Весна - Елена Карпова

— Что случилось?

— Меня Оля бросила.

— Ничего, помиришься.

— Нет.

— Помиришься, я сказала. Эта связь слишком важна, чтобы ты мог позволить себе ее потерять.

Он обернулся ко мне, в глазах его была злость.

— А я сказал — НЕТ! И не смей больше командовать мной! «Связь»… Что ты в этом понимаешь! Что ты вообще знаешь о чувствах! Оля — она… она чистая, она — светлая, в ней нет ни крупинки зла, а я — подлец, подонок… связался с тобой, с тобой, которая олиного мизинца…

Он замолчал и махнул рукой.

— …не стоит, — спокойно докончила я за него, — ты еще забыл добавить, что я — стерва, ведьма и старше тебя почти в два раза. И что ты с самого начала знал, с кем связываешься.

— Нет…

— Да. Извини, ты выговорился — теперь дай мне. Во-первых, я с самого начала вполне честно все рассказала тебе. Во-вторых… самое главное, между прочим… твоя любовь к Оле и ее к тебе — это единственное, что удерживает тебя тут и не дает скользнуть за мной, пойми ты это наконец! Это действительно связь! Утеряв ее, ты можешь в один далеко не прекрасный день утерять себя. И кому что этим докажешь?

— Что это означает?

— Ты исчезнешь. Совсем, бесследно, и никто никогда не вспомнит о том, что ты когда-то жил — даже твои родные. Даже Оля. Понял? Молодец, хороший мальчик. Иди звони ей.

Он покорно поплелся к телефону, я сидела и слушала, как он вполголоса что-то говорит, какие-то ласковые слова… Мне хотелось выть.

Вечером позвонил Ветер.

— Те-ебя Ласка ви-идеть хочет.

— За каким… я ей сдалась?

— О-она считает, что ты как-то мо-ожешь… спра-авиться с тем, что… по-олучилось из Даньки.

— Я???

У Ласки был дом. Невесть каким образом сохранившийся в центре города, зажатый между пятиэтажками позапрошлого века. Проплутав некоторое время в лабиринте дворов-колодцев, гость внезапно выходил к двухэтажному деревянному дому с тяжелыми, всегда закрытыми ставнями.

Мне открыл какой-то очередной из ласкиных Новичков. В руке у него был канделябр с горящими свечами, посему впечатление вампирского дворецкого было полнейшим.

— Извиняюсь, — сказал он, — у нас опять электричество вырубилось. Дом старый, проводка дохлая… я сейчас починю. Госпожа в библиотеке, она Вас ждет.

С этими словами он вручил мне канделябр и растворился в темноте. Я постояла немного, размышляя, хочу ли я беседовать с Лаской при свете свечей, но, рассудив, что она все равно слышит, как я тут топчусь, стала подниматься наверх, в библиотеку — по старой лестнице со скрипучими ступенями и широкими перилами.

Ласка стояла у стеллажа, листая книгу. Она взглянула на меня — я отвела взгляд. Ласка рассмеялась.

— Ты же Новичок, Аля, чего ты боишься?

— Мало ли… чего. Ты вот тоже боишься.

— Да, — неожиданно легко согласилась она, — я боюсь. Потому что не хочу умирать.

— Ты уже мертва.

— Аля-Аля, ну что за детский сад! Я мыслю — следовательно существую. Человек сказал, не Настоящий. Впрочем, сейчас это не важно. Важно то, как противостоять твоему брату. Иначе очень скоро всем придется туго.

— И ты знаешь, как.

— Не я знаю. Книги знают. Были когда-то такие люди, создавшие даже собственную организацию, посвятившие жизнь борьбе с нами. Организация та, конечно, вместе с организаторами давно канула в Лету, но вот их мемуары остались. Точнее, не то чтобы мемуары, скорее журнал, в который они записывали свои победы и неудачи. Когда-то давно мне привезли эту книгу, а теперь она неожиданно пригодилась. Бессмертный уже приходил в наш мир, но его убили… и он ушел до следующего воплощения. Возможно, это был даже не первый его визит. Что означает — мы можем последовать примеру книги. ТЫ можешь последовать.

Она показала мне рисунок на странице. На рисунке был изображен кинжал. Что-то странное было у него с лезвием, но я не могла понять, что именно. Под рисунком вился текст, издалека напоминающий сложный узор.

— Что это?

— Они записали то, что видели и то, что им поведала та, которая убила Бессмертного. Это совсем короткий текст, но в нем ключ ко всему…

— Убила? Женщина?

— Да.

— Поэтому — я? Почему не ты? Почему не еще кто-то?

— Поймешь. Потом. Слушай.

Открой мир незримый, но будь и здесь.

Та же кровь приведет тебя к Нему.

Пролей свою — и увидишь его.

Но не смотри в глаза — там смерть.

«Та же кровь… пролей свою и увидишь его»… Ч-черт, как они все-таки любили красивые фразы, из-за которых не виден смысл.

Я сказала об этом Ласке. Ласка кивнула и что-то достала с полки, из-за книг.

— Он был убит этим, — она протянула мне странный нож со стеклянным лезвием.

Вот что было не так на картинке! Художник пытался изобразить прозрачное лезвие…

— Убит собственной когда-то дочерью, — продолжала Ласка, — вот что означает «та же кровь». Она вонзила нож сначала себе в живот — а потом ему в сердце. Говорят, он умер сразу.

— А… Там?

— И Там тоже. Одновременно.

— Я ухожу, — сказала Ласка, посмотрев в небо, облака на котором потихоньку меняли цвет с черного на серый, — рассвет близок. Впрочем, ему рассвет не страшен. Постарайся, Аля. Не ради нас, я понимаю, я отлично знаю, как ты к нам относишься, ради них.

Она показала на молчаливо стоявшего рядом Андрея.

— Пища, — ответила я, — какое вам дело до пищи. Паразиты вы все-таки… ничем не лучше остриц.

— Ты пытаешься меня оскорбить, — спокойно и тихо сказала Ласка, — зачем? Мы не паразиты, мы симбионты. Не будь нас, многое в человеческой истории было бы совсем другим… и это бы тебе не понравилось. К сожалению, для того, чтобы это понять, нужно много времени, а у нас его нет.

Она протянула руку, и тонкий палец, обтянутый шелковой перчаткой, указал на темную фигуру, появившуюся в конце аллеи.

— Удачи, — шепот был почти неслышен, словно слова сказал сам ветер. Ласка же бесшумно и поспешно исчезла, затерявшись во мгле пасмурных предрассветных сумерек.

— Пошли? — спросил Андрей.

— Я пойду одна. Ты останешься здесь. Не хватало еще тебе огрести.

— Слушай, я все-таки мужик, да? Посильней некоторых.

— Мда, — скептически ответила я, следя за приближающейся тенью, — стой тут, мужик. Если увидишь, что я упала или исчезла — беги. Хотя это не будет иметь уже никакого значения.

И шагнула навстречу одинокому прохожему.

Я смотрела в его глаза. В них было что-то завораживающее… И медленно, точно во сне, провела стеклянным лезвием по запястью…

Боль отрезвила меня. И Там мой двойник содрогнулся, на долю секунды потеряв из вида черную фигуру.

Данька усмехнулся, его совершенно не пугали мои действия.

— Ты не сможешь убить меня, — сказал он снова.

— Это ты так думаешь, — ответила я и выбросила вперед руку со стеклянным ножом. И то же самое в ту же секунду произошло Там.

В его глазах были удивление и обида. И кровь, сочившаяся из раны, была не черной, как у Настоящих, а обычной, красной. Но, соприкасаясь с воздухом, она дымилась и исчезала, не достигнув земли.

— Алена, — прошептал он с укоризной. Я едва удержалась от того, чтобы завопить и броситься к нему — упасть на колени, поддержать, остановить кровь, зажать рану, молить о прощении…

— Алена, — повторил он снова, — ты… но как?

— Я пришла к Исходу, — ответила я, — быть может, не совсем, но теперь я точно знаю, что доживу до него.

Он будто кивнул — но на самом деле просто голова у него упала на грудь, потом он рухнул на колени и тихо, словно человек, просто желающий отдохнуть, опустился на землю.

Я села рядом с ним, коснулась его ладони… Она была ледяной, но я все еще не могла поверить, что это — насовсем, навсегда…

— Аля, — Андрей обнял меня за плечи, — все позади…

— Да, — ответила я и, протянув руку, закрыла данькины глаза, мертво смотрящие в низкие облака.

Но даже это было зря — потому что его тело стало вдруг оплывать, оно стало прозрачным и растворилось в воздухе. В тот же миг исчез и его образ Там. Не осталось ни-че-го.

И небо наконец-то разразилось слезами. Горе его было ненастоящим — так, мелкий досадный дождичек, из тех, которые даже луж не оставляют… Но оно было единственным, кто плакал по Даньке. Потому что я — не могла. Уже. Потому что мой Данька умер еще тогда, метельным зимним вечером, в один день с отцом и Юркой, и я уже выплакала все положенные слезы.

Андрей поставил меня на ноги, встряхнул.

— Пойдем? А? Все кончилось, Ален…

Но он был неправ — все только начиналось. Потому что теперь я знала одну важную вещь — миров не два. Их больше, намного, и есть такой, где у меня все хорошо, и у Даньки, и вообще. Надо только найти его.

Вот так? Так просто?

Зеркало исчезло — вместе с раковиной под ним и куском стены. Кафель переходил в белое свечение. А на месте зеркала теперь был портал, выглядевший, словно дверь в соседнюю комнату — только дверь, обрамленную чуть слышно потрескивающей серебристо-белой короной света.