Семейное дело - Михаил Харитонов

- Про преступления западной цивилизации я могу послушать и в университете, - решительно пресёк тему Герман. - Скажи лучше, откуда взялось всё это зверьё? Волкодлаки, лисы-оборотни... драконы, наконец? И зачем?

- А кто тебе сказал, что тело должно быть одно? Можно ведь спроецировать на себя несколько разных структур. Одна стареет себе, а другую ты как бы держишь в запасе. Кончается одна жизнь, начинается другая, новая. Или их можно чередовать по желанию. Нужно, правда, чтобы тела сильно отличались друг от друга, во избежание интерференции и резонанса между структурами... Я понятно выражаюсь? Ты ведь у нас, вроде бы, гуманитарий?

- В общем да... А ты, кстати?

- Да так... интересуюсь всем помаленьку. Ну и вот. Последние оборотни дотянули этак до пятнадцатого, что ли, века. Теперь с этим уже всё. Эта магия кончилась. Хорошо, хоть Превращение ещё действует.

- Почему кончилась?

- Всё та же энтропия. Как бы тебе это объяснить-то... Ты привык к технике. Техника что такое? Она ничего в мире не меняет, только переставляет части. Блюдёт законы сохранения. А на место Бе, Бе на место А. Энергия туда, энергия сюда. А как можно, например, добыть энергию из ничего?

- Никак, - пожал плечами профессор. - Это невозможно. Законы сохранения...

- Никто их не отменяет. Но они действуют с точностью до неизменности мира. В нашем мире энергии в мире определённое количество, так? Значит, чтобы её стало больше, надо изменить мир в целом. Сделать его больше, например. Или меньше. Понимаешь?

- Теоретически...

- Так вот, магия - это и есть способ воздействия на мир в целом, перебил дракон. - То есть каждый успешный магический акт чуть-чуть меняет всё. На самую малость, правда. Но от этого мир становится другим, понимаешь? То есть на это самое чуть-чуть выходит из-под действия магии, настроенной на тот мир, который был...

- Значит, магия слабеет по мере использования? - осторожно спросил профессор.

Дракон кивнул. Зеленя заколыхались.

- Сначала разрушились самые сильные заклинания... Даже хуже: сначала они стали действовать не так... Что привело к чертовски хреновым последствиям. Не спрашивай меня, что случилось. Не знаю. Из магов выжили буквально единицы. Многие - только потому, что в момент катастрофы бегали по каким-нибудь отдалённым лесам. В виде белочек и зайчиков. Или драконов. Кстати, драконам особенно не повезло: у них заклятие оборачиваемости перестало действовать чёрт знает как давно. Наверное, из-за размеров... Хорошо хоть, живём долго. И черепная коробка большая. Волком быть, если помнишь, куда сложнее. Очень отбивает способность к абстрактному мышлению, правда? - дракон захрюкал как-то особенно неприятно. - Представляю себе, как ты на луну выл, да овец воровал. А вот интересно, волчицы тебе давали? Или ты к цивилизации тянулся? В смысле - к собачкам деревенским захаживал по мужской надобности? Небось, и щенков наплодил? Правда ведь жаль, что зверюшечку нельзя вызвать на Поединок? А то мелкими перебежками, от волчонка к волчонку, глядишь, и протянул бы лет сто. Пока не озверел бы окончательно...

Сухо стукнул выстрел, потом второй. Два кусочка свинца вошли в неповоротливую драконью тушу, скрытую зарослями.

Попасть в голову почему-то не получилось. Странно. Ну да ничего, теперь это неважно.

- Ай-яй-яй, отравленные пули, - в голосе рептилии прорезалась издёвка. - Специальный драконий яд. Старинный рецептик-то. Поди, у Дракулы вычитал? Как неспортивно...

Перекат. Выстрел. Перекат.

- А ведь ты думаешь, что я тебя не убью, такого умника. Дескать, лучше умереть драконом, чем маленьким больным человечком... а вот это мы сейчас проверим...

Герман снова ушёл под защиту дерева, в три приёма перезарядил обойму. Яд должен подействовать через несколько минут, если верить рукописям Караджале. Он рассчитал правильно: дракон тяжёл, неповоротлив, лучшая стратегия - внезапная атака. Сейчас он, впрочем, сам станет этой неповоротливой тушей. Будем считать, что у него есть лет сто в запасе. За это время вполне можно успеть...

Он так и не додумал свою мысль до конца. Шея дракона стремительно вытянулась, оказавшись неожиданно длинной, и обвилась вокруг дерева. Маленькие острые клыки сомкнулись чуть ниже профессорского затылка. Позвонки хрустнули, и тело господина Германа Брюмеля исчезло.

Пистолет закувыркался в воздухе и упал куда-то в заросли. Бронежилет сложился пополам. Пустой ботинок покачнулся и медленно завалился набок.

Через полчаса на тропинку выбрался голый сухопарый человек. Подобрал валяющееся под деревом тряпьё. Неторопливо оделся. Постоял немного, привыкая к новому телу. Потом сложил руки рупором и крикнул.

Из зарослей бесшумно появился высокий туземец в набедренной повязке.

- Это ты, господин? - спросил он на языке унгклеле.

- Да, это я. Всё стало так, как я сказал раньше. Я взял тело этого белого. Но оно нездорово. У него больная кровь.

- Ты знаешь, господин. Врачи унгклеле лечат любые болезни крови, - с гордостью сказал туземец.

- У меня та же самая болезнь, что у тех двух белых, которых вы исцелили четыре луны назад, - осторожно сказал бывший дракон. - И, кажется, в запущенном состоянии.

- Не сомневайся, ты будешь жить, господин, - туземец сложил руки на груди в знаке полной уверенности. - Но ты не оставишь нас?

- Возможно, мне придётся отлучиться на некоторое время. После вашего врачевания у меня останется лет двадцать жизни, и мне нужно будет найти себе новое тело... Детей-то мне делать уже поздно, тут ваши снадобья не помогут. Кстати, - внезапно обратился он к туземцу, - ты любишь своих детей?

- Да, господин, я их люблю, - с достоинством сказал негр. - Но если тебе нужна их жизнь...

- Не беспокойся, она мне никогда не понадобится... Так, значит, ты их любишь? Со мной вот тоже однажды произошло что-то подобное. Когда-то, когда я жил в другом теле, у меня был сын. Хилый, некрасивый. Но я... я его почему-то любил. Да, наверное, любил. Во всяком случае, мне не хотелось убивать его на Поединке и жить в его теле. И... я бил его. Унижал, наказывал. Наверное, я пытался таким способом убедить самого себя, что он ни на что не годен, что такое тело мне не нужно... Ну так за это он подсыпал мне в питьё крысиную отраву. И удрал из дому. Я три дня блевал от его угощения. И всё время думал о том, что моего парня прирежут где-нибудь в городе, просто так... зазря. Я чувствовал вину. Даже не перед ним. Скорее, перед собой. Я не сделал добра ни себе, ни ему. Ты понимаешь меня?

- Нет, господин, - спокойно ответил туземец.

- Потом мне захотелось стать какой-нибудь долгоживущей травояднгой животиной, которой не нужно каждые тридцать-сорок лет убивать своих детей, чтобы жить дальше... Поэтому я пришёл сюда. Убил дракона. И сам стал драконом. Мне нравилась такая жизнь. Понимаешь ли ты меня?