Керенский - Николай Королев

Однако это не означало, что Екатерининский зал в этот решающий момент представлял собой растревоженный улей. Отнюдь! Здесь украшением зала являлись сами присутствующие в партикулярном наряде с иголочки, на показ выставлены их интеллигентность и культура, великолепное сочетание языков русского и французского, и изящество жестов. Этикету, кто вступает в Свет, подолгу учатся, а еще лучше, когда светскость передается по крови, по наследству. В Екатерининском находились именно наследственные. Сама атмосфера здесь состояла из сотканных воедино особых молекул кислорода и азота, и тонкой примеси нейтральных атомов. Собранные в букет, они, казалось, насыщали божественным ароматом этикет изысканного общества.

В «закулисье» вдаваться нет надобности. И без того все предельно ясно и понятно. Новый Высший законодательный и исполнительный орган государства создан. Его состав вот-вот будет оглашен. Официальная дефиниция (Definitio.лат.) ему уже определена как Всероссийское Временное правительство. Высший орган законодательной и исполнительной власти. Главное дело сделано. Теперь разбирайте портфели, господа!

Милюков Павел Николаевич вошел в зал. Глава оппозиционных партий, он имел, видимо, особые полномочия, также данные ему самой революцией. Обведя ряды кресел медленным поворотом головы, словно заглядывая в души экс-министров и депутатов, поднес к глазам гербовый документ, подержав с минуту, опустил руку с документом и начал говорить. Голос его надменный и с заметным потягом, звучал будто с неохотой. Дело привычное, читать по гербовой, но он как-то выделял некоторые фамилии.

– Господа! Попрошу предельного внимания. Мне выпала честь довести до Вас и до всей страны Акты государственного и мирового значения. Создаваемое правительство представлено известными политическими деятелями, способными с Божией помощью вывести Россию на путь неуклонного развития. Приветствуйте господ надежду земли Русской, князя Георгия Евгеньевича Львова – премьер-министра и министра внутренних дел, Александра Ивановича Гучкова – военного и морского министра, Михаила Ивановича Терещенко – министра финансов, Александра Федоровича Керенского – министра юстиции, Владимира Николаевича Львова – обер-прокурора Святейшего Синода…

Всего 16 министров. Себя Павел Николаевич Милюков поименовал министром иностранных дел.

Благородное тщеславие переполняло все существо Александра Федоровича. Гордость свою, казалось, невозможно унять, и тем более утаить. Чувство собственного достоинства волнами плескалось у самого сердца, кружило голову, размягчало мозг. Хотелось бесконечно плыть как по волнам, и думать: вот какой я, Александр Керенский, есть!

Известно, тщеславие это есть одно из важнейших качеств характера человека. Оно способно возвысить его, подвигнуть на самые невероятные благородные поступки, зародить в душе большую любовь. Тщеславие генерирует все прекрасное на свете. Известно так же об излишнем нездоровом возвеличивании самого себя, о самолюбии. Но может вселиться в душу человека и дух уныния, как противоположность бодрому взгляду на жизнь. Это те же антиподы: плюс и минус, лед и пламень, любовь и ненависть и проч. Ну чего ждать, к примеру, от того, кто на все машет рукой? Мало хорошего.

Александр Федорович не впал в эйфорию от влияния благодетельных волн на чувствительные рецепторы его души. Он уже вкусил от сладкого плода-Славы, став депутатом Государственной думы Четвертого созыва. В ранге министра юстиции он в меру тщеславен, лишь как-то иначе увидел себя со стороны, свое окружение, обязанности по статусу министра в правительстве князя Георгия Львова. Свой личный долг перед страной, такой больной сегодня. Вскружить голову молодому выскочке могло еще одно неожиданное предложение. Выдвижение, последовавшее сразу же за первым. На его месте иной бы заболел чрезмерным тщеславием, но не Керенский.

Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, созданный в столице в это же время, посчитал, что на должность товарища председателя, лучше Керенского, кандидатуры не подобрать. Так решил сам Чхеидзе Константин Семенович, председатель Совета. Да и в самом народе считали его своим выдвиженцем. И его избрали в Совет. Но как совместить свою деятельность, сидя на двух стульях в Правительстве и в Совете, политические цели которых не совсем совпадали.

Случай из ряда вон выходящий. По сути это две власти. Двоевластие. Так окрестили ситуацию большевики, приспосабливая ее под себя. Они умели из всего извлекать пользу для себя, даже из «ничего». И он, Керенский, должен служить им обоим, Временному Правительству и Петроградскому Совету. Резонно заметить, что этот орган возник из ничего и на пустом месте. Дело случая: поговорили меж собой люди от групп и партий разных и готов совет. Люди те были умные, знали, насколько сильна тяга человека к единому центру, к коллективу. Закон даже имеется центробежной и центростремительной силы. А Совет сам идет им в руки. Тут же оформился, взял громкое имя, вырос количественно. Большевики такое не упускают. Возглавили.

– Я не имею права принять ваше предложение. – Заявил Керенский в Петроградском Совете, – Прежде мне следует поставить в известность Министра-Председателя, получить его соизволение…

Знал Александр Федорович, что его окружение отнесется не весьма благожелательно к свалившимся ему на голову почестям. Люди не одинаковы по характерам, но в одном они, кажется, более роднятся, нежели различаются. Не любит человек, когда кого-то выделяют, а его не замечают. Самолюбие здесь играет роль. Наш герой умел отличать тех, кто способен на всякие колебания, пусть мелкие, от людей цельных и крепких по своему складу. Есть у него один из таких настоящих, верный, друг не друг, а надежный. По взглядам, главное же, по масонской ложе. Нравственно-политическое единение их скрепляет. Коновалов А. И. – член IV Госдумы, министр торговли и промышленности. Свой в доску. И на тебе, финт выкидывает.

«Так-с, уважаемый, – Обращается он к Керенскому с деланной ехидцей, – А скажите, как нынче вам живется. – Спрашивает Александр Иванович с умыслом, чтобы уколоть приятеля, – Не тяжко вам тащить государственную ношу? И министр, и товарищ Председателя, и у нас, масонов, генеральный секретарь. Полный букет»!

Отшутиться бы следовало, да на колкость также надлежит колкостью и ответить.

– Александр Иванович. – Говорит Керенский, как бы с сочувствием к нему. – Ноша эта моя, она не тянет. О Вас нынче больше пекусь: в принцип возвели свое кредо, от министерского поста отреклись. На что такое похоже. Дела государства Вам нипочем. В сторонке прожить собрались. Этак что ли? Не ожидал от вас такого поступка. – И чтобы избежать обиды, изменил тему. – Не желаете поздравить меня с радостными для меня вестями? Хотелось бы услышать добрые слова в свой адрес …

Без трений в работе не получается, особенно государственной. Это не пироги печи. На службе этой, что ни человек, то чин высокий. И гонор великий. Однако есть и разница в людях. Взять Керенского, молод годами, да ранний. Уважение в жизни сам добывает, без протекций и влияний…

Согласие без промедления ему было выдано. При этом Александр Федорович сделал важное заявление, что он ни при каких обстоятельствах не изменит делу борьбы за справедливость и за права народа. Такое его твердое слово. Нужно ли говорить, как поднялся его авторитет в массах. Имя Керенского оказалось на слуху в больших и малых городах, народная молва понесла его имя на своих крыльях над страной. Это действо произошло за восемь месяцев до 24 октября от ночи с 1 на 2 марта 1917 года.

Много воды утекло в быстрой реке Времени между мартом и октябрем. Александр Керенский поднялся до предельных высот, и крутизна их требовала от него постоянного учета обстановки в стране. Широко шагнул – далеко кругом видеть должен. Под боком тихой сапой разлагают порядок в стране большевики, вот-вот наберут силу и заявят о себе – мы власть есть! Развели смуту в народе и взяли за горло желанную. А он, Керенский, со своим Временным Правительством потерпел фиаско. Что же гений-то его не сумел побороть толпу!? Но так ли это было на самом деле.

Вот в чем заключался первый и главный вопрос…Готовый ответ на него был же, конечно, у самого Керенского. Это он держал в своих руках судьбу России. Казалось, что стоило ему развернуть массы в сторону от гражданской войны, отвратить резню и разбой в российских деревнях, в бедных крестьянских избах под соломенными крышами и с пустыми хлебными сусеками. Ведь именно там, по ним, через деревни и избы, должен проходить фронт гражданской войны. Это его главное направление. Фронт пройдет, оставит за собой пепел, кровь, могилы. Да, действительно, чего стоило ему, Правителю России, осуществить, на самом-то деле, такой разворот несчетных масс народа? Ровным счетом ничего. Или совсем немногого. Призывного слова, самого малого шажка, взмаха руки. Увы, этого-то как раз и не хватало, чтобы отстоять и сохранить завоевания демократической Революции.