателям завоеванных земель, по крайней мере, так было в эпоху Великого переселения народов.

Несмотря на это, завоеватели постепенно растворялись среди побежденных. Солдаты женились на женщинах из порабощенных племен. Молодые крестьяне, отличившись на военной службе, могли получить должность в профессиональной армии. Поэтому, если завоеватели долго оставались на покоренной земле, они настолько смешивались с побежденными, что начинали считать себя соотечественниками, которым предстоит бороться с общим врагом.

Вернемся к остготам — у них не было времени для того, чтобы раствориться среди побежденных: на пороге их королевства уже стояли гунны. И в какой-то момент гордые германцы-остготы почувствовали, что в военном плане тягаться с гуннами им не под силу.